***
По пути, предоставив Максу вести выданный Литвиновым автомобиль, Диана объясняла президенту сложившуюся ситуацию. Макс периодически бросал на зеркало тревожные взгляды — мириться как с присутствием двойника Ильи на заднем сидении, так и с обилием внимания к тому со стороны Дианы ему было нелегко, но в разговор он почти не вмешивался с момента, как предложил президенту, как подобает жертве похищения, занять место в багажнике. Президент сдержанно улыбнулся в ответ, продемонстрировав, что понял шутку, но ничего не сказал. Он вообще вел себя сдержанно и молчаливо: ни о чем не спрашивал, но на выезде попрощался с охраной, а позже не проронил ни слова, только иногда кивал в паузах долгой речи Дианы. Омеговцы приняли эстафету, когда машина свернула в указанный двор: в сером квадратном колодце высоток стрекотал, раздувая винтами снежную муку, вертолет. Затормозившему автомобилю тотчас забросало лобовое стекло. Диана первая запрыгнула в вертолет, чтобы помочь подняться президенту. Порывом ветра растрепало торчащий из-под куртки подол халата, словно бесцветное пламя заплясало, охватив ее ноги. Президент от помощи отказался; забравшись, сел у иллюминатора, сложив руки на коленях — белыми пятнами поверх темно-синей ткани. Макс ощутил, глянув на него, неожиданный укол жалости; дружески подтолкнул Диану в плечо, призывая поторопиться. Ветром растрепало и выбившиеся волосы, лезущие от ветра в лицо — американец походя поправил сползшую ей на глаза шапку, задержался на мгновение, чтобы пригладить золотистые пряди на теплом виске. Диана улыбнулась ему и тоже отряхнула голову от снега, когда он нагнулся. — Теперь вы точно в безопасности, — крикнул Макс президенту, задвинув тяжелую дверь. Хотелось поделиться внезапно пришедшим спокойствием с этим потерянным, сдерживающим страх человеком. Президент, едва ли не вздрогнув, обернулся в его сторону и слабо улыбнулся. — Спасибо. Не привык прятаться за чужими спинами, — произнес он. — Мне проще брать на себя ответственность за действия других. Но понимаю, выбирать здесь никому не приходилось. — Илья выбирал, — Макс вздохнул, садясь между Дианой и президентом. — Это тот человек, который вас заменил. — Я знаю, кто он, — по ненастоящему лицу президента все же проскользнула тень удивления. — Полагал, у него гораздо меньше возможностей выбирать, чем у других… Впрочем, это уже не имеет значения. В любом случае, я благодарен ему. Макс обдумал сказанное и хотел было спросить, но услышал обращенную к нему реплику пилота. — В Центр? — Меня спрашиваешь? — удивился Макс; впрочем, несколько обрадовано — он не ожидал, что с ним, да и с кем бы то ни было еще, солдаты из «Омеги» станут согласовывать свои действия. — Ну да. — Всех в Центр? — уточнил омеговец, и американец махнул рукой. — Ну да, всех. — Понял, — больше ничего от пилота он не услышал, а президент уткнулся в иллюминатор.***
— Где разместить президента? — спросила в ангаре Центра Диана, негласно взявшая на себя миссию по сопровождению главы государства. Омеговец-пилот даже не обернулся в ее сторону. — За мной, — приказал он президенту. — Один. — Повежливей! — вскинулся американец. — Тебе трудно ответить? — Участие посторонних запрещено, — обронил уходящий в компании псевдо-Ильи солдат, придержав сходящиеся двери лифта. — Не стоит, они всегда такие… угрюмые, — примирительно сказала Диана, но Максу показалось, что она с трудом справилась с обидой. — Такие дела, безопасность президента. Куда нам, простым смертным, — он махнул рукой. — Мы, наверное, должны спасибо сказать за то, что нам позволили поучаствовать. Диана опустилась на полоз вертолета. Прилипшие ледяные комья таяли под теплым электрическим светом и скатывались ей под ноги по черному металлу. — Может быть, устроите мне экскурсию по здешним местам, пока нами никто не интересуется? — предложила она, окинув взглядом ангар. Макс растерялся; ожидание — возможно, ненужное — затянулось, омеговец возвращаться не спешил, но сам он находился в ангаре лишь второй раз и не мог вспомнить дороги в рабочее помещение. Раньше, чем ему пришлось это признать, вновь едва слышно загудел лифт. Из-за стальных дверей показался Женя в мятом халате; отросшие за последние дни волосы были приглажены, наверное, мокрой рукой, и немного слиплись, став похожими на корку пропеченного пшеничного хлеба. — Привет, — хмуро поздоровался он, не удивившись, кажется, присутствию Дианы. — Ольга очнулась. — Правда? — доктор вскочила на ноги. — А к ней… можно? Под взглядом Жени она сникла и растерянно договорила: — Или что?.. Макс приобнял ее, тоже шагнув вперед. — Ничего хорошего, я так понимаю? — уточнил он. Женя пожал плечами. — По крайней мере, она жива.***
Изолятор за стеной из прозрачного пластика сильно изменился: пропали вызывающие непонятное отвращение приборы системы искусственного жизнеобеспечения, казавшиеся кибернетически паразитом, не поддерживающим жизнь, а наоборот, высасывающим ее остатки из беспомощного тела; белые матовые футляры приглушили лампы. На знакомой кушетке, застеленной мятой бумажной простыней, лежала, вернее, перекатывалась с боку на бок Ольга в задравшейся больничной рубашке. Худые, с выступающими красноватыми коленями ноги ее торчали из пышного и белого, как коробочка вызревшего хлопка, подгузника. Омеговец, опустившись на одно колено, пытался кормить ее из поильника. Ольга захлебывалась и фыркала, норовя выбить поильник с питательным раствором из его рук, и, когда он расплескивался, радостно лупила ладонями по мокрым пятнам, разбрызгивая белые брызги кашицы в стороны. — Да уж. И это, — Макс передернулся, — насовсем? Солдат, точно только сейчас заметив подошедших, бросил в его сторону короткий взгляд. В прорезях маски блеснули неприятно-холодные желтоватые огоньки. — Надо будет сделать здесь занавеску, — заметил Женя. — Не знаю, на самом деле. Вообще, мы думали, что эта структура полностью сымитирует ее мозг до разрушения, а значит, такого этапа быть не должно было. Но будем надеяться на лучшее. Все равно мы именно это и делаем в последнее время… Макс поспешил выйти в коридор; мутные, как у недельного щенка, глаза Ольги на перемазанном едой лице со впалыми щеками и заострившимся носом стояли перед его внутренним взглядом. Он вспомнил капитана, склонившуюся над убитой заложницей, вспомнил, как она обнимала в подвале дрожащую Оксану, столкнувшуюся с кошмаром из детства. Вспомнил и ее, прижимающую бледные трясущиеся руки к ослепшим глазам. «Почему? — едва не взвыл он. — Почему так происходит?!» Ему захотелось увидеть того, кто мог сотворить мир с подобными правилами; увидеть и потребовать ответа. Слепо он пошарил по карманам, надеясь найти пачку сигарет — их не оказалось. — Мне жаль, — произнесла Диана, но Женя остановил ее. — Не надо. Это не та ситуация, с которой поздравляют, но и не та, в которой сочувствуют, просто дай ему осознать. Извините, что я так фамильярно, мы же даже не знакомы… — Да ничего, — кивнула Диана. — Я понимаю. Американец не услышал продолжения их разговора. В коридоре за захлопнувшейся дверью, как у холодильника, обитой резиновой герметичной прокладкой, было тихо и полутемно. В конце виднелся проход на лестницу с мигающей над ним красной табличкой на случай пожарной тревоги — стрелка и бегущий человечек. «Интересно, при эвакуации отсюда положено бежать вверх или вниз?» — подумал Макс, осознав, что совершенно запутался в архитектуре Центра. Он толкнул двустворчатую дверь — та с чавканьем отлепилась, оставив белые следы на серой от пыли стенке — и вышел на лестницу, лежащую в узкой шахте вдоль здания и размеченную, как проем в салоне самолета, светящейся лентой. Трубы белыми разварившимися макаронинами свисали вдоль стены и едва различимо гудели. Из мерного шума выбивался негромкий звук, в котором американец постепенно различил механический голос одного из омеговцев. Речь доносилась откуда-то сверху, может быть, даже с крыши здания. Макс замер, прижавшись к стене, и прислушался. — Алексеев… не информирован… — выхватило его ухо. — Параллельной операции… По сведениям Жданова… обеспечение… Порыв ветра, заскребшись о стену снаружи, вновь заглушил слова. — Имейте это в виду, полковник, — закончила труба голосом солдата, когда ветер чуть стих. — Конец связи. Макс подождал, но услышал затем лишь хлопок, который мог быть звуком закрывшейся двери, и сам бесшумно выскользнул в коридор.