Мировая Имунная Реакция

— Могу я увидеться с Ольгой? — не поздоровавшись, спросил Илья. Омеговец медленно поднял голову, но не отвечал. Илья ждал, прислонившись к стеклопластику и силясь рассмотреть в сумерках содержимое изолятора. Усовершенствованный солдат сидел на кушетке, и казалось странным, что та вообще может выдержать вес его громоздкого тела. Ольгу, завернутую, точно ребенка, в одеяло, он держал на руках и, кажется, до появления Ильи всматривался в ее лицо; теперь же он смотрел прямо через стеклопластик, и неприятный металлический блеск его глаз выражал столь явную недоброжелательность, что бывшему разведчику сделалось холодно. Молчание длилось с полминуты, затем в кармане Ильи завибрировал телефон, невольно заставив его вздрогнуть — змеиный взгляд омеговца погружал в подобие тяжелого транса. Номер был внутренний, Центра. Илья нажал кнопку приема. — Ты можешь видеть, что она спит, — произнес невидимый собеседник. Это было сродни телепатии. Вернее, поправил себя Илья, это и была телепатия, только их, внутренняя. Ничего особенного. — Не страшно, я подожду, — Илья демонстративно опустился на корточки у стены изолятора, достал блокнот, карандаш и стал писать. Ему хотелось вдобавок пошуметь, но он понимал, что не будет услышан. — Зачем? — осведомился телефон. — Хочу поговорить. — Думаю, вам не о чем говорить, — отрезал омеговец, и Илья испугался, что тот сейчас отключит связь. Впрочем, тогда Илья осадил бы селектор, и шансы разбудить Ольгу возросли бы в разы; очевидно, потому усовершенствованный солдат и не прерывал разговора даже в ответ на откровенное хамство. — Приобрел монополию? — Илья усмехнулся. Он шел сюда без капли злости, хотя и полный подозрений, но поведение омеговца сделало свое. — Я так и думал… — Меня не интересуют твои идеи. — Разумеется, тебя интересует только твой нынешний домашний питомец, — Илья продолжал смотреть усовершенствованному солдату в глаза, хотя это давалось ему нелегко. — Ты ведь уже давно хотел чего-то подобного: Ольга, у которой нет никого, кроме тебя; ни работы, ни ответственности, ни собственной жизни, верно? За которую не нужно бояться, которую не нужно отпускать… Та, предыдущая, всем была хороша, только уделяла тебе маловато внимания, да? — Ты не понимаешь, — прервал его омеговец. — О, разумеется, нет. Куда уж мне?! — Илья рассмеялся. — Она была не права — вы не люди. Ты знаешь, я даже поверю, что между вами проскочила эта самая магическая искра — хотя, конечно, скорее всего, Ольга спуталась с тобой из чувства справедливости да из желания насолить руководству, — он подождал, позволив собеседнику вникнуть в смысл сказанного. — Но, в чем бы ты себя не убедил, превращать кого-то в свою собственность — это совсем не проявление любви. А любить ты не научился и уже никогда не научишься. — Зачем ты говоришь об этом? — Так просто, чтобы скрасить время ожидания, — язвительно отозвался Илья. — Да брось, я все понимаю. Только один вопрос: ты с самого начала все организовал, или просто удобный случай подвернулся? Илье хотелось бы увидеть ярость, исказившую черты лица солдата; или услышать, как срывается его голос, но он не был вознагражден. — Можешь продолжать, — обронил омеговец, говоривший с ним по телефону, нарушив затянувшееся молчание. Илья, плечом прижимая мобильный к уху, писал в блокноте. Вообще-то, он наделся, что омеговец сам прервет разговор и даст ему повод покричать в селектор — уходить, не поговорив с Ольгой или с тем, что осталось на ее месте, ему не хотелось. Вышло иначе: меньше получаса спустя Ольга проснулась. Илья, сам погрузившийся в полудрему, не уловил движения в палате. Разбудил его взгляд; резко обернувшись, он обнаружил Ольгу стоящей совсем рядом, с прижатыми к стеклу ладонями. Худая и бледная, с темными провалами глазниц, в сумерках она походила на призрака. — Могу я зайти? — спросил Илья негромко. Ольга кивнула; омеговец равнодушно щелкнул пультом, впуская его в изолятор. — Здравствуй. — Здравствуй, Иля, — ответила Ольга. Голос ее переменился после болезни, в нем появилось неприятное дребезжание. Украдкой Илья рассматривал ее: Ольга двигалась неравномерно, рывками, как плохо смазанный механизм; волосы ее стали тусклее, чем раньше, и заметно поредели, но уцелевшие сильно отрасли и доставали теперь почти до пояса. — Как ты? — спросил Илья, убедившись, что речь она воспринимала уже куда более осмысленно, чем раньше. Щенячья резвость ее тоже пропала. — Спасибо, хорошо, — Ольга, осторожно подогнув ноги, уселась на полу в тени своего неподвижного защитника. — А ты? — Все по-прежнему, — по-деловому ответил Илья, садясь напротив. — Я заменяю президента, и этому пока конца-края не видно. — Да, я знаю, — произнесла она с вежливой осторожностью, как человек, не понимающий, о чем ему говорят, но осознающий серьезность сказанного. — Да, к сожалению, — продолжал Илья. — Войны, похоже, не избежать… Черты лица ее, заострившиеся, но почему-то кажущиеся детским, омрачила тревога. — Правда? — переспросила она. Илья кивнул. — Ты нужна нам, — сказал он твердо. — Мы все ждем, когда ты вернешься. Она не спросила недоуменно «О чем ты?», как он ожидал. Она просто вдруг молча встала и порывисто обняла его. — Мне вас очень жалко, — сказала Ольга. — Очень. — Но ты не можешь помочь, да? — у Ильи сжалось сердце, но он все же заставил себя расцепить ее руки и подняться. Ольга покачала головой; глаза ее наполнились слезами, и она отвернулась. Илья пошел к двери, сминая в руках выдранный из блокнота листок. — Если все же надумаешь — ознакомься! — произнес он с горькой иронией и швырнул комочек через плечо. Раздался тихий хлопок сомкнувшихся пальцев. Илья украдкой обернулся уже в дверях. Ольга все так же стояла к нему спиной, уронив подбородок на грудь; левую руку она держала на отлете, словно, механически поймав брошенную бумагу, не знала, что делать с ней дальше. «Мне даже камеры проверять не нужно, чтобы убедиться, что она поймала его не глядя, — подумал Илья. — А ведь я специально швырнул в сторону». Он повернул к лифту и уже не видел, как, точно утешая ребенка, усовершенствованный солдат погладил Ольгу по голове, как присел рядом с ней, чтобы утереть слезы. Сжимая в кулаке смятый листок бумаги, Ольга позволила взять себя на руки. — Спи, — сказал ее защитник. — Спи, тебе нужно. «Ольга развивается, — думал Илья. — Только во что и зачем?».