Мировая Имунная Реакция

«Аня», по-прежнему сохранявшая человеческий облик, резко обернулась, едва заметив движение у смотровой стенки бокса. — Ольга! — воскликнула она. — Слава богу, ты жива! — Бог тут ни при чем, — Ольга присела у стекла. — Обо мне было, кому позаботиться. Во-первых, хочу, чтобы ты не боялась — не Синдикат пытался меня убить. Вообще никто не пытался, просто так сложилось. — Ты уверена? — Абсолютно. Но у меня к тебе очень серьезный вопрос, Аня. Сколько раз ты делилась? — Три. — Итак, вас трое? Или четверо? — Трое. Точнее, уже двое. Одна погибла недавно, я слышала отклик. — А другая была здесь, не так ли? — Да, — Аня от волнения перестала контролировать форму тела. — Но я не звала ее! Я ее ненавижу. Она продалась Синдикату… — Вы все продались, не так ли? Вы все на него работали. Аня замотала головой, как комком тряпья. — Я хотела выжить. Меня шантажировали, ты же знаешь. А она добровольно работает на них. — Говоря ещё яснее, ты отделила ее, чтобы было кому работать, и тебя оставили в покое. Так? — жёстко уточнила Ольга. — Не нужно меня винить! — воскликнула амёба, нервно отпивая жидкости из неизменного стакана.- Да, я отделила ее. Но я думала, она останется на нашей стороне. Потом я поделилась снова. Я хотела сбежать, и это был единственный шанс. Одна из нас должна была умереть, а другая — получить свободу. — Ты права, не мне тебя судить… — сказала Ольга примирительно. — Но та, кого ты называешь предательницей, внедрилась в наши ряды. Была моей помощницей. Теперь бежала. Есть идеи, что именно было ей нужно? — Ужас какой, — булькнула Аня в стакан. — Нет, я понятия не имела… — Ладно, верю, — Ольга резко поднялась на ноги и пошатнулась — у нее потемнело в глазах. — Ольга! — Аня, все нормально, — выговорила капитан, справившись со слабостью. — Мне только паники твоей не хватало. Она отошла от смотрового стекла и, оказавшись вне зоны видимости, привалилась к стене. — Ты здесь закончила? — спросил омеговец. — Ага, — Ольга прикрыла глаза. — Отнеси меня в палату, а? *** Омеговец молча пропустил Илью в вертолет, но Максу преградил путь. — Думаю, тебе лучше не ехать. — А ещё ты думал, что с Женей все будет нормально! — бросил Макс и боком проскользнул в широкую дверь. Суперсолдат не стал препятствовать, но в салоне молча забрал у американца винтовку. Илья бездумно наблюдал за тем, как их тень — четкая, маленькая и черная, должно быть, день выдался солнечный — ползет по городским крышам; и ему представлялось, как исполинский рыжий кот, играючи, гонится за этим темным пятнышком, ловит его лапами. *** Литвинов провел их по коридору, повернул ключ в замочной скважине. Из-под железной двери сразу потянуло сквозняком. Единственное окно в комнатке было выбито, и ветер задувал сквозь решетку, шевеля обрывки обоев; осколки стекла, кроме нескольких оставшихся в верхней части рамы, отсутствовали. Зато остатки остальных предметов буквально устилали пол. Щепки и выломанные ножки свидетельствовали, что раньше здесь были стулья и стол; клочья бумаги и крошево пластика — о том, что стол не пустовал. Осторожно открыв дверь, полковник отступил за спину омеговца, и только тогда Илья увидел забившегося в угол Женю. — Ну и какого черта?! — Макс дернулся вперед. — Что здесь случилось? — Тише! — шикнул Литвинов, схватив его за рукав. Макс с отвращением высвободился и шагнул к химику, который по-прежнему не реагировал на присутствующих. Омеговец двинулся следом. — Действие транквилизатора уже закончилось, так что он може быть опасен. — Не опасней тебя, — бросил Макс, все же понизив голос. — Женя? Ты ранен? — Пожалуйста, замолчи, — глухо проговорил химик, не отнимая покрытых ссадинами ладоней от лица. — Женя, посмотри на меня, — обнадеженный отсутствием видимых физических повреждений, Макс попытался взять Женю за руку. — Пусти! — вскрикнул тот, еще плотнее вжимаясь в стену. — Не провоцируйте его, — приказал Литвинов, — Разве вы не понимаете, что этот погром — его рук дело? — Нет, полковник, не понимаю, — вмешался Илья. — Объяснитесь, хотя бы. — Мы пытались восстановить заблокированные воспоминания. Ретранслировали ему в память то, что было в заблокированной области, — неохотно поянил Литвинов. — Это вызвало у него психологический шок, и говорить он отказывался. Мы воспользовались «сывороткой правды», чтобы получить ответы. — И много вы узнали? — неожиданно вступил в разгвор омеговец. — То, что вас интересовало, он рассказал раньше, верно? Стертую информацию вы и так знали. Это были ваши проекты, и мы пытались их защитить не от вас, как вы понимаете. Литвинов ограничился взглядом, но Илья понял, как тот зол и разочарован. — А что все-таки с Женей?  — Точно неизвестно, — ответил Литвинов. — В ходе допроса под действием препарата у него случился приступ агрессии и паники, он ранил двоих сотрудников. Одного очень серьезно. Ему ввели транквилизатор, однако, как только действие препарата закончилось, приступ повторился, результат вы видите, — он обвел комнату жестом. — Иными словами, он свихнулся? — переспросил Макс зло. — Да, говоря вашим языком — он свихнулся. И если вы сейчас продолжите истерику по этому поводу, у него может случиться очередной приступ. — А, так то есть ты меня затыкаешь из заботы о Жене, урод?! — взревел американец, бросившись на Ливинова, — А то, что ты сам с ним натворил?!.. И ты, мать твою, меня смеешь затыкать? Литвинов вынул пистолет и демонстративно клацнул предохранителем. — Я просто не хочу, чтобы он меня искалечил в случае чего, — жестко пояснил полковник. — Так что или тихо забирайте его и выметайтесь, или просто выметайтесь, но не орите здесь, или пристрелю обоих, как бешеных собак. Макс резко замолчал, глаза его налились кровью, будто и впрямь у больного бешенством. Илья вцепился пальцами ему в плечо — в готовности полковника нажать на спусковой крючок он не сомневался и мысленно умолял друга успокоиться. Железные мышцы американца дрожали от напряжения — он сдерживал свой гнев физическим усилием, как многотонную плиту, и Илья мог только надеяться, что ему хватит сил. За спиной коротко взвизгнул схваченный омеговцем Женя. — Идем, — приказал солдат, таща химика по коридору. Судя по безвольно свисавшим конечностям, ему опять ввели какой-то сильнодействующий препарат. Илья осторожно потянул Макса к выходу, но тот не двинулся с места. Литвинов продолжал держать его на прицеле. — Ты думаешь, напугал меня своей пушкой? — прошипел Макс. — Да я бы тебе голову оторвал вот здесь и сейчас голыми руками. Не хочу остальными рисковать — для тебя человеческая жизнь ничего не стоит. Ты как раз того сорта, что я ненавижу. Так что поверь, рано или поздно мы встретимся один на один, и тогда твоя пушка тебе не поможет, обещаю. — Макс, остынь! — Илья даже не надеялся быть услышанным. — Идем! Но американец наконец отступил. — Запомнил, жук? — бросил он напоследок, демонстрируя свои широкие ладони. — Вот этими руками я тебе голову откручу при первой взможности. — Запомнил, — Литвинов криво усмехнулся. — Только вряд ли я вам эту возможность предоставлю.