Мировая Имунная Реакция

      Всем постам раздали ориентировку на поиски ребёнка — в способности «доктора» изменить свою внешность никто не сомневался.       Труп Михаила упаковали в мешок. Владелицу квартиры привели в чувство — по словам шокированной женщины, она не знала, каким образом убитый и подозреваемый могли оказаться в её квартире, с обоими была незнакома. Позже призналась, что пару дней назад потеряла ключи.       Оксана допрашивала подозреваемого в местном участке.       Мужчина отвечал на вопросы уже достаточно адекватно, но, как выяснилось, не помнил, как оказался на месте убийства — вышел на автобусную остановку из офиса, а в следующую секунду уже очнулся в незнакомой квартире рядом с трупом.       Пару раз мужчина почти срывался на слёзы — тогда психолог снова говорила жёстко и резко.       На ноже и баллончике нашлись только его отпечатки, у порога отыскали и опознанный владелицей потерянный ключ — также с его отпечатками. Правое запястье руки мужчины было вывихнуто, на щеке виднелись глубокие царапины. В карманах его при обыске нашли портмоне, пару смятых автобусных билетов и небольшую коробочку из прозрачного пластика, похожую на те, в которых продается мятное драже.       Поскольку оперативников уже предупредили, что данное происшествие будет вычеркнуто из их протоколов, те не обратили большого внимания на эту находку.       Узнав, что его отправляют в следственный изолятор, мужчина попросил разрешения прежде исповедаться в церкви, чем вызвал у оперуполномоченных почти истерический смех.       — Послушайте-ка, — насторожилась Оксана. — Вы посещаете церковь? Какую?       — Православную! Я не сектант, если вы так подумали, — мужчина совсем замкнулся от такой реакции. — Я не мог такого сделать!       — Вот вы все время повторяете, что вы не убивали этого человека. А вас ведь ещё никто не обвинял, — психолог роняла фразу за фразой, как тяжелые гладкие камешки. — Почему вы не испугались, скажем, когда пришли в себя и увидели над собой человека с пистолетом? Могли ведь подумать, что он убийца и собирается расправиться и с вами. Так почему вы сразу же начали оправдываться? Вы подозреваете сами себя, верно?       Мужчина затравленно озирался и молчал. Изредка он поднимал руку, сжимая пальцы, но тут же и опускал её.       Приехал Женя; он сообщил, что ДНК доктора совпадало с образцом на теле погибшей женщины, но не совпадало с найденным на дверной ручке квартиры Мошарчука.       Хотя смерть Михаила потрясла его, химик был больше взволнован своей идеей: он не только догадался, что сбежавшего пришельца возможно обнаружить по сильному электромагнитному полю, но и добыл необходимый прибор, применявшийся для нахождения передающих устройств, немного усовершенствовав его. Самым лучшим было именно то, что подобными устройствами ввиду их доступности можно было вооружить все поисковые отряды.       Химик демонстрировал присутствующим принцип действия устройства, когда заметил оставленную на краю стола коробочку.       — Минутку, — заинтересованно произнес он, — А откуда у вас этот контейнер?       От слова «контейнер» у Ильи даже холодок пробежал по коже.       — Ты знаешь, что это? — уточнил он, глядя, как Женя вертит в руках коробочку.       — По крайней мере, это стеклянистое органическое вещество, из которого сделана оболочка Протов, — ответил химик задумчиво. — Швы не сплавленные и не согнутые, это скорее отливка, видишь? Во-вторых, закрыта она герметичной крышкой, но сдвинуть её достаточно легко, если знать, в какую сторону нужно надавить. И думаю, она может быть и не пустой. А откуда вы взяли-то её?       — Нашли в кармане подозреваемого, — откликнулась Оксана. — Но он ничего не помнит, похоже, его тело кто-то использовал. Как думаешь, что там могло быть?       — Не знаю. Но здесь открывать точно не буду, — проявил неожиданное благоразумие Женя. — Вдруг там до сих пор что-нибудь есть?       — Отключи свой датчик, в конце концов, — поморщилась психолог.       — А что? Чем он мешает? — Женя искренне удивился.       — Он пищит на одной ноте уже полчаса, не заметил?       — Так это он? — растерялся химик. — Его на чем-то здесь клинит, наверное. Может, на коробке?             — Или на ком-то... — проговорила Ольга, пододвинув прибор по столешнице ближе к подозреваемому. Монитор загорелся, датчик зашелся тонким, вонзающимся в виски писком.       — Что это? Что вы делаете? — испугался мужчина.       Капитан молча провела белой коробкой аппарата вдоль тела мужчины.             — У него что-то в голове, — заключила она. — Локальная зона. Илья передернулся.       — Имплант для контроля над разумом?       — Не знаю. Нужно СЛАТ-сканирование. Отвезем его в лабораторию. Но аккуратно — там хоть бомба может быть.       — Что происходит?! О чём вы говорите?! — несчастный запаниковал. — Какая бомба?       — Не пугайте его, — холодно приказала Оксана. — А вы — замолчите, мы разбираемся.

***

      Доктор сидел, подпирая подбородок рукой — непривычные волоски бороды царапали ладонь, но он опасался разрушать свой новый облик, хотя купе было пустым, — и смотрел в окно. Отблески света, падавшего из окна, прыгали по каменистой насыпи.       Мальчик замер рядом, опустив голову на плечо и подобрав под себя неловко согнутые ноги. Он не спал — из-под полуприкрытых ресниц поблескивали черные, словно маслянистые, глаза — так светились те самые остатки сил, которые уже не могли поддержать его существования. Те самые отблески, которыми доктор мог насытиться, горели впустую.       — Почему ты не спишь? — спросил он мальчика.       — Не хочу, — чуть слышно проговорил тот. — А вы тоже не спите.       — Тоже не хочу.       — А я пить хочу, — признался ребёнок, помолчав.       Только сейчас доктор вспомнил, что потребности ребёнка отличались от его собственных.       — И есть, наверное, тоже? — спросил он, поднимаясь.       Он купил у проводницы сок и мягкое печенье. Отнес всё это мальчику, плотно запер дверь купе.       Ребенок ел медленно, словно нехотя, мелко ломая печенье и роняя крошки себе под ноги и на пижаму, но доктор ощущал, что он был голоден настолько, насколько вообще мог быть голодным полумертвый организм.       — А вы — не хотите? — спросил мальчик, откашлявшись после того, как сделал глоток сока. Доктор привычно покачал головой.       Поезд медленно останавливался — головной состав уткнулся в станцию, и вагоны, подпирая друг друга, теснились туда же.       Потом из соседних вагонов донеслось волнение — сдерживаемое пассажирами, оно медленно растекалось маслянистым пятном, как из размокающего картонного стаканчика. Доктор насторожился.       Он ощутил и напряжение тех, кто был виновником этого волнения: люди, обходившие состав, делали не свою работу.       Сомнений не оставалось: шли за ним. Доктор открыл окно — снаружи виднелись несколько человеческих фигур, но обойти их было возможно — и повис на руках, бесшумно сполз по покрывающей вагон жести.       — Стойте! Я с вами! — крикнул мальчик испуганно. В следующую секунду он уже падал, перекувыркиваясь в воздухе.       Доктор поймал его, не задумываясь о том, что сделал свои руки слишком длинными, хотя до этого и опасался меняться, подозревая, что это может кто-либо заметить.       Мальчик кашлял, упираясь горячим лбом в его грудь.       — Я... с вами... — повторил он, когда кашель немного унялся. Привычно вытер губы ладонью — доктор нахмурился, заметив, какой тёмной казалась в сумерках его слюна.       — Ладно. Только веди себя тихо, — попросил доктор. Он был растерян — по-настоящему растерян впервые за всю свою жизнь.       Собравшись, он спроецировал звук осыпающегося гравия с противоположной стороны поезда — подобные вещи давались даже труднее, чем поддержание человеческого облика, — и двинулся в сторону станции, придав мальчику вид матерчатой сумки.       Он понимал, что его единственным шансом оставался грузовой международный порт, но туда ещё нужно было добраться.

***

      Прибывший за ними вертолёт — большая машина, лишенная каких бы то ни было маркировок, — был снабжен специальным грузовым отделением с изолирующими стенами. Судя по тому, что пилот совершенно спокойно сообщил, что «здесь оно точно не сдетонирует», вертолёт этот предназначался для перевозки взрывчатых веществ и механизмов. Также они, по настоянию Жени, забрали трупы Мошарчука и Михаила.       Подозреваемого заперли в грузовом отсеке, чем Оксана была удручена, хотя и не возражала; затем они отправились Центр, дважды останавливаясь для дозаправки.       В лаборатории центра подозреваемого подвергли аналитическому сканированию — Илья заметил, что, несмотря на секретность, никто не опасался называть организации, работавшие над делом, или демонстрировать сам факт существования Центра подозреваемому. Судя по всему, никто уже не предполагал, что этот человек когда-то вернётся к нормальной жизни.       Женя вышел из-за мониторов, споткнувшись о стул и даже не заметив, с каким-то спокойно-подавленным видом.       — У него в черепе три многоножки, — сообщил он. — Одна между полушариями, другая в зоне памяти, третья — в центре агрессии.

***

      Доктор угнал машину. Он не собирался делать этого изначально — но то, что проверка проводилась не только в поезде, но и на станции, не оставило ему выбора.       Сейчас автомобиль прорезал сероватый воздух над шоссе. Мальчик сидел на переднем сидении, уткнувшись в колени лицом. Уголки лопаток остро выступали под тканью пижамы.       Когда собственное волнение отступило, доктор наконец ощутил, что мальчику плохо — тот не казался угасающим блеклым пятном, а почти горел изнутри удушающей колючей чернотой. Пришелец развернулся — слишком резко, образ руки на минуту потонул в лобовом стекле.       — Ты хочешь есть? — спросил он мальчика.       Тот покачал головой, даже не открыв полностью глаз. Под серыми, словно выцветшими ресницами глаза его блестели.       Только сейчас доктор вспомнил, что мальчику нужно было лекарство, блокирующее боль — препарат этот был одной из составляющих мутно-белой смеси для внутривенного вливания, которая осталась в больничной палате за много десятков километров.       Раньше у доктора просто не было времени, чтобы вспомнить об этом, но теперь, когда он вспомнил, отбросить эту мысль было уже невозможно. Боль, обгладывающая кости мальчика под присохшей к ним кожей, почти передавалась доктору.       Он надавил на газ; въезжая в пригород Владивостока, нашёл аптеку и торопливо, а оттого небрежно, сгенерировал полупрозрачный лист с рецептом и штампом, запихнул его в окошко.       Ему, наконец, выдали препарат — картонную коробку с четырьмя ампулами. Он быстро шагнул к выходу — и столкнулся с полицейским. Тот не заметил бы в который раз изменившегося доктора, но машинка в его сумке не имела глаз, которым стала бы доверять. Она пронзительно взвизгнула.       Пришелец, сориентировавшийся быстрее, чем полицейский, кинулся прочь, с грохотом захлопнув дверь.       Не останавливаясь, сгенерировал четыре бледных тени, разбежавшихся в разные стороны — и тотчас почувствовал, что это было лишним: его непривычная форма пошатнулась, мигнула на мгновение.       Автомобиль трещал шинами по затянутым туманом улицам. Лекарство подействовало: мальчик снова превратился в тусклый огонёк, таращащийся сквозь покрытое водяной пылью лобовое стекло — доктор немного превысил дозировку. Он ощущал погоню — вдалеке, но отчётливо.       — Вы боитесь? — спросил мальчик.       Доктор кивнул.       — Вы поэтому поменялись? Если поймают, то вас убьют?       — Да.       — А меня?       Он поколебался. Первой мыслью было испугать ребёнка — для надёжности, чтобы не шумел — но он передумал.       — Тебя — нет, наверное.       — Это плохо, — задумчиво ответил мальчик. — Не хочу, чтобы вас из-за меня убили. Вообще не хочу, чтобы вы умерли раньше, чем я. Вы хороший.       — Ты так думаешь? — доктор усмехнулся.       Только сейчас, раздумывая о том, что он в который раз откладывает необходимость «зарядить батареи», опасаясь терять время, но смог оставить ребёнка без препарата, пришелец осознал, что никогда не притворялся доктором — человек, место которого он занял давно, доктором не был. Им стал именно он, не сразу, а за несколько лет. И в любом облике, в любой момент он оставался доктором — тем самым, кто улыбался в глаза и убивал из-за спины, и в то же время спасал тех, кто ещё должен был жить.       — А зачем мне думать по-другому? — произнёс мальчик. Доктор даже не сразу понял, что тот ответил на его слова.       Он выезжал к порту. Хотя моря ещё не было видно, доктор уже улавливал его тугие и влажные колебания.