Отдохни, Тсунаеши

      Вечер того самого дождливого дня по праву заслужил называться самым неспокойным вечером в семье Вонгола. Помнили его только четверо: Реборн, Бьянки, Ламбо и Хибари. Последний, собственно, и был во всем виноват. Он понял, что хищника внутри Савады будит музыка, и был намерен сегодня раскрыть для себя тайну этого парня хотя бы частично. Но большая компания мешала ему. Они не давали ни возможности разобраться в этом прямо здесь и сейчас, ни отвести Саваду в сторону. Поэтому Хранитель облака попытался вывести их из строя при помощи алкоголя. Он был абсолютно уверен, что Тсуна не будет пить, откажется. Хибари и сам ненавидел алкоголь за то, что тот мог сделать с ним, но сейчас сам он пить не собирался, а для пользы дела можно один раз в жизни развязать пьянку. Но каково было его удивление, когда чертов Савада не отказался! Напротив, он весьма охотно принял бокал из рук Хибари.       Бокал за бокалом дело приобретало наихудший из всех исход. Глава дисциплинарного комитета, убежденный трезвенник был вынужден проводить время в кругу пьяных подростков. Злость закипала в нем. - Хибааари, тебе не стоит отрываться от коллектива! Как насчет саке? - пьяно лепетал Сасагава. Он единственный, кто полез с этим к Хранителю облака. Остальные, даже будучи пьяными, не были столь смелыми.       Кея терпел. Но, когда Рехей по приятельски закинул на него руку и сунул вонючую жидкость прямо под нос, он не выдержал. Схватив боксера за грудки, он угрожающе рыкнул и уже собирался забить несчастного до смерти, как вдруг... - Отпусти его, - твердо и четко произнес Савада. Хибари обдало угрожающей аурой. И этот завело его. Чертовски завело. - Вот как. Заставь меня сделать это. В одно мгновение Тсуна оказался рядом и резко оттолкнул Хранителя облака. Он выглядел точно так же, как в ту ночь, когда они встретились на мансарде. Кея чувствовал присутствие хищника, силу, исходящую от него. Нечто похожее он ощущал, когда Савада был в гиперрежиме. Только сейчас в разы сильнее. Завязалась драка. Они крушили все на своем пути, постепенно перемещаясь на улицу. Ни один не использовал пламени, битва была и без того жаркой. Хибари получал огромное удовольствие от схватки с таким сильным соперником. Однако, он помнил, странно приятное ощущение, что посетило его во время сегодняшней песни. Сейчас его не было. В сопернике бушевала ярость. И вдруг, Кея понял. Так внезапно, что пропустил удар. Вероятно, на его месте появится синяк... Но главное, что он осознал! Песня была о любви. Вот почему он почувствовал тепло. Сила Савады несла заряд того чувства, которое в данный момент было наиболее обострено. Тогда на мансарде это было умиротворение, у костра - отчаянье, сегодня вечером - любовь, а сейчас - ярость. И чтобы проверить свою догадку, во время очередного выпада Кея поймал его руку и притянул к себе.       Тсуна опешил. Его успокаивающе гладили по спине. По всему телу разливалось тепло. Он отчетливо слышал, как течет жизнь внутри тела, к которому его прижали. Эта мелодия была величественной и опасной, но ее хотелось слушать. Услышать до самого конца. Если бы парня попросили сыграть ее на музыкальных инструментах, он выбрал бы фортепиано, скрипки и трубу. Он обещал себе запомнить этот мотив, но, конечно же, не запомнил, как и все предыдущие. - Тсунаеши, - раздался шепот у него над ухом. И в этот момент что-то в нем сильно сжалось, потом все тело начало трясти, глаза застлала пелена. Больше связных мыслей в голове не возникало.       Хибари не знал, что стоит сделать после того, как он поймал свою жертву. Не придумав ничего лучше, он попытался начать разговор. Но всего одно слово, и тело в его руках задрожало и начало выгибаться в разные стороны. Лицо Тсуны сделалось цветом со спелый помидор, на глазах выступили слезы. Что делать с этим, Кея не знал. Да и придумать не успел. Через несколько секунд из парнишки, что бился в его руках вырвалось большое количество пламени, столбом устремляясь вверх. Когда светопредставление закончилось, Савада обмяк в руках своего Хранителя, а тот впал в некое оцепенение. Несколько заторможено Хибари наблюдал, как Правая рука Джудайме вырывает из его рук тушку Десятого и уносится с нею в не известном направлении. По телу ГДК мягкими волнами разливалось возбуждение. Словно в тумане он пришел к комнате, которую занимал Мукуро. Дальше помехой уже не становилась ни мебель, ни вялое сопротивление самого иллюзиониста. Ему просто так было нужно. Жестко и быстро, прямо сейчас. А Рокудо просто был не против. Они редко доходили до этого, потому что их путь лежал через драку, которую часто прерывали. Этой ночью, оба получили, что хотели. А вопросы... Все вопросы утром.       Гокудера, едва удерживаясь на ногах, упорно нес вырубившегося Тсуну подальше от нехороших намерений Хибари. Во всяком случае, он так думал. Принеся босса в гостиную и уложив на диван, Хаято попытался вспомнить, что говорил ему Шамал о первой помощи. Тсуна не дышал. Нет, на самом деле, он, конечно, дышал, но Хранитель урагана был уверен в обратном. Поэтому первое, что всплыло в его мозгу - сделать искусственное дыхание. Набрав в легкие побольше воздуха, Гокудера прижался губами к губам Тсунаеши. И именно в такой интересной позиции их застал Ямамото. Как объяснить разъяренному пьяному мечнику-бейсболисту, что то, что он видел, на самом деле не то, что он видел? Правильно, никак. Поэтому, забрасывая драгоценного босса себе на плечо, Хаято бросился бежать. Около часа продолжалась эта гонка вперемешку с прятками. Такеши крушил все, что попадалось под руку. Время от времени, когда Гокудере удавалось хорошо спрятать себя и Тсуну, и Ямамото не мог найти их, можно было услышать, как Хранитель дождя выкрикивает: "Выходи, мусор! Я все равно найду тебя и на куски порежу!" Да... С кем поведешься, того и наберешься. Такеши повезло учиться у Скуало, вот и научился парень. Наконец, добравшись со своей драгоценной ношей до третьего этажа, Хаято шмыгнул в пустующую комнату, сгрузил тельце Десятого на кровать и запер дверь. Тсуна так и не пришел в себя. Подрывник решил, что нужно просто дать ему отдохнуть, раз даже искусственное дыханье не помогло. Он благоговейно снял с любимого босса рубашку и ботинки, но раздеть его дальше не решился. Так что, уложил спать в штанах. Вдруг за дверью послышались шаги. Ямамото тоже добрался до третьего этажа и, обнаружив дверь пустующей комнаты запертой, догадался, что его возлюбленный там. Сначала он пытался сломать несчастную дверь, но силы его уже были на исходе, да и гнев начинал утихать. Постепенно, ругань по ту сторону прекратилась. Хаято слышал, как человеческое тело осело на пол. - Хаято! Ты не можешь так поступить со мной! - тихо заныл Хранитель дождя. - Ты ведь уверял меня, что между вами ничего нет. - Дурак! Между нами и так ничего нет, - зло фыркнул Хаято, снимая собственную рубашку, чтобы тоже лечь спать. - Скажи мне, только честно, ты изменяешь мне сейчас? - Ты совсем двинулся? Я просто не могу оставить Джудайме одного в таком состоянии! Иди спать, Такеши, - громче, чтобы за дверью его услышали проговорил подрывник. Снять собственные брюки он так же не смог из соображений приличия. - Честно? - Честно! - Тогда я подожду тебя здесь, Хаято! - Идиот. - Я тоже люблю тебя. Больше ничего, кроме сопения трех спящих парней, не нарушало тишины третьего этажа.       После того, как Тсуна вырвал Рехея из лап главы дисциплинарного комитета, Хранитель солнца решил, что Савада решил навести порядок в доме, то есть прекратить попойку и разогнать всех спать. А начал, естественно, с Хибари. Почему Сасагаве пришло в голову столь бредовое объяснение случившегося, сказать сложно. Желая помочь Тсуне в столь непростом занятии, боксер решил начать с усмирения крутящегося у всех под ногами Ламбо. Схватив вопящего ребенка за шкирку, он отнес его в отведенную Хранителю грозы комнату и, засунув в постель, экстремально заставлял спать. Скоро силы покинули его, и старший брат Киоко захрапел прямо на полу. Ламбо же, до ужаса испугавшийся пьяного Рехея, всю ночь боялся высунуться из-под одеяла, не говоря уже о том, чтобы уйти из комнаты.       Реборн и Бьянки молчаливо наблюдали творящийся дурдом со стороны. Оба верили, что ни к чему хорошему их вмешательство не приведет. Они отыграются завтра. Когда всем этим соплякам будет очень и очень плохо. Заодно и правду им расскажут. В красках. Так, что им никогда в жизни больше пить не захочется.