Чувство, которое я испытываю к тебе, Такое необычное — Есть что-то особенное в твоих движениях, Всё дело в твоих движениях. Когда ты рядом, мне нет спасения, Боль в сердце не утихает — Есть что-то особенное в твоих движениях. И я не пойму, что именно. Ellie Goulding — "Something in the Way You Move"
***
— Хидан-сан! — буквально влетая в гостиную, будто какое-нибудь стихийное бедствие, путаясь в собственных ногах и еле не падая ничком, возопила я. — Хидан-сан! Ответа, впрочем, не последовало. Поклонник Джашина чинно восседал на полу точнёхонько посредине комнаты в позе «лотоса». Веки его были опущены, выражение лица — расслабленным и таким спокойным, что не будь подобная сцена увиденная мною уже далеко не единожды, я бы непременно изумилась. Да, язычник на данный момент в буквальном смысле излучал почти видимые невооружённому оку волны уравновешенности и непоколебимости. «Поистине невообразимо удивительная картина!» — воскликнете вы. И будете абсолютно правы. Лицезреть Джашиниста в таком состоянии — это и вправду редчайшая возможность, которая выпадает не каждый день и отнюдь не каждому человеку. Однако для меня, как для его напарницы, подобное было уже не в новинку. Также я владела информацией ещё и о том, что не стоит (читай: ни в коем чёртовом случае не нужно так поступать, ибо обязательно умрёшь медленной и мучительной смертью, я не шучу, чёрт возьми!) беспокоить платиноволосого во время такой вот «процедуры», которая звалась медитацией. Правда, он-то сам называл это немного по-иному. Впрочем, суть от названия не менялась никак. Однако мне так припекло потрепаться с ним об одном весьма значимом приближающемся событии, что терпеть и дожидаться достаточно долгое время, пока он намедитируется, просто не было мочи. Посему и о запрете я благополучно запамятовала, ещё раз упрямо, но уже на тон ниже повторив: — Хидан-сан. Ти-ши-на. Густая и звенящая. Да и ясное дело, ведь мужчина в сей миг находился совсем не со мной. Точнее сказать, тело-то его сидело здесь, посредине комнаты, а вот душа… Душа его была явно не тут, и даже, неверное, не в пределах укрытия. Где конкретно она там гуляла — мне, естественно, было неведомо. Возможно, пепельноволосый именно в сие мгновение общается с самим Джашином-сама… А быть может, попросту со своими коллегами и единомышленниками по религии. В общем, на этот счёт можно лишь гадать, поскольку сам язычник болтать на подобные темы практически всегда был не рад. А ещё порой грозился собственноручно умертвить меня за излишнее любопытство. Поступок с его стороны, может быть, и самый что ни на есть справедливый, однако определённо не привлекательный для меня самой. Жить всё же как-никак ещё хотелось. Причём очень. Я таки бросила напрасные попытки докричаться до компаньона, а лишь с обидой принялась пялиться на него, стремясь хотя бы силой мысли разбудить коллегу. Ага, сейчас! Так это у меня и получилось! Аж три раза, угу. Устало вздохнув, я махнула рукой, бросила сие бесполезное занятие и покинула комнату. Призрачное новогоднее настроение с ещё большим успехом целенаправленно поползло к отметке «ноль». О, нет-нет, вам отнюдь не привиделось. Такое великолепное событие, как Новый год, и вправду уже собиралось наступить через каких-то жалких пять-шесть часов. К слову, Хидан как раз вчера за ужином, когда я осмелилась поднять сию тему, высказал всё, что думал об этом празднике. Всё, до последней мелочи, да ещё и с небывалым удовольствием. Дословно пересказывать тот монолог, пожалуй, всё-таки не берусь, но вывод объявить могу смело: Мацураши люто ненавидел мгновение перехода из одного года в следующий, более новый и возможно намного лучший год. Последнее, ясен пень, самое настоящее враньё. Однако мне так нравилась сия иллюзия некой… обновлённости, что ли? А, ещё чего-то магического и чудесного. Что поделать, кажется, в душе я всё ещё остаюсь ребёнком. Похлеще своей неугомонной сестрицы, хах. А вот язычник подобные взгляды нисколько не разделял. И не любил он, скорее всего, не сам факт неизбежной смены времён, а все те празднования, почести, а также приготовления перед ними. С чем было связано сие чудаковатое поведение поклонника Джашина — мне было решительно неясно. О, выговорился мужчина тогда на славу. Давно, верно, хотел этого, да всё никак случай не представлялся. Конан мрачно посматривала на меня из-под синей чёлки, между делом с грациозной аристократичностью поедая наш скромный ужин. В её глазах чарующего янтарного оттенка большими буквами читалось: «Ну какого ты хрена вечно всюду суёшь свой длинный нос? Мы же шиноби и нукенины. Какие, к чертям, праздники, глупое ты дитё?!» Правда, так много текста в её пусть и бездонных очах поместиться не могло, да и именно такими вот фразами — тоже очень уж вряд ли… Однако мне стало всё понятно и по одному её взгляду. Достаточно долго я знакома с этой женщиной и за всё то время неплохо смогла изучить карту её не шибко-то разнообразных эмоций. И в ту минуту я была воистину разочарована, разбита в пух и прах и обижена на весь мир одновременно. Речь Хидана вызывала гадкие ощущения в груди. Осуждающий и укоризненный взор наставницы окончательно вогнал меня в зелёную, если и вовсе не в чёрную тоску. Да знаю я! Знаю, что мы ниндзя, нукенины, вдобавок предатели и всё такое! И осознаю это не хуже моих коллег. Однако Новый год — всегда знаменательное событие для меня. Да, как по мне, он является даже более важным, чем День Рождения! Ведь День Рождения — всего-навсего день, когда ты почти насильно покинул тёплую и уютную утробу матери, где тебе были представлены все удобства. Не так уж и празднично звучит, верно? Даже, можно сказать, слегка печально. И знаете, может, это и знаменательное событие, но лишь сугубо индивидуально для одного человека. Ну, либо для нескольких десятков или тысяч людей, если брать в расчёт все совпадения дат. Новый год же — это праздник для всех, без исключения. Вы радуете друг друга подарками, в то время как в День вашего рождения дарят всё только вам одним. Немного эгоистично, не находите? А подношение подарков у меня постоянно вызывало ощущение на порядок чудеснее и более захватывающее, чем чувство во время их принятия. Ведь вся та гамма эмоций, когда дорогой тебе человек, да и пускай даже просто первый встречный искренне радуется твоему подарку… Её попросту невозможно передать какими-либо известными человечеству словами. Скажу одно: на душе в сей миг становится так легко, будто ты готов воспарить прямёхонько в небеса. Но сейчас у меня создаётся такое впечатление, что я рухнула с тех самых небес на землю, сталкиваясь с жестокой реальностью и разбиваясь на мелкие осколки. Эх, а я же так любила встречать Новый год в уютной домашней обстановке… Готовя с мамой праздничные блюда, болтая с ней и помогающей сестрой о прошедшем годе и выслушивая сетования отца на то, что нельзя сразу съесть всё содержимое холодильника. А затем проводить старый год вместе с родными моему сердцу людьми. Ах, когда же я наконец-то хотя бы с Акико свижусь, а? Она ведь даже не послала мне какой-либо весточки… Новогоднее настроение, кажется, только что скоропостижно скончалось в конвульсиях, потому что последствия воспоминаний о семье практически в большинстве случаев сводились к депрессии. Или же и вовсе к истерике. Ох, необходимо срочно спасать ситуацию, потому как мне совершенно не хотелось бы окончательно портить себе праздничный настрой. Дождь, который неизменно шёл за окном, заставлял грустить ещё больше. Ну вот какой, к чёрту, Новый год, а? Ни настроения, ни соответствующей погоды… Пожалуй, надо бросать сие гиблое дело и пойти заняться чем-нибудь стоящим. Тренировками, к примеру. Пускай Конан и сжалилась надо мной, дав выходной, мне на данный момент попросту жизненно важно отвлечься от всех тоскливых раздумий. И как можно скорее, ибо мерзкий ком уже подкатил к горлу, а глаза начали предательски слезиться. О, я так скучаю по тем временам… Я так хочу вернуть всё назад. Почему я не обладаю силой обращать время вспять или же просто возможностью путешествовать в пространстве и времени, а? Тогда бы я непременно всё изменила. У меня бы вышло, я уверена… Спускаясь по лестнице в подвал и попутно утирая рукавом плаща Организации непрошенные слёзы, я едва не навернулась на одной из непривычно скользких ступенек. Однако всё же кое-как удержала равновесие, успев уцепиться за поручень. А вот то, как изменилась обстановка тренировочного помещения, приметить смогла не совсем сразу. Чересчур тогда я была опечалена и сбита с толку. Воздух приобрёл тут какой-то до непривычия холодный, даже морозный запах. А когда я распахнула влажные веки чуть шире, то получила возможность лицезреть наш немаленький в размерах подвал в белых, буквально ослепляющих тонах. Да, всё здесь было усыпано… снегом. И вообще сия комната теперь походила преимущественно на зимний сад камней. Не уверена, настоящий ли там был вообще снег или же искусственный. Но стало достаточно и одного лишь зрелища сего зимнего пейзажа, чтоб у меня от радости и удивления закружилась голова, дыхание перехватило, а сердце пропустило удар. Порозовевшие щеки защипал лёгкий морозец. Ками-сама, что это? Откуда всё это взялось? И даже деревья, которых тут и отродясь не было?.. Может, я неким странным образом умудрилась попасть в чью-то иллюзию? Не пойму… — Тебе нравится? — раздался справа почти беззвучный, мелодичный голос. На плечо легла тёплая рука наставницы. — Это… Вы сделали? Как? — только и смогла выдавить из себя я. — Гензюцу. Я наложила его на само помещение. Пусть, — мягким тоном объясняла Конан, — это будет моим подарком. И если хочешь, то можешь даже, хм… слепить снеговика? — уже чуток неуверенно закончила женщина. Видимо, она не слишком-то понимала, что я буду делать с подобным подарком. А вот я уже знала, как с ним поступлю. — Невероятно, — выдохнула я, а затем молниеносно повисла на шее у наставницы, лепеча какие-то слова благодарности вперемешку с рыданиями и радостными воплями. Всё это заняло примерно минуты три, после чего я понеслась осматривать сей расчудесный подарок вблизи. — Снег! Он… он настоящий! — возопила я, таки решившись потрогать творение куноичи, а следом резко остановилась, развернулась обратно к выходу, настороженно хмурясь и взирая на неё: — Конан-сан, а разве Вам не затруднительно поддерживать такую качественную иллюзию? Если Вам тяжело, то… — Мне не тяжело, — тотчас же заверила наставница, немного устало выдохнув. — Это — мой подарок тебе. Ты — моя первая ученица. И ты довольно способная. Поэтому заслуживаешь такой подарок за все свои старания, — на лице её проскользнула тень тёплой и некой материнской улыбки. Я ощутила, как расползаются в нелепой улыбочке уголки губ, а глаза вновь начинают слезиться, правда, на сей раз из-за необъятного счастья. О, Ками, её слова лучше всяких подарков на свете… Однако этот душещипательный миг был безвозвратно испорчен появлением третьего члена нашей маленькой компании сопротивления бывшему Лидеру. Язычник, который хотел было что-то произнести и, возможно, нечто не слишком приличное да грубое, приземлил ногу на ступень рядом с синеволосой. Однако там его подстерегало несчастье — аккурат в том самом месте ступеньку покрывала тонкая корка льда, абсолютно незаметная под слоем снега. Кстати, по её-то милости я и сама недавно чуть летать не научилась. — Шурх, — и неосмотрительный Хидан, взмахнув пару раз руками, ласточкой полетел вперёд с лестницы, тем не менее, успевая извергать из себя всевозможные междометия непристойного характера. Конан еле успела благоразумно пригнуться, дабы не быть унесённой вместе с Джашинистом. Да, она была явно осторожнее нашего коллеги. В следующую секунду ноги бедняги-Хидана уже торчали из ближайшего сугроба и дёргались, словно их хозяин планировал куда-то побежать прямо по воздуху. Причём вверх тормашками. Из той же кучи снега, только гораздо ниже, слышался приглушённый поток нецензурных выражений, коими язычник величал, вероятно, всё человечество, а в особенности — меня с наставницей. А снег-то и вправду настоящий, с виду мягкий, да ещё и, походу, холодный. Впрочем, как и положено. Ох, бедолага-Хидан. Однако, что ни говори, ему всё же несказанно повезло, что он свалился непосредственно в сугроб. Не хотелось бы под Новый год лицезреть живописно разбросанные мозги или кишки и созерцать поэтическую картину алой крови на белом снегу. А потом ещё и запихивать те глупые мозги обратно кое-кому в башку, либо элементарно собирать пепельноволосого по косточкам, к тому же подсоединять все нервы, все сосуды, восстанавливать чакроканалы… Бр-р!.. В придачу возиться с ним, да и пользоваться ирьенинским дзюцу, дабы вместе с тем растратить добрую половину своей чакры и в итоге остаться практически обессиленными, желания не возникало ни у меня, ни — я уверена на сто процентов — у синеволосой куноичи. Но, блин, зрелище всё равно было то ещё. Конан уже давненько держалась из последних сил, дабы не терять привычного невозмутимого вида. Правда, весёлые искорки, плещущиеся в её очах, а также подрагивающие от сдерживаемого смеха губы я всё-таки не заметила, так как рухнула на колени и, хватаясь за живот, хохотала, как умалишённая. Впрочем, недолго мне довелось веселиться, поскольку почитатель Джашина как-то чрезмерно нежданно умолк, вынул свою голову, разом с туловищем в целом, из злополучного сугроба и распрямил спину. А в следующее мгновение мне прямёхонько в нос прилетел попросту обжигающий несусветным холодом снежок. Сказать, что я была поражена — это значит, совершенно ничего не сказать. Я просто-напросто оцепенела, чувствуя как ледяные капли моментально таявшего из-за тепла моей кожи снега потекли мне под одежду, как помаленьку коченеет, наверное, до жути раскрасневшееся лицо. Сквозь звон в ушах отчётливо слышался заливистый и безумный мужской гогот, обладатель которого упирался ладонями в колени, чтобы, как и я, не повалиться с ног. Конан молчала, поджав губы (не исключено, что не для того, чтоб не рассмеяться и из-за моего глупого положения). Однако вмешиваться она не намеревалась, ожидая, по-видимому, как я поступлю. Мне же теперь было отнюдь не до смеха. Тело до костей пронизывала острая дрожь. К ней незамедлительно подключились раздражение, злость, обида… Затем уже и явственная жажда мести. «Чёрт побери, а я-то тут при чём?! Это я тебя, что ли, со ступенек толкнула, а?! Сам виноват, что у тебя ноги кривые! Идиот! Ну, я тебе покажу, язычник чёртов!» Горсть жалящего холодом снега была схвачена чисто на автомате, а следом пущена прямиком в поклонника Джашина. Правда, я чуток промахнулась и попала ему не в лицо, как планировала, а точнёхонько в мокрую из-за его недавнего знакомства с сугробом макушку, которой он был наклонён как раз в мою сторону. Идеальная месть. Я тотчас же возгордилась, победоносно и злорадно усмехаясь. Конан таки незаметно приподняла уголки тонких губ. «Ну что, получил? Ещё, может, хочешь?» Язычник рыкнул и молниеносно выпрямился, схватившись за чрезмерно часто страдающее место поражения снежком. «Ну-ну? Желаешь устроить войну, а? Так давай, если не струсил!» Похоже, в моих глазах он разглядел призыв к бою, так как растянул краешки губ в недоброй ухмылке и подхватил ещё снега, скомкивая его в довольно твёрдый на вид шарик. Я, неспешно подымаясь с колен, почти зеркально повторяла все движения своего компаньона. Неизменно стоящая в сторонке, Конан как бы между делом оповестила нас о том, что ей необходимо возвратиться к делам Деревни Скрытого Дождя, и изящной кошкой выскользнула из подвала, оставляя нас с напарником наедине. Похоже, всё, что она желала сделать, она уже сделала, и с неподдельным чувством выполненного долга ушла восвояси. Конечно ей-то, в отличие от нас, есть чем себя занять, ага. О, не буду рассказывать дословно обо всей нашей невероятной «баталии», но по её окончанию мы с компаньоном на короткое время заключили мирный договор, поскольку сам Хидан нагулял нешуточный аппетит и скоропостижно свалил на кухню, дабы подкрепиться, оставляя меня в одиночестве среди зимней сказки, взявшейся буквально из ниоткуда. К слову, после нашего «боя» мы промокли с головы до пят, а вдобавок не на шутку замёрзли. Однако я упрямо не желала покидать сие поистине волшебное место. Просто мне думалось, что если я уйду отсюда, то потом, по моему возвращению, всё это чудо попросту исчезнет, будто его и не было. Пусть и осознавала, что без желания наставницы оно никуда не пропадёт. Я неторопливо обошла камни, украшенные округлыми, белоснежными «шапками». «Красиво. В действительности красиво»,— зачарованно думалось мне, пока я, дрожа всем телом, бережно дотронулась к ветке, припорошённой блестящими, витиеватыми снежинками, которые тотчас же осыпались вниз, усеяли мой чёрный рукав чуток потяжелевшего от влаги плаща, упали на ладонь, необратимо тая от тепла кожи. Изо рта вырывались замысловатые облачка пара. Осторожно примостившись на одном из камней, предварительно стряхнув с него белоснежное «покрывало», я не смела оторвать взгляда от сего зимнего пейзажа, которого мне так не хватало для поднятия новогоднего настроения. «Подумать только, а ведь уже сегодня ночью наступит совершенно другой год с новыми радостями, заботами. Со всем абсолютно новым…» Я сложила руки на груди и, слегка вяло улыбаясь своим размышлениям, не торопясь отдалась в мягкие объятия дрёмы. Голова помалу опустилась книзу. По правде говоря, от холода, усталости и пережитого счастья меня уже давненько клонило в сон. И появившийся в сей миг очаг чужой, ужасающей и узнаваемой чакры я совсем не ощущала. А если и почувствовала, то не придала этому событию особого значения, прияв его за обыкновенное дурное сновидение. Да и прикосновения чьей-то ладони в перчатке тоже не ощутила…***
Странно, но сон пришёл так внезапно, что я даже слегка испугалась. Испугалась я и того, что на данный момент была отчего-то облачена в чёрное, длинное платье, в котором впору запутаться, упасть и, покатившись по полу, замотаться в его подоле, в итоге, смахивая на гусеницу в коконе. И нет, я вовсе не видела себя со стороны, но просто знала, что оно надето на мне, вот и всё. Да и вообще, в то мгновение я пребывала в некоем встревоженном, взбудораженном и в придачу перепуганном состоянии. Нет, я-то прекрасно понимала, что всё происходящее — сон и ничего больше (по крайней мере, я сумела себя в этом уверить), однако странное предчувствие всё никак не давало покоя. И чей-то голос, как мерещилось, всё шептал в голове: «Беги отсюда, глупая. Беги, пока не стало поздно». Другая же часть моего сознания изо всех сил убеждала меня, что всё это банальное наваждение и ничего ужасного здесь произойти ни в коем случае не может. Пока я решала, кому довериться, как и предупреждал первый внутренний голос, наверняка являющийся инстинктом самосохранения, стало поздно. Полумрак, в котором я пребывала, в одно мгновение был разорван на куски более ярким светом нежданно вспыхнувших свечей. Рефлекторно зажмурившись и втянув голову в плечи, я осознала, что моё тело мне больше неподвластно. Животный ужас сковал каждую мышцу. «Д-да что же это?..» Я приподняла веки и оцепенела пуще прежнего, не веря в то, что вижу. Передо мной стоял длинный стол, на котором еды было так много, что яблоку негде было упасть. В прямом смысле сего слова. Однако преимущественно поразила меня отнюдь не пышная обстановка комнаты и уж точно не количество яств, а именно тот, кто восседал за тем самым столом с противоположной стороны, весьма далеко от меня. Мысли в голове понеслись со скоростью падающих звёзд и осколками разлетались где-то в моём подсознании со звуком бьющейся вдребезги посуды. К горлу подступил ком. Руки и ноги начали слабеть, дрожать, будто при горячке. Мне захотелось упасть в обморок, но я даже и моргнуть толком не могла. «Ками-сама, очередной кошмар…» — обречённо промелькнуло в уме. Капли пота поползли по вискам, да и по всему лицу, стекая книзу и расшибаясь об каменную плитку пола. Но я не хочу, чтоб всё заново повторялось! Я хочу проснуться! Скорее! Разбудите меня кто-нибудь! Хидан, Конан-сан!.. Умоляю… — Ну, здравствуй, — с удовольствием наблюдая за моим перекосившимся от ужаса и изумления лицом, произнёс мужчина, сидящий с того конца стола. Его же лица я пока не имела возможности увидеть — оно скрывалось в тени. Оттуда мерцало лишь два красных огонька. Я вмиг догадалась, что на данный момент он… без своей маски. Зато догадка сия была воистину ужасающей. Мой взор панически заметался по стенам громадного помещения, в котором я очутилась. Ками помоги. Я не желаю видеть ещё один кошмар! И ни в коем случае не хочу снова видеть его! Только не в такое время! Не перед важным праздником же! Это так несправедливо… Понимая, что я сейчас просто-напросто разрыдаюсь от бессилия, я сглотнула отвратительную, вязкую слюну и нервно закусила дрожащую губу. Пожалуйста, пускай этот страшный сон поскорее закончится. О, пожалуйста… — Неужто ты не рада меня видеть? — хмыкнул мой персональный ночной кошмар с ощутимой насмешкой в голосе. В ответ я сумела выдавить из себя лишь слабый всхлип, напоминающий преимущественно стон высшей беспомощности. Любопытно вот, если я погибну во сне, то умру и наяву?.. И таки нашла силы на то, дабы судорожно помотать головой и, придерживая мешающееся платье, кое-как попятиться назад на жалкий полушаг. «Лишь бы не упасть». На большее меня уже попросту не хватало. — Ну что же ты, присаживайся, — продолжал мужчина напротив, уже откровенно издеваясь и, я была готова поспорить на что угодно, плотоядно усмехаясь. — Или ты так рада меня видеть, что не можешь даже слова сказать? Ответила я ему далеко не сразу. Да и впрочем, за ответ тот сдавленный, невнятный писк принять было, пожалуй, нельзя: — У-уходи… Глупо просить собственный кошмар куда-то там уйти. Ведь, если подумать, то это именно я к нему заявилась неким немыслимым образом. Не суть, в общем. Однако я отчаянно надеялась, что не зря вложила все оставшиеся силы и храбрость в сие единственное слово. О, Ками, да почему же меня никто не разбудит?! Пара кроваво-алых огней зловеще сверкнула в мрачной полутьме. — Вот как, — с особенной интонацией протянул преданный нами Лидер. Меня заколотило, как во время некоего припадка. «Он убьёт меня! Убьёт!» И в подтверждение тех мыслей, сидящий по ту сторону длинного стола мужчина покинул насиженное на удобном кресле место. Внутри словно оборвалась какая-то невидимая струна. «Беги-беги-беги!..» — оглушительно взвыл голос в голове. Сдвинуться с места, увы, было невозможно. Вот он вышел из тени, меж тем неумолимо приближаясь ко мне. От единственного вида его лица, и вправду не скрытого маской, меня в который раз бросило в дрожь, а следом — в жар. Это потом я, естественно, никак не сумела его вспомнить, однако в сей момент, была готова умереть от страха и неожиданности. А также из-за невообразимого шока, принуждающего цепенеть. «Беги-беги!..» Я не могу. Не могу. Лишь теперь я отметила, что на нём надето нечто вроде доспехов. Само одеяние под ними было словно снято с принца из какой-нибудь сказки. Но этому устрашающему человеку оно вообще не подходило, потому что на принца он определённо не тянул, а на сказочного персонажа — так уж и тем более. Разве что на злодея очень-очень плохой истории. С явно не счастливым окончанием. Моя грудь с непреодолимым трудом вздымалась вверх-вниз. Лёгкие просили больше свежего воздуха. О, знали бы вы, как же мне тяжело вдыхать и выдыхать его… Прилагая титанические усилия, я таки прерывисто задышала, чувствуя близящейся конец, и бешено трепещущее сердце в груди. В горле резко пересохло. Быть может, если я умру, то проснусь? Да! Точно. Точно же! Так и должно произойти! Так постоянно происходит. Но почему, скажите на милость, я испытываю столь реальные ощущения? Я же сплю, верно? Обязана спать… Я ведь не погибну непосредственно во сне, не так ли?.. Он меж тем неспешно, мягко и бесшумно, словно настоящий кот, ступал по каменному полу. Всё ближе и ближе ко мне. То окунался в полумрак, то выступал на озарённые приглушённым светом свечей участки. «Ками помоги». «Да беги же ты, чёрт тебя дери!» «Нет, не могу. Тело не подчиняется. Меня парализовало». Я крепко сомкнула веки, поджав сухие губы, и заевшей пластинкой, до бесконечности прокручивала в голове одну единственную мысль: «Это всё сон. Это всё сон. Это всё сон…» Вот я уже ощущаю, как его тень легла на меня, закрывая от всего света в помещении. Испытывающий, изучающий взор с Шаринганом чувствуется почти физически. На задворках подсознания мельком всплывает мысль, что он обычно ведёт себя в моих кошмарах совершенно не так… «Нет! Сон! И он ненастоящий! Да, ненастоящий! Нет его здесь! И я на данный момент в том прекрасном зимнем саду! Я сплю! Всего-навсего сплю». То, что он остановился буквально впритык ко мне, я определила по колебанию воздуха, по прервавшемуся позвякиванию доспехов, по беззвучному и горячему дыханию, которое защекотало кожу, всколыхнуло мои слишком уж вьющиеся волосы, собранные на макушке (что, кстати, почувствовалось лишь теперь) в нечто наподобие вечерней причёски, какие сооружают на голове дамы, посещающие балы и приёмы несусветной важности. — Страшно?.. — вкрадчивым, угрожающим шёпотом выдохнули мне прямо в губы, от чего меня передёрнуло, точно от разряда электричеством. Стискивая судорожно трясущиеся кулаки и впиваясь ногтями в кожу ладоней, я еле-еле приоткрыла глаза, борясь с острейшим желанием взвизгнуть от вида его лица, очутившегося так близко к моему. Что мне ответить? И нужно ли, собственно, отвечать, а? Ты ведь и так видишь, что я боюсь тебя до смерти. А может, соизволишь-таки убить меня?.. Тогда быстрее, умоляю. Я желаю уже проснуться, наконец! Мой взгляд, наполненный немой мольбой и беспомощностью, столкнулся с его блестящим угрозой Шаринганом. — П-пожалуйста, — невпопад пискнула я, ощущая ползущую к и так подкашивающимся ногам слабость — первый признак, того, что моё сознание скромно напоминает заговорческим шепотком: «Харуко, а не пора ли нам с тобой благополучно расстаться, нэ?» Однако подобной просьбе не было суждено воплотиться в жизнь, ибо подбородок мне сжали с такой силой, что я мимолётом попрощалась в мыслях не с сознанием, а именно со своей нижней челюстью. Голову мою резко вздёрнуло вверх. Шея противно хрустнула. И теперь я не имела какой-либо возможности отводить взор от нагоняющих новую волну чудовищного страха кроваво-красных очей. По спине поползли ледяные мурашки. «Беги!» — изо всех сил трепыхался внутренний голос, точно он попал в некую невидимую паутину. «Убей уже!» — в свою очередь мысленно вскричала я, не слыша ничего и никого сквозь громогласный стук в висках. Зачарованно, будто забившаяся в угол и перепуганная до смерти мышь перед прыжком более сильного и превышающего её в габаритах кота, я продолжала всматриваться в два алых омута с тремя томоэ в каждом. — Ну, довольна? — хрипло вопросил Учиха, аналогично неотрывно вглядываясь точно мне в глаза. Наши носы за малым не соприкасались друг с другом. — В чём был толк твоего предательства, а? На сей вопрос я тоже не нашлась, что ответить. По крайней мере, сразу. Понятия не имею, откуда у меня всё-таки взялись силы на то, чтобы быстро, невразумительно забормотать: — Я-я… я просто-напросто не желала покидать Конан-сан. Хотела быть рядом с ней, поддержать её в трудную минуту… Далее говорить уже не хватило сил. Очи преданного нами Лидера засверкали огнями истинного гнева. Краешки его рта злостно искривились. «Ну! Убей же, наконец!» — Ты поплатишься за эту свою «доброту», помяни моё слово, — с расстановкой вымолвил он, после короткой паузы, сощурившись и стискивая мой подбородок ещё сильнее. Попахивает переломом… Его переполненный неподдельной яростью взор как-то причудливо забегал от моих глаз к приоткрытым из-за немыслимого страха устам, из которых вырывались лишь немые хрипы. И обратно к открытым до предела очам. Я же не смела издать и малейшего звука, ожидая неминуемой гибели. А следующие события понеслись со стремительностью, превышающей, верно, даже саму скорость света. Влажные, шершавые и терпкие на вкус губы излишне грубо и внезапно накрыли мои. Волосы на затылке властным жестом достаточно больно сжала чья-то ладонь, ещё сильнее запрокидывая мою голову назад. Передо мной всё пошло кругом, стало расплываться, двоиться, даже троиться. Веки распахнулись в разы шире. Сердце поначалу ухнуло в пятки, а следом заколотилось так, словно бы рассчитывало пробить рёбра и вылететь наружу. Каждую клетку тела пробрала острая дрожь, будто бы от уколов мелкими иголочками. Трясущиеся пальцы кое-как упёрлись в чужую грудь в тщетных попытках хоть как-нибудь оттолкнуть его, да так и заскользили, безвольно царапая ногтями плоскую поверхность стальных доспехов. Впрочем, ясен пень, абсолютно безуспешно. «Сон-сон-сон. Сон! Обыкновенный кошмар. Верно, это всё не по-настоящему! Не наяву. Ни в коем случае! Этого нет! И не может быть, нет». Но… так необыкновенно. Он ведь всегда убивал меня в кошмарах. В таком случае, что же это сейчас творится, скажите, пожалуйста? Что за нелепые и наглые выходки, м? Специальный сорт психологических мучений, что ли?.. Или это таки не кошмар? Тогда что же? Вероятно, я просто схожу с ума. Вот только отчего же так… приятно? Я не пила алкоголя, так почему словно опьянела?.. И я даже сама не заметила, как всё вокруг понемногу потемнело. Комната исчезла. Лицо Учихи, находящееся чересчур близко, тоже пропало. А возможно, это я попросту плавно опустила веки, совсем невольно поддаваясь неким необъяснимым чувствам, неожиданно переполнившим всю меня без остатка. Воистину бредовая мысль. «О, да какая, к чертям, разница, а?! Это же обычный сон. Учиха всё равно ненастоящий. Да и я — точно уж не я, раз мысленно несу подобный бред…» И вдруг, абсолютно внезапно, как раз тогда, когда я уже — стыдно признаться — реально начала постепенно входить во вкус, зарываясь пальцами в мягкие на ощупь, вечно растрёпанные волосы Учихи, все ощущения нежданно пропали. И чужие губы, и пальцы на затылке, спутывающие пряди моих волос, и ладонь, секундой ранее лёгшая мне на бедро… На миг всё, без исключения, исчезло. Даже воспоминания о том, кто я, собственно, такая. Однако решившись всё-таки резко распахнуть веки, я неожиданно обнаружила себя до сих пор сидящей на камне, из-за чего едва ли с него не свалилась. Ощущения возвратились молниеносно, ярчайшей вспышкой, а больше всего в сие мгновение чувствовался непереносимый холод. Снег успел слегка припорошить мне голову, лицо и, кажется, одежду. Злосчастный булыжник подо мной был до жути ледяным. Тело уже давным-давно закоченело. Дыхание всё ещё не желало утихомириваться, впрочем, как и биение сердца. А также остался после недавнего сна не только осадок некой слабости, но и ещё одно действительно необычное и неясно откуда появившееся тянущее чувство внизу живота… Я облизнула влажноватые губы, которые словно пылали обжигающим пламенем. «От мороза, верно», — запоздало всплыло предположение в уме. Я с задумчивостью приложила к разгорячённым устам фалангу согнутого указательного пальца. Так. Так-так-так. Мне только что определённо снился какой-то кошмар. Ага. Да. Это я припоминаю. Пусть и смутно, зато припоминаю. Но погодите-ка, а о чём он был вообще? Чего-то я совсем не помню… О, думай, Харуко, думай. Шевели мозгами! К слову, со мной подобное приключается практически всегда. Как приснится что-нибудь, а очнувшись ото сна, не могу толком вспомнить, какой у него конкретно был сюжет. Вот хоть убейте, а ничегошеньки не могу вспомнить! Кошмар был точно. И, кажется, в очередной раз с нашим бывшим Лидером в роли палача. Он, вероятно, опять меня «убил». Я поморщилась. Мотнула головой, отгоняя остатки дрёмы. Оглянулась. «Не-а. Ничего». Пожала плечами. «Ну и ладно». Да уж, что-то я сегодня окончательно сбита с толку… Вдруг со стороны входа в подвал с невообразимой торжественностью и высокомерностью принялись вещать: — Эй, я вернулся, бля! И сейчас я тебе покажу, что бывает, если связываешься со мной, Хиданом Ма… «О, вот ты и пришёл-таки, голубчик». — Лёд, — поднимаясь с насиженного места, как бы между прочим напомнила я напарнику, на всех парах спускающемуся со ступенек. Благо, он вовремя принял моё предупреждение к сведению и более-менее твёрдо удержался на ногах. Ну хотя бы на сей раз без происшествий. — Э, когда это ты, бля, успела так разодеться? Бля, ну и видок, ё-моё, — тыча пальцем в моём направлении, скептично и с видимым отвращением вскинул бровь язычник, когда подошёл чуть ближе. Непонимающе вздёрнув брови и округлив глаза, я опустила взор книзу и не без удивления обнаружила на себе чёрное, как сама ночь, платье. И какого чёрта, м? Неужели Конан-сан решила преподнести мне ещё один подарок? Хм, скорее всего… «Ах, точно! Надо же будет и для неё с Хиданом чего-нибудь прикупить! Дырявая моя башка! Ками-сама, я совершенно запамятовала!.. Плевать на эти чёртовы сны! Необходимо разгребать проблемы в реальности, вот». И только я было открыла рот, дабы изречь хотя бы что-нибудь, как мне прямёхонько в лоб прилетел комок снега. Сие событие сопровождалось диким ржачем пепельноволосого. Наплевав на неясно откуда взявшийся на мне чудесный подарок, я стряхнула с лица злосчастный, безвозвратно таявший снег разом с ледяной водой и, путаясь в подоле платья, незамедлительно ринулась в атаку. «Ну, держись! Я отомщу, уж будь уверен, гадкий язычник! И, поверь, месть моя будет страшна, чёрт бы тебя побрал!» Да уж, и всё же, что бы там Джашинист ни говорил, а Новый год на сей раз определённо выдался на славу… А два одиноких следа чужой обуви, неизвестно откуда взявшихся там, где никто ещё даже не ходил, то бишь около камня, на котором я как раз давеча дремала, мы с напарником оставили без всякого внимания.