Всё начинается с боли, Сопровождаемой ненавистью, Которая разжигается Бесконечными вопросами, На которые никто не ответит. 12 Stones — "World So Cold" Эта жизнь наполнена болью, Если тебе не хватает счастья, Доверься мне и возьми меня за руку. Three Days Grace — "Pain"
***
Кладбище, что располагалось неподалёку от деревни, было так же безлюдно, как и её улицы. Лишь птицы, насекомые, ящерицы да прочие животные и редкие посетители иногда скрашивали этот мёртвый — во всех смыслах — пейзаж. Я стояла, будто бы статуя, перед одной из могил и, не веря собственным очам, бесчисленное количество раз перечитывала надписи то на ней, то на той, что находилась по соседству. — Печальная история, — на грани слуха выдохнула старуха, стоящая недалеко за моей спиной. — Ежели ты хотела что-нибудь у них купить, то припозднилась на годок. По щеке поползла слеза, а мой остекленевший взор был не в силах оторваться от двух чересчур скромно оформленных могильных монументов предо мною. Не верю. Я не верю в это. Здесь какая-то ошибка. Такого не может быть. Я сейчас просто сплю. Верно, это просто-напросто кошмар наяву. — Несчастные торговцы. Сперва потеряли одну дочь, а затем и вторую, — продолжала тем часом бабушка. — Говорили, что кровищи на месте их убийства было столько, что можно было в ней целиком искупаться. — Кто… — тихо просипела я, не смея сдерживать дрожь в интонации и слёзы, которые беспрерывно струились по щекам. — Кто их убил? — Не знаю. Никто не знает. Однако это случилось как раз на следующий день, после исчезновения их младшей дочери. «Акико!» — мои глаза, в каковых было всё размыто, широко распахнулись при воспоминании о сестре. Ничего не соображая, развернулась к пожилой женщине да, сгрёбши её за грудки, буквально по слогам в неистовстве прокричала ей прямо в лицо: — Где. Моя. Сестра?! — Т-ты… — её чернеющие очи от изумления округлились. — Не может быть… Ты — Харуко? — Отвечайте! — рыкнула я, встряхнув её за кимоно, словно сия престарелая дама взаправду могла дать ответ на данный вопрос либо возвратить мне Акико. Горячая влага всё не переставала бежать по моему лицу. — Ками-сама, ты вернулась, — точно в бреду, продолжила бормотать она. — Где ж ты была раньше?.. Отпустила старуху, отошла на шаг, рухнула на колени — поскольку ноги меня элементарно не держали — и, заткнув рот ладонью, горько зарыдала. В небосводе над головой приглушённо громыхнуло. Через минуту мне на капюшон упала первая капелька грядущего ливня, а далее крупные холодные брызги уже забарабанили по крышам домов, по плитке могил, по сухой почве и тут же промочили нашу одежду. А я неизменно сидела на сырой земле, сотрясаясь из-за судорожных завываний, и слёзы мои смешивались на лице с дождевой водицей. Больше не имея сил сдерживаться, громко до хрипоты заревела в голос, схватившись при этом за голову. Как же так? Как всё так обернулось? Я ж только и делала, что жила ради них, а их, оказывается, уже как год нет на этом свете. И моя сестра… — Почему?! — завопила я в небо, срывая голос. Небеса в ответ щедро обливали моё лицо водой, будто тоже плача вместе со мной. — Бедная девочка, — еле различимо промолвила бабушка, раскрывая над собой зонтик, который прихватила с собою. — Поплачь. Тебе нужно хорошенько выплакаться. — Акико, — едва переборов истерику, сипло всхлипнула я, потому как голос почти окончательно пропал. — Где Акико? — Твою сестру последний раз видели с каким-то странным человеком. Говорили, что он имел длинные чёрные волосы, — на грани слышимости прокряхтела женщина и, подойдя чуть ближе, немного заслонила меня от дождя зонтом. — А на следующий день произошло это… «Чёрные длинные волосы?.. Итачи! — мои глаза расширились из-за подобной догадки. — Это они. Я знала. Я так и знала…» Слёзы полились быстрее, а я, до сих пор сидя на коленях, уткнулась носом прямёхонько в живот неизвестной старухе, крепко обхватив её руками. Верно. Мне нужно выплакаться. Женщина бережно сняла мой промокший капюшон да неловко погладила меня по макушке, пуще прежнего ероша жутко спутавшиеся прядки влажных волос. — Ну-ну, пойдём ко мне… то есть к тебе. Хватит мокнуть под дождём. Напоследок я, двигаясь словно в тумане, оставила на могиле мамы тот самый цветок, что лежал у меня в нагрудном кармане. Не помню, как меня довели до нашей старой обители, не помню, когда я успела сесть на диван, не помню, как в моих трясущихся ладонях очутилась чашка тёплого чая, но я определённо запомнила всё, о чём повествовала та пожилая дама. Она, как оказалось, приобрела наш дом за бесценок совершенно недавно и сразу же узнала у соседей в мельчайших подробностях всю историю сего жилища и его бывших хозяев. Ещё бы, в маленькой деревеньке, как моя, не каждый день что-то происходит, а такое — и подавно. Именно посему информация об этом событии постепенно обрастала сплетнями да лживыми слухами, передаваясь из уст в уста. Каждый пытался поведать друзьям, соседям, да даже первому встречному о том, что приключилось с семьёй Миура. Однако те люди, стараясь приукрасить собственный рассказ, очень часто добавляли в него нечто своё. Поэтому отличить ложь от истины стало практически нереально. Население здесь с того ужасного случая начало плавно уменьшаться. Деревня существенно обеднела. Оно и немудрено, в принципе. Я просидела в прострации гораздо больше часа, слушая старуху. Появлялось желание забиться в угол да опять громко завыть, но слёзы у меня, увы, уже банально кончились. Моя обитель изнутри была для меня абсолютно чужой, и когда нынешняя её владелица предложила мне пожить с ней, я сразу же, не размышляя, отказалась. Слишком сложно для меня будет проживать в том месте, в каковом были убиты мои родители. Там, где совсем недавно пролилась их кровь. Когда дождь перестал моросить за окном, а на небе слегка прояснилось, я покинула свою деревеньку. По данному поводу я не испытывала ни жалости, ни грусти. Я не намереваюсь оставаться там, где не стало родных мне людей. Единственным местом, где меня с нетерпением ждали, была Коноха. Меня дожидались там исключительно ради ценной для них информации. Однако впредь я не буду молчать. Ибо наш с преступниками мнимый договор отныне расторгнут. В Конохагакуре я расскажу об организации «Акацуки» всё до последнего. И даже не пожалею об этом. А если и пожалею, то только на том свете. О, сейчас, в сию минуту я как никогда желала умереть. Возможно, хоть там я смогу, наконец, с ними повидаться. Ведь мне так и не удалось тогда проститься. Всю дорогу к Деревне, скрытой в листве, в моей черепной коробке крутились мысли лишь о том, где нынче моя сестра, а также о том, чтобы отомстить. Верно, всё, чего я действительно хотела бы узреть напоследок перед гибелью — это трупы убийц моей семьи. Мёртвые тела тех, кто испоганил мне всю жизнь. Собственно, конкретно поэтому я решила продолжить обучение мастерству ниндзя, и когда-нибудь убить их всех. Исключительно тогда моё сердце, а засим и душа обретут покой. И пускай у меня, конечно же, ничегошеньки не выйдет, но я хотя бы уйду из этой жизни геройской смертью. А там наконец-то встречусь с ними. Регулярно всхлипывая при болезненных воспоминаниях, я всё бежала и бежала вперёд. Слёз больше не было, однако плакать хотелось безумно. Несколько раз срывалась с веток деревьев да падала прямиком на грязную после дождя почву, но, отряхиваясь, заново поднималась на ноги и целенаправленно продолжала свой путь. Боль в области грудной клетки исподволь исчезала, уступая место полной опустошённости да слепой ненависти. Я уничтожу их всех. Клянусь! Ни за что не прощу! Теперь у меня остался один-единственный смысл в жизни — месть. В придачу я должна спасти свою сестру, во что бы то ни стало. С чего начать первым делом покажет Судьба. То, что я пришла в деревню Скрытого Листа, до меня дошло не сразу, так как возвращалась я к ней чисто на автомате, вообще ничего не замечая. В Конохе, как обычно, было людно, а на посту по-прежнему никого не было. Я молчаливо побрела шумными улочками. Тоскливый, равнодушный ко всему взгляд наткнулся на какую-то счастливую семью. Отец, мать и дочь весело проводили время выходного дня, на их лицах сияли радостные улыбки. Сердце неприятно кольнуло, а в очах защипало. Зависть, которую я испытывала сейчас, была настолько велика, что мои стопы будто бы сами опрометью помчались по плитке улицы Конохагакуре. Притормозила лишь в каком-то безлюдном проулке да, стараясь отдышаться, опёрлась пятернёй о стену дома. Только теперь осознала, что по моим щекам снова текут солёные дорожки отвратительной тёплой влаги. Это несправедливо! Чем я заслужила подобное испытание?! Почему это случилось именно с моими родителями? За что?.. — За что?! — яростно вскрикнула и, давясь рыданиями, со всей мощью грохнула кулаком по кирпичу стены, на каковую опиралась. Брызнула кровь, послышался едва уловимый хруст костей, однако я даже не придала сему особого значения, ведь душевная боль была намного интенсивнее, нежели физическая. «Как же, — подумалось мне, когда я потихоньку пошагала вперёд по переулку, пошатываясь да придерживаясь стены. — Как же я их ненавижу! Их всех…» — Миура Харуко, — прозвучал за моей мигом напрягшейся спиной чей-то хладнокровный голос. Нервозно дёрнулась и, словно в замедленной съёмке, повернула голову через плечо, дабы краешком глаза узреть их. Тройка человеческих фигур стояла в конце проулка там, откуда я давеча пришла. На всех троих были надеты белёсые маски с багряными или синеватыми полосами. И каждая из этих масок имела форму морды какого-то животного. «Нет. Только не сейчас. Почему сейчас?» — Время пришло. Данзо-сама ждёт тебя, — бесчувственным тоном изрёк один из них. Омерзительная дрожь прогулялась по всему телу, а сердце испуганно заколотилось примерно в районе глотки. «Нет, сейчас я им не сдамся, — промелькнуло в мозгу. — Я обязана найти Акико, а оттуда, куда они меня поведут, выхода нет. Мне это известно». — Простите, — сипло начала, поворачиваясь к ним да склонив голову набок. Мои уста отчего-то растянулись в слегка сумасшедшей ухмылке. — Но, полагаю, ваш Данзо-сама подождёт ещё немножко. А в следующую минуту в троих шиноби АНБУ полетело три куная, по одному на каждого. Мужчины, естественно, не стояли и не ждали, пока ножи благополучно попадут в них, а с молниеносной стремительностью отпрыгнули в разные стороны. Я знала — против них я бессильна. Что я в одиночку сумею предпринять, чтоб пойти наперекор этим людям? Как я могу им противостоять? Все мои познания на уровне генина ничто по сравнению с умениями элитного отряда АНБУ. Да и очевидно же, что силы неравны. Трое против одного — это чертовски нечестно. Как назло никого рядом не было. Ни-ко-го. Как же так? Какаши-сан, Ирука-сенсей, Ямато-тайчо, Цунаде-сама… Где вы все? Вы обещали меня защищать. Так где же вы?! У меня была всего-навсего одна секунда. Одна секунда, дабы сбежать. И я, воспользовавшись ею, бросилась прочь, ибо завязывать сражение с тремя опытными ниндзя будет, вероятно, последним, что доведётся мне совершить в своей жизни. Ноги вновь будто сами понесли меня вперёд и я, машинально добавляя в них чуток чакры, чтобы ускориться, свернула в соседний переулок. Но как только повернула за угол, то чуть было не столкнулась с одним из людей в маске зверя, с резкостью нарисовавшимся прямёхонько предо мной. Мне еле удалось отскочить от него и не получить удар в область солнечного сплетения, точнёхонько туда, где имеется чрезвычайно важное скопление каналов чакры. Позади тоже поджидал один из них, и я, соображая исключительно на рефлексах, заново прибавив жизненной энергии в ноги, прыгнула на крышу соседнего дома. Однако лишь одна моя стопа успела дотронуться до черепицы, как мне аккурат в район живота буквально вонзился чрезмерно резкий толчок кулаком — это третий подчинённый Данзо аналогично решил нападать. Я ухнула. Из горла вырвался слабый хрип. Веки распахнулись на всю возможную ширину. Сразу за этим тело моё по инерции отлетело в противоположную сторону. Мощь атаки того шиноби была попросту огромной. В ушах засвистело. И через один-единственный кратчайший миг создалось впечатление, что я просто-напросто со всего маху приложилась о толстый каменный забор, который находился на траектории моего полёта. Кажется, раздался даже мерзкий хруст костей. В мгновение удара о весьма твёрдую поверхность ограждения у меня заплясали звёздочки в очах, а потом в них то и дело принялось темнеть. Во рту тотчас же стал ощущаться металлический привкус крови, каковая медленно стекала с уголков моих губ. Спину, затылок, руки и живот словно бы обожгло пламенем. «Больно, — постепенно сползла на землю да кашлянула, сплёвывая багровую жидкость. — О, как же больно…» Всю меня охватило невыносимое жжение, которое заставляло исключительно тихо, бессильно выть. Это бесполезно. Я бесполезна. Я проиграла не битву, я проиграла собственную жизнь! Мелкие судороги раз за разом проходились по телу. Прошу, прекратите это. Избавьте от мучений, избавьте меня от допросов с пытками. Умоляю! Но вслух не могла произнести ни словечка. Создавалось впечатление, что я умру прямо в сие мгновение. И мне этого хотелось. Причём очень сильно. — Стоит быть с ней поосторожнее. Данзо-сама приказывал доставить её живой, — будто сквозь вату, услыхала безразличный голос одного из атакующих. Нет, убейте меня. Лучше убейте. Беззвучно засипела, пытаясь опуститься до позорной низости — попросить о том, чтоб меня наконец-таки добили, как вдруг что-то стряслось. Из-за расфокусированного от слёз, пота да крови взора я заметила сие не сразу. Между мною и тремя ниндзя АНБУ прямёхонько в воздухе закрутился мини-ураган либо, быть может, какой-то спиральный вихрь. Перво-наперво мне померещилось, дескать, это вертится у меня в глазах, однако потом, едва разобрав удивлённые возгласы преследователей на грани периодически угасающего слуха, стало ясно, что вижу сие отнюдь не одна я. Воронка, каковая зависла в пространстве, начала приобретать очертания человека. И лишь пятна в моих глазах мало-помалу пропали, я с ужасом узнала одеяние того, кто только что появился предо мной. — Кто ты, чёрт тебя дери?! — Эта одежда! Он же… Не обращая ни малейшего внимания на восклицания шиноби АНБУ, я с широко распахнутыми из-за ошеломления очами взирала на витиеватое алое облако, что красовалось на чёрном, аки ночь, фоне плаща. Я думала… я надеялась, что больше никогда в жизни не увижу данной формы. А ежели и увижу, то исключительно перед смертью. Моя кисть с недурственным трудом приподнялась с земли да коснулась шеи. Цепочки, которую подарила мне Цунаде, там не очутилось. Когда и где я умудрилась её потерять? Явившийся мужчина неспешно повернул ко мне голову через плечо, и теперь я по-настоящему испугалась. Оранжевая маска с узором водоворота словно была неживой и смотрела своей темнеющей округлой дыркой на меня. Ветер легонько всколыхнул короткие традиционно растрёпанные волосы чернильного оттенка. Нет, этого не может быть. Они нашли меня. Нашли! — Ну, здравствуй, — молвил он мне своим настоящим голосом, а я лишь таращилась в ответ помутневшим взглядом, сдавленно хрипела да подрагивала то ли от страха, то ли от боли, что продолжала распространяться по всему телу. Нет, пожалуйста, только не это. Я ещё не готова! Я не смогу сейчас им отомстить, ведь я слаба. Они убьют меня!.. А не сего ли ты жаждала? М, Харуко? Умереть. Так вот же он — твой шанс! Попросту не упусти его, вот и всё. — Сдавайся! — дрогнувшим из-за скверно утаиваемой паники голосом крикнул кто-то из тройки ниндзя «Корня». Однако ни я, ни Тоби никак на сие не отреагировали. Видимо, эти ребята также были не шибко-то готовы к подобному повороту событий. Конечно, против беззащитных девушек они исключительно драться и горазды. Пятерня Тоби неторопливо поднялась по направлению ко мне ладонью вверх. Взглянула на него затуманенным взором, прекрасно осознавая, чего он желает этим добиться. Мне надо выбрать между двумя сторонами баррикады. Пытки с допросами или быстрая смерть? Моральные и физические мучения либо хоть какая-то информация о единственном родном человеке, который, вероятно, ещё всё-таки жив? Вечное рабство или возможность как-нибудь отомстить за отца и мать? Не кажется ли вам, что ответ очевиден? Время тогда будто замедлилось. Не ведаю, как мне удалось преодолеть то жутчайшее жжение буквально в каждой мышце, откуда у меня взялись силы, но я даже сама не поняла, когда моё тело, прилагая невообразимо титанические усилия, восстало из-под завала камней да очутилось около обладателя спиральной маски, а рука крепко сжала протянутую мне ладонь в перчатке. Выбор сделан. Упёршись свободной кистью в бедро да натужно дыша, с долей решительности заглянула в тёмную прорезь для глаза и, ужаснувшись, приметила пылающий там… Шаринган! «Как?!» Из-за страха и вдруг возвратившейся боли ноги предательски подкосились, однако позорно рухнуть ничком мне не позволили сильные лапищи, каковыми сей мужчина, наверное, и убивал мою семью. Меня крепко-накрепко прижало к чужой тёплой груди, да так что пошевелиться стало невозможно. Отрешённый взгляд полуприкрытых очей индифферентно скосился в противоположном направлении от жестковатой ткани столь ненавистного наряда «Красной луны». Поскольку одно ухо плотно придавило к грудной клетке моего псевдо-спасителя, регулярно затухающий слух был способен уловить негромкий размеренный ритм сердцебиения, принадлежащего отнюдь не мне. — Стой! Не уйдёшь! — донеслись до ушей приглушенные возгласы совсем недавно нападающих на меня шиноби. Внезапно мир вокруг закружился, завертелся, а меня стиснуло настолько интенсивно, что, чудилось, мол, сия невидимая мощь запросто выдавит из меня все внутренности. И то, заметьте, была вовсе не давненько позабытая мною стальная хватка «хорошего мальчика». А затем всё неожиданно прекратилось. Воздух вновь стал свежим, в нём начал витать запах леса. Меня тотчас же отпустили, лишая единственной опоры, и я моментально повалилась на колени, со всей дури затыкая себе рот руками. После столь неординарного путешествия моему организму жутко захотелось опустошить желудок, в каковом и так, кроме чая, ничегошеньки не осталось. Колющие спазмы в животе снова дали о себе знать, и теперь я со стоном ухватилась одной ладонью за точку, куда меня давеча ударили, а второй перманентно прикрывала ноющие, искусанные губы, вязкая жижа на которых уже принялась подсыхать. Как же жалко, должно быть, я сейчас выгляжу. Оцепенела в прежней нелепой позе. Плавно подняла взор на угрожающе возвышающегося надо мной Тоби. Шаринган! У него точно был Шаринган! Я видела сие собственными глазами. Хотя, возможно, мне показалось. Ибо подобного элементарно не может быть. — Хару-чан поступила плохо, когда пошла с шиноби Конохи, — с толикой шутливости пригрозив пальцем, без привычного весёлого тона промолвил субъект моих сбивчивых размышлений, помалу возвращаясь к настолько излюбленной роли надоедливого болвана. Однако меня этим спектаклем он впредь не обманет. Никогда больше. — Но она им ничего даже не сказала. Никакой лишней, компрометирующей нас информации. — Мой взгляд метнулся в сторону до ужаса знакомого голоса. Зецу находился как раз неподалёку, наполовину высунувшись из дерева. — Мы за ней следили. — Конечно, Хару-чан ведь не глупая. Она очень даже умная, — в интонации его начали периодически проскальзывать пискливые нотки. — Она же умеет держать своё слово? — В-вы… — в истинном гневе прошипела я, превозмогая несусветную боль в позвоночнике, чуток выпрямляясь да всё же справляясь с приступами тошноты. — Что такое? — озадаченно полюбопытствовал Белый Зецу. — Ненавижу, — вкладывая все свои чувства к ним в данное слово, выпалила как можно чётче, при этом взирая в отверстие спиральной маски. И плевать, что меня могут укокошить прямо на месте. В уголках очей опять выступила горячая влага. — Вот те на! Мы её спасаем, а она говорит такие слова, — неподдельно обиделась левая половина Зецу. — Неблагодарная девчонка, — добавил Чёрный. — Почему же Хару-чан нас ненавидит? — с притворным страхом воскликнул Тоби, с резкостью приложив ладошки в перчатках к воображаемым щекам. Но за этим всем крылось явное раздражение. — Почему? — из моего горла вырвался слегка безумный смешок. — Не делайте из меня дурочку. Вы уже как год из меня её делаете! — И Тоби, и Зецу молча наблюдали за моей истерикой, по-видимому, ожидая, что ж я скажу. — Я всё знаю! Знаю, что моих родителей больше нет! Зачем вы это сделали?! Почему вы не сдержали своего слова?! Ведь я в действительности никому… ничего не выдала… Н-ничего плохого вам не сделала, — на последней фразе я уже банально не сумела унять поток горьких слёз. Да и о чём я? Они же преступники. Разве им ведомо слово «справедливость»? — Ой-ёй, — как-то рассеянно обронил Белый Зецу. Я со всей мыслимой ненавистью воззрилась на него. — «Ой-ёй»? Я сказала, что вы убили мою семью, а всё что вы мне говорите в ответ это «ой-ёй»?! Гадкие капли по-прежнему струились по моим щекам, срываясь с подбородка на тонкие листки травы внизу. — Ты следил за ними? — осведомился у человека-растения Тоби, не уделяя внимания истерическому состоянию своей бывшей прислуги. — Нет, мы не думали, что это необходимо, — немного смущённо выдал тот. Я, меж тем ничегошеньки не соображая, пялилась безучастным взором прямо пред собою. Это они, они виновны в их гибели. Я должна… нет, я обязана уничтожить этих людей любым способом. Но для начала… — Где моя сестра?! Её украл Итачи, не так ли?.. Я всё знаю! Говорите, где Акико! — У нас её нет, — сухо отозвался Тоби. — И семью нам твою убивать без надобности. — И вы считаете, что я в это поверю? — словно полоумная, расхохоталась я, а дальше перешла на вкрадчивый угрожающий полушёпот: — Говорю же, не делайте из меня дуру. — Ты сама её из себя сделала, — бесстрастно заявил мужчина в оранжевой маске. — Скажи мне, — он нежданно-негаданно очутился чрезмерно близко и, склонившись, чересчур ощутимо сдавил мой подбородок пятернёй в перчатке, вынуждая глядеть исключительно на него, — каково это — потерять любимых тебе людей? Тебе больно? Тебе обидно?.. Хочешь ли ты умереть? — Расширив из-за ужаса очи, я не могла смотреть никуда, кроме как в тёмную дыру в его маске да полыхающий там Шаринган. — О, я вижу, что хочешь. Теперь ты тоже поняла, как это больно. Эта боль отравит твою душу, заставит пойти на убийства. И ты ничего не сможешь с ней поделать, поскольку она уже зародилась в твоём сердце, — чужая ладонь убралась с подбородка да перекочевала на то место, под которым в моей грудной клетке с бешеной скоростью перекачивал кровь жизненно важный орган. — Это вы их убили, — будто мантру, продолжала шептать я, не отрывая от опасно нависающего Тоби остекленевшего взгляда. — Вы… — Нет, — обладатель спиральной маски отрицательно качнул головой, неизменно не прекращая установившегося между нами зрительного контакта, — их убил этот мир, — а потом он прикоснулся к моему лбу двумя пальцами, и сие стало последним, что я узрела, перед тем, как окунуться в беспросветную тьму.