Ты просишь, чтобы я утешил тебя, Как я умею, по-садистски. Я смотрю, как капают слёзы, И выдавливаю улыбку. Раз, я люблю причинять тебе боль. Два, мне нравится твоя боль. Три, давай вместе Поиграем в игры грешников. Четыре, это ради пытки И, пять, это ради позора, Ведь каждый раз, когда ты хочешь этого, Я наслаждаюсь игрой. Korn — "Lullaby for a Sadist"
***
Я в очередной раз вскочила со спального мешка да принялась мерить тёмную комнатушку ровными шагами. Ками-сама, ну вот зачем было завязывать ту беседу с язычником? Как и предполагалось, теперь мне не уснуть. Воображение — коварная штука. Образы зверски растерзанных людей ни в какую не желают покидать мой мозг. Целая деревня… Целая деревня! Сие даже не поддаётся пониманию, подобное сложно вообразить. Однако у меня почему-то упрямо это получается. Целая деревня… трупов. Озноб пробрал меня аж до костей. Я оцепенела изваянием. В такой темноте перед глазами будто наяву стояла та самая гора мёртвых тел. Заслонив рот рукой да не шевелясь ещё минут пять, я, наконец, провела ладонью по изрядно вспотевшему лицу. О, Ками, Харуко прекрати уже представлять себе всё это! — Прочь из моей головы, — практически по слогам выдохнула, несильно постукивая себя по лбу кулаком. К кому или к чему конкретно я обращалась, не стало ясно даже мне самой. Поморщилась да осторожно дотронулась до того места, где в груди иногда покалывало и отбивало не слишком-то правильный ритм моё сердце. Да что ж такое? Нужно срочно выпить чаю. Плюс почти каждая мышца и каждый сустав ноют из-за переутомления на этих дурацких тренировках. О, всё очень плохо. Хуже некуда. Но как же я ошиблась! — Как самочувствие? — раздалось вдруг позади. Мою спину с небывалой силищей прижало к чему-то согревающему. Буквально все волоски на затылке тотчас же встали дыбом. Ан нет, хуже таки есть куда! Вздрогнув, я вцепилась в ручищи, что, точно обручем, сдавили меня поперёк талии. Ага, поди, разомкни эти стальные тиски! Барахтаясь в тщетных потугах освободиться, я только и могла глухо шипеть: — Ч-что Вы?.. — Одно моё запястье тоже ловко перехватили. — Отпустите! Хватит! — Хм, — выдохнули мне прямо на ухо, от чего меня передёрнуло, — последнее время тебе совсем плохо спится, не так ли? — всё ещё свободную доселе руку также сжали да, перекрестив с другой, крепко-накрепко притиснули поближе к моим бокам. Проклятье, он умудряется сдерживать меня с такой лёгкостью! И хоть трепыхайся, хоть вырывайся — ничего не помогает. — Что ж, сама виновата. Меньше надо было болтать с Хиданом, — несколько раздражённо изрёк вторженец практически над ухом. В ошеломлении с резкостью застыла, словно статуя, окончательно осмысливая суть данной фразы. — Откуда Вы?.. — Не забывай, это моё убежище, — хмыкнул он, чуток интенсивнее потянув мои руки назад. Ах ты ж!.. Чёртовы сталкеры, которые контролируют каждый мой шаг! Надоели! И я немедленно с особенным остервенением возобновила попытки к высвобождению, параллельно что-то неразборчиво да гневно рыча сквозь зубы. Мне нет дела до твоих издевательств, Учиха! Пошёл прочь, у меня и так настроение ни к чёрту, а тут ещё и ты со своим идиотизмом! — Лучше успокойся, а иначе я утихомирю тебя самостоятельно, — угрожающе промолвил он, ещё сильнее разводя мне руки, из-за чего я прогнулась в позвоночнике да зашипела, стиснув челюсти аж до скрежета. Чёртов садист! У меня и так нет ни единого места на теле, каковое бы не болело, а он стремится сделать только хуже! — В таком случае отпустите меня! — взвыла уже не на шутку разъярённая и злая я. Действительно! Меня уже давным-давно достали эти его наглые домогательства! Хватит! Надоело! И сейчас мне было противно абсолютно всё в данном человеке, а воспоминания обо всей той боли, что он когда-либо мне причинял, лишь распаляли пламя ненависти, клокочущее в душе. Совершенно внезапно запястья наконец-то ощутили свободу. Однако взамен в следующую секунду моё тело со всего маху швырнуло в сторону, после чего оно весьма неслабо впечаталось в каменную стенку. От испуга, неожиданности и боли я даже как-то и закричать не успела. Из очей молниеносно брызнули слёзы. В и так тёмном помещении я вообще перестала что-либо видеть. Сердце ёкнуло и как бешеное заколотилось в грудной клетке. Больно. То, что мои кисти заново были притиснуты, только теперь уже к стене по бокам от меня, и то, что надо мной склонился сам виновник всего происходящего, я по причине помутившегося сознания так и не приметила. Затылок да лопатки обдало таким острейшим жжением, что, чудилось, там всё банально заполыхало огнём. Взгляд никак не желал становиться более ясным, а голова — держаться в ровном положении и не покачиваться со стороны в сторону. — Я же предупредил тебя. Да и вкрадчивый тон Учихи аналогично толком различить не удалось. Ками-сама, нельзя, нельзя падать в обморок! Нет-нет, только не это, я не хочу остаться ещё более беззащитной перед этим мужчиной. Ни за что! На левую щеку неожиданно пришёлся лёгкий шлепок. Я часто заморгала да мотнула головой, но пелена, стоящая перед глазами, упёрто не желала иссякать. По всё той же щеке вновь пошлёпали, однако уже с большим приложением силы. Ага, ну давай-давай, продолжай в том же духе, садист чёртов, и я точно лишусь чувств и заодно заработаю очередной набор синяков. — П-прекратите, — невразумительно забормотала я, отчаянно стараясь держаться в сознании. — Сама виновата, — просто-напросто ответили мне. О, конечно, это ж я сама к себе начала приставать, заламывать руки, ну а затем, чисто для интереса, долбанулась со всей дури о стенку. Так, что ли?! Стоит сказать, что у меня в тот миг в уме весь лексикон Хидана промелькнул. Правда, и на данный момент хочется подобрать словцо покрепче, чтоб достойно ответить сему садисту, извращенцу да убийце. Ох, только вот в черепной коробке будто кто-то в колокол звонит… Даже и словечка придумать из-за этого назойливого шума не могу. Негромко постанывая, я нежданно-негаданно осознала, что мир в мгновение ока почему-то резко оказался вверх тормашками, и вместе с тем кровь активно принялась приливать к голове. Не поняла. Какого?! — К-куда?.. — только и сумела вяло просипеть я, догадавшись-таки, что меня, словно какой-то мешок, взвалили на плечо. Ответом послужил исключительно разлетающийся эхом размеренный ритм шагов Лидера, целеустремлённо несущего моё полубессознательное тельце, кажется, в направлении размещающейся недалеко отсюда ванной комнаты. Вдруг всё снова перевернулось. Я вообще не имела возможности толком хоть что-либо сообразить. А в следующую минуту мне прямёхонько в лицо брызнула нехилая такая струя просто ледяной водицы. Нет, сейчас я определённо была не рада своей стихии. Пока я со звуками, отдалённо напоминающими возмущения, отфыркивалась да отплёвывалась после незапланированных водных процедур, меня заново перекинуло через всё то же плечо. Вода струйками потекла с моей одежды и ниспадающих прядей волос на пол. А сознание, нужно, пожалуй, отметить, в действительности прояснилось. И я, незамедлительно этим воспользовавшись, попробовала вырваться. И, ясен пень, у меня ничего не вышло. — Пустите же меня, наконец! — в истинной панике взвизгнула я, цепляясь за материю его плаща, а засим с особым усердием начала колотить Учиху по спине. И едва я собралась хорошенько приголубить его кулаком с прибавлением знатного количества с горем пополам накопленных крупиц чакры, как почти мгновенно эти жалкие попытки были прерваны. Я всё никак не пойму, ему серьёзно так нравится бросать меня обо всё что попало? Толку-то с того, что я приземлилась прямиком на спальник. Ежели он и смягчил падение, то только совсем чуть-чуть. Вероятно, Учиха понял моё восклицание чересчур буквально. С губ моих сорвался то ли вопль, то ли сдавленный стон. На долю секунды мне привиделось, будто помещение озарила ярчайшая вспышка молнии. Затем передо мною всё завращалось, а следом окончательно потемнело, и я даже перепугалась было, что ослепла. Хотя с такими-то вечными полётами да ударами моей многострадальной головушкой обо все твёрдые и плоские поверхности подобный исход вовсе не исключён. От того, что повторившаяся с большей мощью боль в затылке и спине притупила абсолютно все чувства, миг, когда кисти в очередной раз перехватили и зажали их вместе, но теперь уже чуток повыше макушки, как-то не запечатлелся в памяти. Зато отчётливо ощутилось увеличившееся давление на тело, из-за чего воздух с хрипом вышел из моих лёгких. И лишь разомкнув на порядок потяжелевшие веки, мне всё ж удалось рассмотреть чернеющую фигуру, которая опасно нависала непосредственно надо мной. Как пить дать, он решил свести меня в могилу, ещё в придачу и… надругавшись. Нет, это уж слишком! — Может, — я поджала уста, — хватит уже? Если, — и судорожно сглотнув, почти жалобно попросила: — если хотите меня убить, то прекратите хотя бы мучения, — а потом, закрыв глаза, выдавила: — Побыстрее… — Так сильно хочешь умереть? — наконец, услыхала я его почему-то охрипший голос, в каковом, вне всякого сомненья, проскользнула насмешка. Ничего не сказав, я бесшумно выдохнула. Возможно, моё молчание можно было расценить как знак согласия. Но почему конкретно мне достаются подобные испытания? Я, наверное, просто-напросто вскоре и вправду сойду с ума. Его же стараниями. После недавнего купания волосы да ткань одеяния — особенно в районе горловины и груди — противно липли к коже. Однако наиболее противными казались любые прикосновения человека, что сейчас, похоже, с превеликим удобством сидел на мне и удерживал мои руки. Да как ты смеешь?! Убийца наставницы, ты можешь вызывать у меня одну лишь слепую ненависть! И пусть, кроме неё, есть нечто ещё, непонятное и странное, но на данный момент я желаю лишь одного — чтобы ты не прикасался ко мне своими руками, которые по локоть в её крови, а ещё, чтоб ты, в конце концов, оставил меня в покое! Или, возможно, ты жаждешь, услышать от меня крики и мольбы о пощаде?.. Ха, вот уж нет. Да ни за какие коврижки! Уж лучше умереть. И как можно скорее. Перманентно не открывая очей да закусив подрагивающую губу, дабы не расплакаться, я отвернула голову от чужого дыхания, что обжигало моё холодное и мокрое лицо. Ты противен мне! Противен. И ты не имеешь никакого права так со мною обращаться. Я не твоя собственность и не игрушка. Я живая и у меня, поверь, есть чувства! О, и почему я только не могу элементарно сбежать из сего проклятого места? Может, потому что меня настигнет участь Конан-сан? А возможно я и хочу этого? Да, в сию секунду — как никогда ранее… Чужое дыхание стало ещё горячее и ещё ощутимее. Я, за малым не сворачивая себе шею, интенсивнее отвернулась от него да намного крепче сомкнула веки. Сердце в грудной клетке то замирало, то барабанило с сумасшедшей стремительностью. Дышать постепенно становилось практически невыносимо тяжело. Я кое-как пошевелила уже слегка занемевшими пальцами, дабы попытать судьбу и хоть как-нибудь вырваться, но тщетно. Из уголков глаз по вискам таки заструились уже тёплые капли. Почему, Учиха Мадара? Почему именно я?! Решившись, немного разомкнула веки да скосила размытый взор в направлении предположительного расположения лица сего ужасного человека. И ужаснулась пуще прежнего. Шаринган с Риннеганом находились в невероятной близости, почти перед моим носом, да так, что я могла рассмотреть каждую мелкую деталь в этих поистине необыкновенных очах. Вот только вдобавок они ещё и зловеще мерцали во тьме. Однако ныне мне было отнюдь не до какого-то там глупого смущения. Мне стало действительно жутко, ибо взгляд у этого мужчины был таким устрашающим, пристальным, что по моей щемящей спине непроизвольно поползли мурашки, а внутри всё похолодело. Что? Что тебе нужно?! Уходи, оставь меня, наконец! Да я не желаю даже видеть тебя! Неужто тебе настолько это всё нравится, а?! Конечно. Отлично ведь, да? Вижу, ты развлёкся по полной программе? Ну так и отвали! Или что, ты всё же… всё же хочешь закончить начатое? А я не хочу! Уж лучше я умру! Да я так, верно, скоро и поступлю. Ну, чего ты молчишь? Что тебе надо от меня?! Чем я так провинилась, что на моём теле прибавилось очередных синяков и ссадин?! До влажного из-за водицы и слёз лица буквально невесомо дотронулось что-то твёрдое и вместе с тем слегка шероховатое. Сие заставило меня содрогнуться каждой клеточкой организма. Тыльной стороной ладони Учиха неторопливо провёл по коже моей щеки, спускаясь к шее. Я уже в который раз вздрогнула да прерывисто задышала, словно после погружения под водную гладь, предпочтя в это мгновение отклонить голову настолько, насколько было возможно, и зажмуриться со всей силы. Нет, уйди! Уйди и не прикасайся ко мне! Я не хочу… Не хочу! И сдержать рваного всхлипа всё-таки не вышло. Хватка на запястьях совершенно нежданно исчезла, да и меня саму тоже перестали использовать как какой-нибудь предмет мебели. Шорох приглушённых каменистой почвой шагов оборвался тихим узнаваемым свистом пространственно-временной техники. Я же так и осталась лежать в том положении, в каковом меня оставил он. Расфокусированный взор буравил темень помещения. Но толком расслабиться по-прежнему не удавалось, поскольку страх до сих пор сковывал практически все ноющие мышцы, а сбившееся дыхание никак не желало становиться более спокойным. В левой половине груди регулярно что-то кололо. «Ками-сама, зачем?.. Зачем он вытворяет всё это? Для чего издевается надо мной? Может, это наказание за то предательство? Тогда почему и Хидану не достались какие-нибудь испытания? Потому что он, в отличие от меня, не слабый духом и уж точно сумеет дать отпор, не так ли? А вдруг, — из-за внезапной догадки у меня расширились глаза, — вдруг он всё же каким-то способом прознал о том, что виной освобождению Ямато-тайчо была конкретно я? Тогда это, вероятно, всё-таки наказание, да? Однако неужто ему кто-то доложил? Впрочем, выбор тут невелик: либо Зецу, либо Кабуто. Но в таком случае, почему они просто меня не убьют? Мне уже осточертели все эти мучения… все эти издевательства. К чему всё это?..» И я, заслонив лицо руками наконец-то беззвучно разрыдалась. Как же я устала бояться. Не хочу так жить. Я хочу домой, хочу увидеть сестру. Акико, на кого ж ты меня покинула, а? Я ведь держусь и продолжаю существовать только ради тебя, ради того, чтобы когда-нибудь опять услыхать твой весёлый звонкий голосок, узреть твою улыбку, обнять тебя. О, ты нужна мне сейчас как никогда. Ох, и ведь даже пожаловаться некому. А, в самом деле, кому жаловаться-то? Хидану? Да ему наверняка плевать с высокой колокольни на меня и на моё психологическое состояние, и не исключено, что почитатель Джашина не захочет «помочь» Учихе… Чтоб прогнать столь жуткие мысли с картинами воображения, я в отчаянье отрицательно замотала головой, ещё пуще содрогаясь от сиплых рыданий. А про Кабуто и вовсе заводить разговора не следует. Ну нет, в принципе, Змей вполне может откликнуться на мои сетования. Предложением выпить яду. Ну, или насильственным его введением. Либо Зецу? А уж ему-то это точно ни к чему. Да он и не человек-то вовсе, посему ему вряд ли станет любопытно слушать моё нытьё. К тому же, как бы там ни было, он неизменно остаётся верным шпионом Мадары. И этим всё сказано. Да и вдобавок то, что меня, возможно, сдали нашему Лидеру именно последние двое… Ах, но перенести в одиночку это всё мне банально не под силу. Я больше не выдержу. Мне страшно оставаться одной. Ибо сей омерзительный мужчина, каковой зовёт себя нашим Лидером, лишь того и ждёт, чтобы поиздеваться надо мною. И я до безумия боюсь, что только рукоприкладством в следующий раз может не обойтись. Постепенно успокаиваясь да периодически шмыгая носом, я всё же вытерла заплаканное лицо. В ушах ни на минуту не переставало пронзительно пищать. Затылок и спину как будто бы окутывало пламя. Ох, как же плохо. Однако на душе было намного хуже. И вот теперь-то я определённо уж фиг засну. Ну нет! С меня хватит! Всё. Довольно. Я сбегу отсюда сегодня же! Больше не намереваюсь допускать подобного отношения к себе. Уж лучше гибель, чем вечные страдания. Да, решено. Подлечу ссадины с ушибами, соберу вещи и сбегу, наконец, из этого треклятого места. Побегу куда глаза глядят. Да хоть и в Коноху к сестре. Данзо там больше нет, так что можно не шибко тревожиться о собственной безопасности. По крайней мере, тамошнее отношение не идёт ни в какое сравнение с таким, как здесь. И да, смертной кары в качестве наказания за побег я аналогично больше страшиться не намерена. Так-с, ну ладно. Допустим, повреждение на голове мне залечить удастся, а вот что делать с таким же недурственным жжением в лопатках? Мне-то туда не достать. И для начала я таки решила хотя бы подняться. Кое-как перекатившись на живот, упёрлась кистями в пол да постаралась хоть мало-мальски встать на ноги. Где там! Любое движение сопровождалось практически непереносимой болью по всему телу. Проклятье, кабы не те тренировки, я бы чувствовала себя в разы лучше и, быть может, всё ж сумела бы за себя постоять. Ага, ключевое словосочетание в данном предложении — «быть может». Однако теперь до меня дошло, что и копчик с позвоночником также нехило пострадали. Дабы не застонать от подобной попросту невообразимой боли, я до крови прикусила губу. И только сейчас меня вдруг начало ещё и немного подташнивать. Да, такими темпами взаправду недолго заработать полноценное сотрясение мозга. А возможно, это элементарно из-за отвращения к Учихе?.. С горем пополам сумев принять хотя б сидячее положение, попутно ещё раза три хорошенько ткнувшись носом в спальник, я наконец-то приступила к осмотру своих травм. Ой, что-то меня совсем не по-детски так мутить начинает. И перед очами всё плывёт. Пряди волос на затылке при их ощупывании оказались слипшимися от подозрительной вязкой субстанции. Приглушённо шикнув, я отдёрнула пятерню да приняла решение перво-наперво залечить именно голову. Конечно, вечно ей достаётся больше всего. Тем паче туда дотянуться проще. Ох, не ведаю вот, что делать с лопатками и копчиком… Не спеша, сложила необходимые печати. Мои ладони мгновенно объяло мистическое изумрудное сияние. Его тусклые лучи осветили столь тёмную до сего времени комнату да вынудили меня сощуриться. Бережно поднеся руки к своей постоянно страдающей головушке, я встрепенулась, прижмурилась, а затем еле удержалась, чтоб не замурлыкать от удовольствия. Теплота ирьенинской техники будто мягко проникала в рану, помалу заживляя её. Ах, всё-таки ещё раз огромное Вам спасибо, Конан-сан, за то, что научили меня медицинским дзюцу! Правда, не думала, что в основном буду лечить одну себя. Шум в ушах понемногу пропал, как и тошнота, а взгляд мой более-менее прояснился. Так, полдела сделано. Ой-ёй, но что же прикажете делать с ноющей спиной? Рук там дополнительных у меня как-то нет, и вряд ли предвидятся. Ну, хорошо, сперва необходимо хоть одежду снять. Соблюдая особенную осторожность, я сумела почти безболезненно стащить с себя водолазку, оставаясь в штанах и лишь в одних бинтах, туго стискивающих мою грудь. Было бы там, правда, толком что стискивать… И только я с недурственным трудом завела руку себе за спину, едва успев пальцем прикоснуться к влажноватым да каплю липким бинтам в области очага той нестерпимой боли, как это произошло снова. Негромкий свист, порыв ледяного ветра, вызвавший табун коробящих мурашек вдоль линии хребта, внезапно настолько близко появившаяся знакомая чакра и почти неуловимый шелест плаща позади заставили всё внутри похолодеть. Сердце вновь ухнуло вниз, а в помещении, как мне почудилось, стало во сто крат темнее. «Нет. Нет! Не может быть! Он пришёл опять!.. Дура! Да нужно ж было не сидеть и лечиться, а сразу же бежать! Теперь-то он точно со мной что-то сделает». В немом ужасе я медленно озирнулась через плечо, дабы краем глаза во второй раз за день заметить его — высокий чёрный силуэт с короткими да взлохмаченными волосами. В горле тотчас же пересохло. Дышать стало практически невозможно. «Нет. Зачем он снова явился? Чтобы ещё раз меня избить? Или… О, Ками-сама, нет уж, только не это!» Инстинктивно закрыв перетянутую бинтами грудь, я мигом подхватилась на изрядно подкашивающиеся и непослушные ноги, начиная затравленно пятиться назад от ненавистного визитёра. Пальцы машинально нащупали колечко куная в набедренной сумке. Секунда — и стоящая передо мною фигура с привычным свистом исчезла, впрочем, как и чужая чакра. Ещё секунда — и та самая чакра ощущается уже за спиной, а в придачу оттуда слышится тихое мерное дыхание. Из-за неожиданности со страхом, что сковал руки да ноги, я даже не смогла вовремя среагировать, а когда попыталась, то была грубо перехвачена за ту кисть, которая чисто на автомате вынула метательный нож. Кунай с оглушающим звоном брякнулся о землю. Меня же во второй раз плотно притиснуло к чужому телу, от чего я болезненно вскрикнула. Спина, после соприкосновения с шершавой материей плаща вторженца, откликнулась новой и ещё более сильной волной боли. — Отпустите! — буквально взмолилась я, еле сдерживаясь, чтоб не завыть во весь голос. И, к превеликому удивлению, моей просьбе вняли. То бишь запястье — на каковом тоже, наверное, имелся немалый синяк — никто, видимо, освобождать не собирался, но вот хватку всё же поумерили, да и прижимать к чужой грудной клетке перестали. О, Ками, да чего ж ты от меня хочешь?! Идиотка-Харуко, а нечего было сидеть и ждать, пока он придёт! Лучше бы побыстрее отсюда смоталась. Так нет же! Внезапно меня одним рывком потянуло книзу за всё ту же руку. Я то ли со стоном, то ли со всхлипом рухнула на колени, по-прежнему не намереваясь убирать ладонь от бинтов на груди. «О, Ками-сама… — В уголках очей выступили слёзы беспомощности. Саму же меня трясло, словно мне кто за пазуху засунул кучу скользких, лениво спускающихся по коже со скоростью сонных улиток, гадко тающих кубиков безумно холоднющего льда. — Н-неужели он и вправду?..» Размышления оборвал подозрительный резкий треск за спиной да прикосновение какого-то холодноватого предмета, что снизу вверх проехался по её коже. В самом натуральном ужасе широко распахнув глаза, я уставилась в одну точку и даже позабыла о возобновившейся острой боли. Мокроватые бинты, которые прочно держались доселе, ослабли да свесились вниз, мерзко щекоча живот с боками. От позорного падения их уберегла только моя собственная ладонь. И вот теперь-то я реально запаниковала, отчаянно ринувшись вперёд да взвизгнув так, что можно было бы оглушить любого. Однако Учиха явно был не из того типа людей. Момент — и мою шею «ласково» обвила его рука, а сам он предостерегающе проговорил: — Утихомирься, будь добра. Я ничего не собираюсь тебе делать. Да-да, в курсе я, как ты «ничего не собираешься делать»! Натужно вдыхая и выдыхая сырой воздух, я с перепугу не смогла произнести в ответ вообще ничего внятного. Вот надавит он сейчас чуть мощнее — и всё, поминай как звали. А возможно, так будет даже лучше? О нет, не хочу слышать хруст собственных костей. Это вовсе не та геройская смерть, каковой я так желала. Хотя мне уже плевать, как умирать. — Ты же знаешь, что бывает, если идти против моей воли, — меж тем продолжали как-то жарко шептать мне почти на ухо, от чего меня всю безостановочно колотило. — Так что лучше тебе не сопротивляться, — и мою шею таки отпустили, а далее и запястье почувствовало свободу. Слишком уж отросшие да скрывающие бо́льшую половину спины прядки вьющихся из-за влаги волос одним движением были откинуты мне на плечо. «Что он собирается делать?» — только и сумела слегка отрешённо подумать я, пребывая в безмолвном ужасе. Примерно минута неимоверно настораживающей относительной тишины показалась для меня целым часом. И я уже не знала, чего ожидать от сего страшного человека. Сил на сопротивление больше не оставалось, посему я банально сдалась. Умру так умру, а ежели он сделает со мной что похуже… то значит, покончу с собой. Вот и всё. Проще некуда. И в эту самую секунду по коже спины нежданно-негаданно поползла некая вязкая да неприятная на ощупь жидкость, что мгновенно принялась неистово припекать повреждения. Какого чёрта?! Взвившись кверху и рефлекторно прогнувшись в позвоночнике, я взвыла не своим гласом. — Что?.. — изо всех сил стараясь перебороть очередной рвущийся из глотки истошный вопль, я продолжала сдавленно выть раненным зверем. — Что? — и повернула голову через плечо, максимально скосив взор туда, где чувствовались не очень-то приятные ощущения. Пускай и знала — увидать там что-либо мне не удастся. — Что это такое?! — Заживляющая мазь, — просто пояснил Учиха. — Я одолжил её у Кабуто. — У Кабуто?! — как укушенная, взревела я. О, мне ясно! Сия парочка психов попросту желает сжить меня со свету, да ещё и такими вот садистскими методами. Потуга подскочить на ноги, дабы поскорее смыть субстанцию — что наверняка являлась каким-нибудь ядом — со своей спины, была пресечена тотчас же возобновившейся хваткой вокруг запястья. — Это заживляющая мазь, — с расстановкой повторил Учиха и словно для слабоумной разъяснил: — Она поможет быстрее залечить ссадины и раны. Да?! Правда, что ли?! А за каким хреном ты меня, наглая морда, избивал?! Ай! Такое впечатление, что у меня там всё поджарится до хрустящей корочки! И то ли мне мерещится, то ли что-то в действительности там шипит?.. Я наклонилась вперёд, кусая и так до крови искусанные уста. Больно, больно, больно! Ещё больнее, чем его побои! Уж лучше убей меня, наконец, тиран чёртов! О, как же оно жжётся! Даже слёзы по щекам покатились из-за подобных пыток. Я сейчас определённо помру. От боли. А ведь так желала покинуть мир безболезненно. И за всеми мучениями тот миг, когда руку опять-таки выпустили, как-то мне не запомнился. Но Учихе всего этого, по-видимому, стало мало, поскольку после примерно полминуты какой-то возни за моей спиной, к её повреждённой коже поначалу нечто аккуратно притронулось, а дальше всю ту отвратительную жижу постепенно принялась втирать чужая пятерня, правда, уже без перчатки. Вот тут-то я банально не смогла сдерживаться: закричала во всё горло. Только, жаль, рот мне молниеносно заткнули второй рукой. Меж тем ладонь плавными, практически мягкими движениями тщательно втирала в мои раны ту треклятую мазь. Гладко, неспешно. От щемящих лопаток, двигаясь вдоль по линии хребта, до ноющего копчика, и обратно, уже поднимаясь почти к шее. И вновь всё по кругу. Я же лишь тихонько завывала да, забыв обо всём, с особым усердием самозабвенно впивалась зубами в грубую ткань перчатки, заодно увлажняя её своими слезами. Чёртов садист! Да прекрати ты уже эти муки! Лучше убей меня, наконец! О, я просто не переживу подобного. Однако чем больше целебная мазь впитывалась мне в кожу, тем меньше я ощущала боль и жжение. А может, это всё ж отрава, и я вот-вот благополучно отброшу коньки? Да нет, не похоже. Мне, честное слово, становилось значительно лучше с каждым скольжением контрастно-прохладной ладони по моей многострадальной спинке. Под конец всей процедуры я уже не кричала, не кусалась, не плакала, а, худо-бедно утихомирившись, сидела и покорно ждала завершения пыток. Ненавижу и одновременно не понимаю данного человека. Сначала он приходит и бьёт меня, окачивает водой, а нынче что? Припёрся залечивать то, что является плодами его же рук. Где логика? А нет логики. Чёртов садист-Учиха, что у тебя на уме?! К чему весь этот идиотизм?! — Так достаточно? — закончив втирание лекарства, с хитрыми нотками в интонации спросил мой мучитель и по совместительству спаситель. Хотя первого в нём, пожалуй, всяко больше. В ответ я лишь зябко повела плечом да с большей мощью прижала к себе ни на что не годные бинты. Хорошо, молодец, логичный ты наш, поздравляю с тем, что ты в очередной раз успешно потрепал мне нервы. Справился на «отлично». С плюсом. Знаете, это напоминает игру детей в «больницу». Сначала они создают своим игрушкам травмы, а потом «лечат» их. Но в том-то и дело, что я отнюдь не какая-то там кукла. А в придачу имеется одна загвоздка: у меня есть душа, раны на которой так просто не заживают. Неизменно тяжело дыша и отходя от всего произошедшего, я попросту безучастно продолжала пялиться перед собою. О да, сдаётся, это та самая пресловутая логика организации «Акацуки» в действии: сперва калечить, а затем — лечить. Весьма оригинально. — Я, кажется, задал тебе вопрос, — с едва различимым раздражением вновь произнёс Лидер. Запястье стиснуло, однако на сей раз гораздо интенсивнее. И я хотела было ему ответить, да так, что Хидан бы обзавидовался подобным словосочетаниям; рассказать этому извергу всё, что я думаю о нём и его «помощи», обозвать самыми нехорошими словами, но… В конце концов, с натугой только и сумела процедить сквозь крепко-накрепко сжатые челюсти: — Д-да. Спасибо. — То-то же, — хмыкнул Учиха у меня за спиной, а засим в мой ещё толком не заживший затылок уткнулось что-то мягковатое. Горячее дыхание аж обожгло кожу, из-за чего по ней прогулялся морозец. — Ты должна прекрасно знать, что сопротивляться мне не стоит — будет лишь больнее. Меня аж передёрнуло от негодования. А что прикажешь мне делать? Лежать и смиренно дожидаться собственной участи. Впрочем, я практически всегда так и поступаю. Причём подобное уже порядком мне поднадоело. — И ты сама понимаешь, насколько бессмысленны твои сопротивления. Тебе стоит знать, что чем больше пытаешься вырваться из паутины, тем больше в ней запутываешься. А ещё тебе следует знать, что пока ты на моей стороне, — левое плечо мне сжала сильная ладонь в перчатке, от чего меня и вовсе заколотило, точно при лихорадке, — ты будешь под защитой, — его вкрадчивый хриплый голос раздавался уже рядом с правым ухом. — Так что нам лучше не становиться врагами. Для твоего же блага. Сердце моё в тот момент, казалось, проломит рёбра и выпрыгнет наружу, а из-за сбившегося дыхания я уже была готова потерять сознание. «Под защитой», да?! А кто бы меня от тебя защитил? Судорожно сглотнув, я всё-таки собралась с мыслями и решилась подать свой голосок, не менее охрипший из-за давешних воплей: — Вы… бросили меня о стену, потом на пол, вдобавок облили ледяной водой, отбили лопатки и набили мне на затылке шишку. А ещё не исключено, что у меня сотрясение. И где, — голос дрогнул уже от смеси злости и страха перед этим мужчиной, — где здесь защита? Причём это я только за сегодняшний день перечислила, да. Ох, и пусть он лучше рассердится да элементарно меня укокошит. Ибо я, верно, того и добиваюсь. Однако Учиха на сей раз был сдержаннее обычного. — Ты виновата сама. — В который раз он это заявляет? И мне кажется или он преимущественно хочет убедить в этом конкретно себя? — Повторю: я не люблю, когда кто-то противится моей воле. — В таком случае это не то, о чём Вы говорите. Это отнюдь не защита. — А что же тогда? — лукаво поинтересовались у меня, но я лишь промолчала, поджав сухие, потрескавшиеся и щемящие губы. Да и что сказать ему в ответ толком не придумала. Потому что даже сама не ведала, как назвать все его издевательства. — Что, не ответишь? — всё тем же тоном вопросил собеседник, а его ладонь сползла вниз по моему нагому плечу. Нервозно кусая щеку изнутри, я продолжала гипнотизировать мутным взглядом мрак пола, параллельно ещё интенсивнее обхватив себя уже двумя руками. Нет, я знаю. Знаю, как это называется. «Игра». Он просто-напросто играет с моей жизнью. Словно кот с мышкой. Вертит мною, как марионеткой. Однако вслух я этого не скажу и не признаю, нет. Ни за что и никогда. Спина болела хоть и не столь сильно, но, как и до недавнего времени, создавалось впечатление, что там всё пылало огнём. Ткань перчатки тем часом плавно скользила вверх-вниз по коже моей руки, поднимая волны мурашек. Я ещё плотнее прижала к себе бинты и дёрнула плечом, стараясь стряхнуть чужую ладонь, на что за спиной хмыкнули. Волосы на макушке вдруг резко, весьма грубо смяло, а мою голову отклонило в сторону, да так, что там даже захрустело. Не успев толком запротестовать, я со страхом почувствовала, как нечто мягкое, влажное и горячее, будто само пламя, начало касаться кожи шеи. Тело словно пронзил электрический разряд. В черепной коробке всё пошло кругом. Не смея шелохнуться, я остекленевшим взором таращилась во мглу комнаты, меж тем как чужие тёплые уста неспешно да практически невесомо продолжали двигаться вниз по моей шее, задерживаясь почти на каждом её сантиметре. Всё происходящее до боли смахивало на сценарий очередного кошмарного сна. Пребывая в истинном ступоре, я не могла определиться с выбором: опять сопротивляться либо всё так же прикрывать грудь. Ведь рук-то у меня не столь много — всего две. Да и впрочем, тело так парализовало, что я не смела и моргнуть. Вырвавшийся изо рта нечленораздельный звук, который, по идее, должен был стать протестом, прервала пятерня, что легла на мои губы. Билось ли у меня тогда сердце — я не помню и не знаю, поскольку от шока, скорее всего, перестала даже дышать. Поверхность его ладони имела горький, гадкий привкус, видимо, от той самой мази. И не ведаю, из-за чего меня начинало тошнить пуще — от сего или же по причине того, что губы Учихи уже перешли мне на плечо. Дёрнувшись с гораздо большей мощью, я таки вырвалась да, сдавленно взвизгнув, неуклюже скакнула вперёд, чтобы хотя б как-нибудь увеличить дистанцию между нами. Но на ноги вставать пока что, пожалуй, было затруднительно. Очи заново застилала пелена слёз. Беспомощность перед ним вызывает у меня одну лишь панику. Позади снова хмыкнули, однако как-то уж больно насмешливо и довольно. Разумеется, ведь я сумела освободиться только потому, что он мне это позволил. И сразу после приглушённых шагов с недолгим шуршанием одежды, мне на голову опустилась узнаваемая жестковатая ткань, до кучи прикрывая и оголённую спину. Будучи напряжённой до предела, я от подобной неожиданности испуганно сжалась в комок да зажмурилась, но, тотчас же смекнув, что это, по-видимому, мой плащ, поторопилась как можно плотнее в него закутаться и просунуть руки в рукава, правда, отыскав их с превеликим трудом. — Надеюсь, теперь ты усвоила урок, — раздалось из-за спины с расстановкой, а следом за этим послышался и свист его пространственно-временной техники. Так и оставшись сидеть неподвижно, я окунулась в искреннее недоумение. Погодите-ка, так это всё что, типа «профилактика», как тогда, в Амегакуре? Ну ничего себе у него уроки! Нет, учитель с такими вот припадками да раздвоением личности мне решительно не нравится. С недовольством и омерзением я потёрла шею, дабы как-нибудь стереть следы от его поцелуев. Ух, извращенец чёртов! Да Джирайя-сама и то поприличнее, наверное, был! Проклятье, ну вот как прикажете реагировать на подобные закидоны? Чего он всем этим добивается? И самое главное, чему он, спрашивается, желает меня научить такими действиями, а?! Ах, перед глазами двоится, а в придачу внизу живота почему-то не шибко приятно тянет. Это хоть что такое, а?.. Ладно. Хорошо. Сейчас нужно лишь успокоиться да, как говорится, не рубить с плеча. Ведь я-то знаю, что наказание за любые грехи приходит к каждому. Именно. Уверена, что и Мадара тому не исключение. Да, терпение. Здесь потребуется очень много терпения… Я схватилась за нещадно гудящую башку, спутывая пальцами мокроватые пряди волос. Только откуда ж мне его взять?!