Акацке? Пойду поем

      На микроволновке надрывалось маленькое радио с пожеванной антенной, прерываемое гудением кухонной утвари. Частоты вещали о спасении Пятого Казекаге и победе над ужасной преступной организацией, чьего названия не упоминалось. Кроме того, радиоволны передавали интервью с командой спасения, обращение самого Казекаге и приказ мобилизации всех джонинов А-уровня и выше. Впрочем, никого из присутствующих это особо не интересовало.       Дина смиренно сидела за одним столом с Пейном, пока тот составлял дальнейшие указания для своих подчиненных, и писала письмо Итачи. Не то чтобы она собиралась его отправлять — просто тренировалась в каллиграфии, время от времени спрашивая у лидера, как пишется то или иное слово. Казалось бы, мир и покой.       Путь от разрушенного убежища до нового составлял почти сутки. Первые десять часов девушка мужественно терпела голод, неудобное положение и постоянный бег. Но всему терпению приходит конец.       За полночь они остановились, едва перейдя границу страны Травы и страны Дождя, в постройке, напоминавшей дзэн-буддийский храм. Возможно, это он и был, только давно заброшенный. Тем не менее, Пейн словно не первый раз оказался в этом месте. Постройка разваливалась, но он будто знал, что нужно обходить и как избежать опасность или подвох. Дина шла след в след.       Храм был небольшой, пустой и запыленный, было буквально нечем дышать. Раздвижные стены противно скрипели. Сквозь дощатый пол кое-где пробивалась трава и маленькие деревца. За внешней аскетичностью скрывался настоящий прагматизм: Пейн вошел в ту часть храма, которая была тщательно скрыта плющом и прочими вьюнами. Здесь и кухня, и спальня и попросту место для отдыха в одной комнате; ванная, вероятно, находилась за очередной дверью.       — Тайное место? — по-доброму усмехнулась Дина, мужчина посмотрел на нее свысока, как на глупую девочку (а хотя он всегда так на нее смотрит) и прошел в глубь комнаты.       — Здесь передохнем один день, — произнес он спустя время, раздвигая террасные двери, чтобы хоть как-то проветрить. — Нужно узнать о состоянии убежища.       — Какая разница, вы же все равно туда больше не вернетесь, — фыркнула Дина. Она отряхнула складки юкаты и решила осмотреться как следует. В темноте, правда, трудно было что-то разглядеть. — Да и что вы в самом деле. Признайте, что вы беспокоитесь об остальных.       Нагато ничего не ответил и остался стоять к ней спиной. Лунный свет ореолом очерчивал рыжие волосы. Непослушные и взъерошенные. Дина засмотрелась на игру приглушенного огненного цвета. А ведь Пейн стоит себе в этом душном черном плаще, жарко ведь. И в ту же секунду он снял с себя пресловутый плащ и повесил на спинку стула. Ах да, чтение мыслей, подумала Дина как само собой разумеющееся и отметила, что лидер оставил себе тепло-каштановую водолазку, которую она давала ему еще дома и которая невероятно ему шла.       — Кгм, — выдала она зачем-то.       — Да, — и Пейн ответил невпопад.       Сутки им придется проводить время бок о бок, лидер ведь сам так решил.       Как-то он ушёл на несколько часов и вернулся с продуктами. На двоих. И в какой-то момент, а точнее когда Пейн стоял у плиты и проверял готовность риса, Дина поняла удивительное, странное, внезапное.       — Вы живой.       Мужчина замер. Прекратился и стук ложки о кастрюлю. Мучительное напряжение, томившееся в разрушенном убежище и возникавшее между Пейном и Диной всякий раз, когда они находились в одной комнате, вновь пробудилось.       Она ведь права. Лидер спит, ест и все такое. Причём это началось ещё в её квартире. Подобно Сасори, тело Пейна, побывавшее в ином измерении, вернуло свою первоначальную форму. Но как сознание Нагато может жить в двух телах одновременно? Получается, ему никак нельзя ослаблять контроль ни над одним из тел. Ведь живая оболочка без сознания… Дина прервалась, потому что совершенно не знала, как объяснить происходящее самой себе.       — Вот и я не знаю, — ответил Пейн не своим голосом. Тональность, тембр, манера речи — все прежнее, но что-то изменилось. И пока Дина думала «что», мужчина тяжко вздохнул. Очень тяжко. Так, будто не дышал несколько лет.       Отложив перо, она поднялась и медленно, боясь спугнуть, подошла к нему со спины, чтобы через мгновение обнять. Пейн все так же не шевелился. Мне, как автору, совершенно не хочется пояснять, что творится в его голове, как я делала это ранее. Думаю, он и сам когда-нибудь расскажет, время ещё не пришло.       — Есть предположение, что я могу выбрать что-то одно, — нарушил тишину Пейн.       — В смысле?       — Оставить одно из тел.       — М.       Разумеется, все не было так просто. Каждый шиноби индивидуален, каждому шиноби важна чакра и особые техники. Путь Дэвы, воплощённый в теле, некогда принадлежавшем Яхико, обладает лишь малой долей силы Нагато, необходимой для исполнения его великого плана. А какой плюс в одном лишь Пути Дэвы, кроме здорового организма? Да и неизвестно, будут ли доступны другие пути, не пропадёт ли риннеган, если выбор останется за родным телом.       Дина отстранилась. В любом случае, это не её дело. Пейну дарован второй шанс, насколько он предпочтителен или необходим — решать тоже ему.       Заправив за ухо прядь, выбившуюся из импровизированного пучка, девушка решила выйти на террасу, оставив Пейна с самим собой. А ещё она хотела умыться и попробовать расчесать уже второй день спутанные волосы. У пристройки находился колодец, а так же небольшой пьедестал с металлической миской, где всегда стояла вода. Пахла она дождем и сыростью, но выбирать не приходилось. Умывшись, Дина вздохнула и огляделась как следует.       Заброшенный храм, а теперь, при свете дня он действительно походил на храм, стоял в зарослях сорной травы, вьюна и неизвестных пышных растений пастельных цветов, высотой доходивших до крыши. Отовсюду слышались тонкие и яркие ароматы цветов. Трудно было представить, что некогда здесь был разбит сад камней, о чем свидетельствовали валуны разных размеров и форм, рассредоточенные по всему пространству. Так как благодаря своей специальности, Дина разбиралась в традициях различных дальневосточных стран, она вновь сделала вывод, что этот мир, условно названный в честь Наруто, не соответствовал какой-либо азиатской культуре вообще. Архитекторы средневековой Японии в определённый период истории во всем опирались на китайских мастеров, но и тогда имели свои строгие каноны, противоположные китайским. То место, в котором временно поселились Пейн и Дина, не было связано ни с одной традицией в отдельности, скорее, являлось отражением сразу нескольких. Так храм был построен из дерева и отличался японской аскетичностью внутри, но снаружи был украшен по-китайски яркими цветами, в основном индиго, и золотой росписью.       Соколовская сидела на полусгнившей скамейке, лицом к храму, и пыталась одновременно распутать колтуны и прочитать надписи на стенах. Удавалось плохо, видимо, мастер по росписи владел ужасным почерком. Ну или она всё ещё плоха в языке.       Лидер неслышно опустился рядом с ней с двумя мисками, на краях которых покоились по набору палочек. На завтрак он приготовил рис и тягучие соевые бобы. Дина никогда не пробовала что-то из японской кухни, кроме суши и того омлета из мотеля, где они с Дейдарой когда-то останавливались. Взглянув на это событие спустя время, она не совсем поняла его целесообразность.       — Это натто, — пояснил Пейн, принимаясь за свою порцию. Мысли спутницы о Дейдаре он решил проигнорировать.       — Спасибо.       Дина не спешила есть. Теперь, когда она в курсе таких глобальных перемен в лидере, ей любопытно. Вот он разламывает палочки, желает приятного аппетита, подцепляет несколько слипшихся рисинок и отправляет себе в рот. И жуёт. Восхитительно.       — Всегда знал, что тебя не учили манерам, — как бы невзначай высказал Пейн, даже не глядя в её сторону.       — Извините! — спохватилась Дина и её лицо порозовело. Наконец начав завтракать, она все равно смотрела на него искоса.

***

      Пахло свежими щепками, опилками, древесной стружкой. А ещё смолой и почему-то молоком. Восприятие как в далеком детстве, в деревне. В полумраке за небольшим столом сидел темный силуэт и что-то системно мастерил. Вокруг не существовало ничего, кроме него и его творения, словно весь мир исчез.       Дина почувствовала влагу на щеках и коснулась лица кончиками пальцев. Неужели он жив, неужели судьбу можно изменить? Столько надежды вспыхнуло в маленьком сердечке и столько чувства нахлынуло разом. Ей очень хотелось верить, но силуэт казался таким далеким, таким ненастоящим, словно растворится, только прикоснись. Что-то первородное гнало приблизиться и проверить. Её ладонь легла на чужое плечо и провалилась в полупрозрачную темную оболочку, отчего Дина вздрогнула и хотела было одернуть руку, но та увязла в тягучей субстанции. Стало страшно. Осознание очередной иллюзии всплыло с поворотом головы неизвестного, и взгляд из-под тяжелых век ранил в самую душу.       — Ты могла и получше убедить его, — шептал здравый смысл с уха на ухо. — Он ведь прислушивался к тебе, он ценил твоё мнение.       — Да, — только и выдала Дина, не в силах оторваться от золотисто-медовых глаз.       — Ты погубила его. Не смогла спасти, — продолжал голос с осуждением.       — Да.       — И никого не спасёшь.       Здесь Дина промолчала. Она не согласна. Почувствовав её сомнение, полупрозрачный образ Мастера развернулся к ней всем тело и протянул руки. Чувство самосохранения умоляло бежать, а ладонь все ещё оставалась в той тягучей штуке, выступавшей плечом Сасори. Его руки становились длиннее и тоньше, стремясь опутать шею девушки, словно веревкой. Прикосновений не было, но боль проявилась резко и нестерпимо.       — Уходи! — закричала Дина и продолжала смотреть в эти большие глаза, завораживающие, полные отчаяния и укоризны.       — Что-то ты поздновато в этот раз, — красный отблеск скорректировал цвета вокруг и вместо реалистичных красок картина приобрела настроения монохрома.       Смотревшая ранее сверху вниз, Дина опустила голову и свела брови к переносице. С силой вырвав руку она собралась не дать непонятной субстанции коснуться шеи, но пальцы прошли насквозь, и полупрозрачные руки сжались в кольцо. Сказать, что было больно, значит ничего не сказать. Больно до касания пламени. Из глаз брызнули слезы, сквозь зубы вырвалось шипение.       — Ненавижу тебя, — выпалила Дина и смогла закрыть глаза. Это действительно было трудно.       — Спасибо, — хохотнул голос в своей излюбленной многогранной манере, и в секунду его эхо сменилось звонкой пощечиной. Ещё через мгновение девушка поняла, что пощечина пришлась на её многострадальное личико, и очнулась.       Пейн нависал сверху, чуть ли не сидел на ней, и держал за плечи. На лице что-то вроде потерянности, что Дина видела в его арсенале лишь однажды и очень давно, и абсолютное непонимание происходящего. В темноте он выглядел бледнее обычного, а смятение отлично шло его взъерошенной шевелюре. Дина не заметила, как улыбнулась.       — Что с тобой происходит? — по словам спросил Пейн и схватил её лицо обеими ладонями.       — А что со мной происходит? — парировала она и продолжила улыбаться. Неопределённое чувство радости дарило повод не плакать некое время.       — Ты кричала и хотела разодрать себе горло, — напряжённо. Лидер продолжал делать паузы не в тех местах, попутно пытаясь углядеть безумие в синих глазах этой дуры.       — Всё хорошо, — соврала она, а в ответ Пейн просто обнял её, сгорбившись, уткнувшись носом в её ключицу. Разумеется, он пытался прочесть её мысли, но Дина гнала воспоминания о кошмаре прочь из своей головы.       — Ты сказала, что ненавидишь меня.       — Не тебя, — успокоила она, в принципе сказав правду, а затем погладила по волосам. — Всё хорошо.       Челюсть как-то болезненно сжалась, обточив скулы в мрамор. Мутные, словно невидящие глаза заволокло влажной пеленой. Дина облизала сухие горячие губы, она старалась ни о чем не думать таком, что только что произошло. Это не приснилось, это действительно произошло. Страх сковывал, пробуждал тысячи игл на кончиках пальцев, холодных и тонких, с запекшейся кровью под ногтями. Ноющая боль на расцарапанной шее ощущалась наравне с тянущей тоской в грудной клетке. Дина бессмысленно уставилась в пустоту, дыша через раз. Сознание ее было не здесь, мысли текли медленно, подобно мелодии печальной скрипки. И Пейн наверняка слышал её эмоции и тем не менее не имел возможности найти первопричину.       — Эй, — позвал он и приподнялся ради зрительного контакта. У Дины значительно отросли волосы, цвета осенних листьев, сейчас разбросанные по подушке и отчасти прилипшие к мокрому лбу. Её кожа сейчас белее простыней, алые полосы на шее завораживали контрастом. Сейчас он впервые так близко и ему как никогда хотелось её коснуться.       Дина не ответила, но перевела взгляд с потолка на его лицо. Ей и не обязательно что-то говорить.       Во что он превратился из-за неё. Почему именно из-за неё. Что вообще происходит в последний месяц. Слишком много вопросов, которые вопросами не являются, ибо имеют ответы, запрятанные в ту часть подсознания, где хранятся непризнанные факты.       Дина все ещё смотрела на него в ожидании, с этим непроницаемым лицом и закрытыми мыслями. Возможно, это шаблон барьера. Хорошо это или плохо? Пейн пока не решил. Он снова коснулся лбом её ключицы и попросил полежать так ещё немного.