"Я к тебе иду"

Глеб снова сидел на своем диване и пытался закрыться от пристального взгляда Снейка. - И как так вышло? – Хакимов уставился куда-то в район Самойлова усталыми воспаленными глазами. - Дим, я же говорю – это Вадик. Он приходит каждую ночь, ходит, ищет меня. А когда не находит, то забирает того, кто не успел спрятаться… - Глеб облизнул сухие губы. - Глеб, это детская отмазка. Ты вообще понимаешь, насколько глупо это звучит? «Вадик за мной ходит, Вадик всех убивает, Вадик – злой бабайка». Это не шутки! Люди умерли! – барабанщик медленно начал выходить из себя, - Вадика нет. Пойми ты это наконец! Он умер, и приходить не может, разве что только в твои сны. - Может, - Самойлов устало прикрыл глаза, - Он приходит. Я боюсь спать, боюсь оставаться один, потому что тогда он заберет меня; боюсь оставаться с кем-то, потому что он тогда заберет того, кто рядом со мной. - И тогда почему же твой братец до сих пор до тебя не добрался? – Хакимов резко пододвинулся к Глебу, - Почему ты-то до сих пор еще жив, в отличие от Кости с Валерой? - Я прячусь. - Интересно, как? Ты у нас мастер маскировки или я чего-то не знаю? – ядовито, как истинный представитель змеиных, спросил Снейк. - Я прячусь под кровать. - Вааааааау! Шикарное место! Да ты действительно мастер маскировки! И почему это Вадим Рудольфович тебя в первую же ночь не обнаружил? - Глупо, но, Дим, когда родители разводились, точнее, примерно за год до развода, они дико скандалили. Битье посуды, вопли и прочие вытекающие. Ругались они ежедневно и подолгу. Я, вроде бы, взрослым пацаном тогда был. Но я очень боялся. Не знаю, почему, но боялся. Может, потому что весь мой мир, где уже было заведено, что семья – это мама, папа, Вадик и я, этот мир рушился, и было неизвестно, что будет потом. И я прятался под кровать. Забивался туда и думал, что пока я под кроватью, то ничего не случится, ничего плохого не произойдет. Потому что в конце концов наступил момент, когда отец начал поднимать руку на мать, а потом и на Вадика. Но Вадик мог отпор дать, и отец больно его не трогал. А я боялся, что отец и меня взгреет, поэтому сразу же прятался. Отец и меня искал, но не мог найти. Никто же не думал, что парень двенадцати лет будет прятаться под кроватью, как маленький. Когда Вадик меня спрашивал потом, как мне не прилетало, я ему говорил, что прятался. Но прятался в шкафу. Мне было стыдно сказать, что я под кроватью скрюченный лежал часами… - Гениально! Просто гениально! - Дим, это не смешно. И никогда не было смешным: ни тогда, ни тем более сейчас. - Знаешь, мне тоже не очень смеяться хочется: клавишник с гитаристом при непонятных обстоятельствах кони двинули, а у солиста крыша поехала. И настолько поехала, что он внятно ничего объяснить не может. - Я уже все объяснил, - устало вздохнул Глеб. - Ладно, не хочешь по-хорошему, я сам все выясню, чем бы то ни было. Я остаюсь ночью у тебя и докажу, что никакой Вадик по твою душу не приходит. А после этого выясню, что стало с ребятами. - Тебе что, жить надоело? – глаза Самойлова расширились от ужаса. - С чего ты это решил? - Дим, он тебя заберет. Неужели ты не понимаешь, что если ты останешься со мной, то Вадик тебя заберет? Полночь уже скоро. А он всегда приходит в полночь или почти сразу после полуночи. - Блять, Глеб! Меня заебали уже эти твои сказочки! – рявкнул Дмитрий, - Хочешь, беги и прячься под свою кровать, чтобы твой придуманный Вадик тебя не нашел! Я в эту хуйню не верю. И свое слово по этому поводу я уже сказал. - Как хочешь… Остававшиеся до начала нового дня полчаса оба мужчины просидели молча. Глеб мрачно наблюдал за цифровыми часами на тумбочке. Когда все четыре цифры показали ноль, Хакимов злорадно сообщил: - Ну, и где твой Вадик? Глеб, тут никого кроме нас нет. Поэтому все твои россказни – бред твоей больной головы. - Это начало. Это только начало. Тебе только кажется, - Глеб почти шептал это, принюхиваясь к появившемуся васильковому запаху. - Ничего мне не кажется. И вообще, когда кажется – креститься нужно. И еще, тебе нужно разобрать на кухне, ощущение такое, что у тебя там сдохло что-то. - Дима… Дима, прячься… - рокера почти парализовало от ужаса, - Это не что-то сдохло… - А что же это? – ехидно спросил Хакимов. - Вадик пришел. - Да ладно, не лечи мне тут. Можем даже поспорить. Я сейчас схожу на кухню, и докажу тебе, что у тебя там или мышь сдохла, или протухло что-то, - он направился на кухню, а Самойлов так и остался сидеть памятником самому себе. Хакимов решительно потянул на себя дверь кухни, представляя, как притащит в гостиную трупик несчастной мыши или зеленую палку колбасы, но внезапно встретился с вареным рыбьим взглядом… Вадима… - К-какая вс-встреч-ча… - барабанщик пытался выглядеть смелым, потому что вся его уверенность разбилась о факт того, что Глеб был прав. - Сам не ожидал, - ехидно прохрипел покойник, - Я тут кое с кем другим хотел встретиться. - Я.. Я тоже… - рокер думал всю свою жизнь, что после смерти нет ничего, и бояться покойников, призраков и прочую нечисть глупо, потому что их нет. Но перед ним стоял старший Самойлов, который умер около месяца назад. - Вот и я удивился, - без обиняков сообщил Вадим. Глеб тем временем по-пластунски пытался пробраться в спальню, надеясь, что его никто не заметит. - Господи, не сейчас, Господи, и только не нас, только не нас, пожалуйста… - беззвучно шептал он. Доползши до старой продавленной кровати, Глеб застыл, ожидая очередного исхода. Он надеялся, что наглость барабанщика победит, и брат уйдет не солоно хлебавши, хотя надежда была призрачной, ибо голос Хакимова, дрожал, как осенний лист на ветру. - С-с-сам н-не м-мен-ньш-ше т-теб-бя уд-див-вился, - барабанщик был парализован от ужаса. Хотелось, чтобы все это оказалось сном, просто дурным сном, и он хотел проснуться в своей кровати, один безо всяких боящихся Глебов и мертвых Вадимов. Однако последний был вполне реален и настроен был явно не очень дружелюбно. - Кстати, я тебя сейчас удивлю, - холодные склизкие пальцы сомкнулись железной хваткой на шее Хакимова, у которого начало зеленеть в глазах от нехватки воздуха, - Точнее, удавлю, - рокер пытался сопротивляться, вырываться, но особых успехов не достиг, потому что больно покойнику уже не сделать. Потом зелень перед глазами барабанщика стала нестерпимо яркой, после чего сразу стало темно, и мертвое, переставшее дергаться тело с глухим стуком упало на пол. - Глеб? Глеб, ты где? – покойник оттолкнул ногой валявшегося на полу Хакимова и прошел в пустую гостиную, - Глеб, я к тебе иду. Я знаю, что ты здесь. А еще я знаю, что ты не сможешь прятаться от меня вечно. Выходи. Я тебя по-хорошему прошу, выходи. Хватит бояться и прятаться, просто выходи. Хотя… Ты всегда только и делаешь, что боишься и прячешься, - Глеб услышал, звук закрывающихся тяжелых штор, - Но теперь-то ты один и никуда от меня не денешься, - Вадим по-хозяйски зашел в спальню и задернул шторы на окнах, - Потому что я пришел к тебе, как и обещал, -старший тяжело опустился на кровать, и Глеба накрыла волна смрада разлагающегося тела. Он сжался под кроватью в комок, надеясь, что пронесет, что утро наступит, и этот кошмар хотя бы на несколько часов исчезнет из его жизни, потому что мертвые днем спят в могилах, а уж за день, что-нибудь обязательно придумается.