Тёмное сердце

Широко распахнутыми глазами она смотрит на полог кровати. Снаружи светит луна, её свет вычерчивает на расписанных стенах, бархатном пологе мягкие линии, причудливые силуэты, а резную мебель превращает в странных чудовищ. Но Аврора не боится: эти чудовища, безликие, безмолвные, стали лучшими её друзьями с момента пробуждения. Они делят с ней самые тягостные – и самые лучшие одновременно – часы её жизни. Она снова пытается заснуть. Крепко, до боли, зажмуривает глаза, считает слонов, овец, фрейлин, но все бесполезно. Словно она проспала уже все отпущенные ей на свете часы. Может, именно в этом и было настоящее проклятие злой колдуньи – или вторая его часть, непроизнесённая, самая сложная, самая главная, а значит, не оставляющая надежды на спасение? Теперь Авроре только и остаётся рассматривать тени на стенах и потолке, снова и снова мучительно считая бесконечные часы до рассвета. Который, впрочем, тоже не приносит облегчения. Нет, с восходом солнца всё становится только хуже, ведь пробуждается её молодой муж, её родители, её свита, весь замок, целый мир. Они занимаются повседневными делами, принимают просителей, ездят на охоту, устраивают балы; они радуются и грустят, радуются маленьким победам и огорчаются. Авроре же кусок в горло не лезет, вино не веселит, музыка не трогает ни единой струны в её душе; ей приходится улыбаться через силу, делать вид, будто бы ей нравится, когда ей преподносят цветы или приглашают на танец, когда её обнимают. Она вынуждена терпеть поцелуи, прикосновения самого прекрасного и доброго принца на свете, хотя ей хочется оттолкнуть его и попросить больше никогда не приближаться к ней. Она не чувствует ничего. Ничего, что бы роднило её с этими людьми, с этим миром, который она оставила столетие назад, в который не должна была возвращаться вовсе. Её кошмар – в нём не было ничего, ни сновидений, ни воспоминаний, лишь пустота – не окончился. Он просто сменился другим сновидением – а в нём есть всё, но ничего из того, что нужно Авроре. И она не может понять, какой из снов был хуже. Сперва она думала, что сумеет привыкнуть к этому странному миру, которого не знала. Её родители и друзья, холившие её ещё в колыбели, были рядом, и рядом с нею был он, её прекрасный возлюбленный. Аврора старалась привыкнуть к ним, уговаривая себя, думая, что нужно всего лишь время, чтобы всё встало на свои места. Но чем дольше она смотрела на их лица, тем лучше понимала, что никогда, никогда не привыкнет. Она не хочет привыкать. Она не хочет и не может снова любить. Её родители, старые фрейлины матери и рыцари отца – все они окружают Аврору такой заботой, какую и придумаешь не сразу. Самые красивые платья и выезды, новая меблировка комнат, лучшие и самые редкие фрукты; мать льёт слёзы над нею три раза в день, не может наглядеться, отец стискивает в объятиях столько же раз. Но всякий раз при взгляде на их лица, Аврора думает лишь об одном: они не смогли или не захотели её защитить. Сперва они допустили в свои владения злую волшебницу, а когда она явилась, не смогли задобрить; после они не смогли выполнить простейшее условие. То же касалось и фрейлин, и рыцарей. Теперь, глядя на этих кудахчущих, как наседка над цыплёнком, людей, Аврора презирает их за трусость, гордыню и равнодушие, которые и привели её к тому кошмару, в котором она провела столетие. Она ненавидит их за это. Сразу же после пробуждения Аврора надеялась найти отраду в муже, но её сердце осталось глухо к его словам и заверениям в любви. Она не верит ему, ни одному его слову. Ловит на себе взгляд его светлых глаз, видит мягкую улыбку на устах – и снова и снова думает о том, что не любовь к ней, которую он даже не знал, привела его к её замку. В самом деле, ведь это любопытство и мальчишеское бахвальство, желание стать героем и заполучить приз заставило его проделать весь этот путь, а в конце его – поцеловать принцессу. Думается ей, что и это он сделал из любопытства, не слишком-то рассчитывая на то, что заклятие падёт. Что он стал бы делать, если бы она, а вместе с нею и весь замок не проснулись? Горевал бы, лишил себя жизни или, напротив, остался бы жить здесь, в оплетённых шипастыми розами и вьюнком развалинах? Нет, он отправился бы на поиски другого, более удачного приключения, потом вернулся бы к своим друзьям с рассказом о своём неудачном предприятии – но, вероятнее всего, он бы смолчал. Потом бы он женился на какой-нибудь принцессе – так уж водится – и позабыл бы об Авроре и её проклятии. И, как в них во всех нет любви к ней, а лишь какое-то жалкое подобие, так и в Авроре нет любви к ним. Она устала притворяться, больше нет сил. И сегодня она намерена покончить с этим кошмарным сновидением. Она тихо поднимается с постели, так же тихо, на цыпочках, подходит к тайнику, устроенному в одном из ящиков комода. Находит загодя спрятанный кинжал и большой резной ключ – единственный ключ к новому замку в высоких резных дверях замка, который торжественно вручили её мужу как их спасителю. Потом Аврора возвращается к кровати, где безмятежно спит принц. Черты его лица расслаблены, он и не подозревает о надвигающейся угрозе. Что ж, так лучше. Но всё равно она должна попрощаться. Она целует его в губы. Поцелуй лёгкий, прохладный – так целуют покойников, а не возлюбленных. Но и столь лёгкое прикосновение заставляет принца проснуться. Он обводит комнату мутным после пробуждения взглядом, замечает Аврору и улыбается ей. Его улыбка не гаснет даже тогда, когда кинжал вонзается в его грудь, рассекая плоть, исторгая фонтанчик крови. Алые капли падают на лицо Авроры, омерзительно тёплые, и она краешком простыни стирает их с кожи. Лунный свет заливает неподвижное тело, бледность кожи становится мраморной. Аврора глядит на деяние своих рук несколько мгновений, и отголоски сожаления вспыхивают в её душе. - Ты был бы хорошим мужем, если бы это не было сном, - глухо говорит она, эхо вторит ей в этой вдруг помертвелой комнате. – Но я должна проснуться. Выйдя из комнаты, она тихонько закрывает дверь, хотя хочется грохнуть ею изо всех сил. Но ещё не время победоносным грохотом праздновать пробуждение. Тихо пересекает коридор, входит в комнату родителей. Окровавленный кинжал держит наготове, подходя сперва к отцу. Король – великолепный воин когда-то и хороший охотник до сих пор – просыпается от шороха её шагов. Вслед за ним от движения просыпается и её мать, удивлённо и сонно глядит на Аврору. - Доченька… Что-то случилось? – В голосе звучит беспокойство. - Ничего, мама. Просто дурной сон. Королева снова откидывается на подушки, и в это время Аврора ударяет отца кинжалом в шею. Король ещё пытается сопротивляться, оттолкнуть её руку, а второй рукой заслонить королеву. Королева же поднимает страшный шум, её отчаянный крик прорезает тишину замка, словно нож размягчённое масло. Это заставляет Аврору действовать быстрее. С шипением она выдёргивает кинжал из плоти отца, перегибается через его бьющееся в конвульсиях тело, достаёт мать и несколькими беспорядочными ударами обрывает крик, а вместе с ним и саму жизнь. Лишь несколько мгновений она смотрит на мёртвых родителей – а в груди по-прежнему, пустота, ничего. В коридоре раздаются хлопки дверей, возбуждённые и испуганные голоса. Наскоро обтерев лезвие кинжала об отцову ночную рубашку и набросив на плечи материн плащ, чтобы скрыть следы крови, Аврора выскакивает в коридор. Здесь ещё никого, но кто-то топает в той части замка, где она только что убила принца… Подхватив свечу с маленького столика, Аврора сбегает вниз по ступеням, ныряет в боковой коридор, затем в ещё один, петляя, прячась. Голоса наверху становятся громче, звучат плач и проклятия. Кто-то велит разыскать убийцу – и обязательно принцессу; Аврора заглушает смех ладонью – это ведь одно и то же, глупцы. Прячась на первом этаже, она уверена, что её не найдут: у неё было много ночей, чтобы обследовать замок, выучить все коридоры, переходы и подземелья. Сейчас она спускается то в одно, то в другое, аккуратно запирает все двери, забирает ключи. Только потом выходит в холл, смотрит наверх, где на галереях мельтешат тени, факелы отбрасывают мрачные отсветы на стены. Кто-то замечает её, что-то кричит, но Аврора больше не желает слышать. Она уходит прочь и запирает за собой высокие резные двери, запирает на тот самый великолепный ключ, на три надёжных оборота. А, заперев, подносит свечу к деревянным завиткам на дверях.