Тёмное сердце

Последние лучи алого солнца отбрасывают на пески длинные стрелы теней. Лёгкий ветерок перегоняет песчинки по медово-жёлтой равнине, безмятежной и безобидной на первый взгляд, но таящей множество опасностей для тех, кто посмеет слишком небрежно к ней отнестись. Она вдыхает полной грудью раскалённый воздух, заправляет за ухо припорошенные песком чёрные пряди, и на её губах расцветает улыбка едва сдерживаемого превосходства. Лишь одна тень выбивается из множества прямых чёрных полос, протянувшихся по барханам. Неровная, нескладная, пригибаемая к земле всей тяжестью собственного ничтожества и слабости. Глупец. Она ведь говорила ему не искать её, но он не послушал. Должно быть, он по-прежнему видит в ней лишь избалованную юную принцессу. И сейчас она покажет ему, насколько же он ошибается. Жасмин стоит на месте, не шевелясь, словно статуя, вылепленная из песка. Лазурно-голубые шаровары и корсаж, в которых она уходила из отчего дома, давно впитали в себя мелкие блестящие песчинки, приобретя желтоватый оттенок. Маленькие загнутые туфельки бесследно затерялись где-то в пустыне. И лишь голубая лента, увенчанная большим топазом, свидетельствует о том, что это именно она, Жасмин, султанова дочь. Впрочем, Аладдину не нужны ни шаровары, ни туфельки, ни топаз, чтобы без труда узнать её. Когда он подходит к ней, улыбка сползает с её лица: парень серьёзен и решителен, как никогда. Он ещё не произнёс ни слова, а она уже знает, что не уйдёт с ним, что бы он ни сказал. Знает она, но не он. А она не привыкла раскрывать свои карты раньше времени. - Идём со мной. Вот так просто? Она смотрит на протянутую руку парня и недоумевает про себя: неужели ни громких слов, ни пафосных речей, ни обвинений в адрес Джафара, ни обещаний, ни клятв в вечной любви? Одна лишь протянутая рука и искренность в глазах – и он думает, что ей этого достаточно? Глупая уличная крыса. - Зачем? – поднимает взгляд с раскрытой ладони Аладдина на его лицо. – Зачем? - Как – зачем? Здесь пустыня, Жасмин, тебе не место здесь! Она раздражённо передёргивает плечами. Где же её место, если не здесь? В сверкающих палатах или в холодной лачуге? Её место здесь, рядом с тем, кто показал ей истинную прелесть жизни. - Моё место именно здесь, рядом с Джафаром. Худое лицо Аладдина багровеет от негодования. Он переступает с ноги на ногу, босые ступни увязают в жёлтом песке. Усмешка пробегает по её губам: пустыня крайне опасна, и никому не стоит об этом забывать. - Что ты хочешь этим сказать?! – парень срывается на крик. Звук его голоса отбивается от бескрайней равнины, рождая ответный неразборчивый шелест. Знакомый, притягательный шёпот песчаных теней. - То, что никуда отсюда не уйду, - словно в добавление к своим словам, она прячет обе руки за спину. – А вот тебе следует поскорее убираться отсюда. - Никуда я без тебя не пойду, - зло отрезает он. - Зря. Тебе не место здесь. - А тебе? Жасмин, - он подаётся вперёд, надеясь схватить её за плечи, но девушка поспешно отстраняется, - твой отец… - Плевать я на него хотела! Он тебя послал?.. Так передай ему, что я останусь здесь. Передай ему, что у него больше нет дочери, - ни один мускул на её лице не дрогнул, тогда как его лицо искажается ужасом. - Да что он с тобой сделал?! Уголки её губ подрагивают в предвкушении улыбки, когда она вспоминает отблески солнечного зарева в аметистах и золоте. Что он сделал? Джафар показал ей силу. Не глупую силу любви, не силу благородства, не силу дружбы или самопожертвования. Все эти дешёвые детские сказки рассчитаны на слабаков и глупцов вроде Аладдина, которые не достойны истинных знаний. Джафар показал ей настоящую силу – силу магии и тьмы. - Он научил меня быть самой собой. - Лжёшь! – вновь это горестное выражение на его лице. Ни приступы ярости, ни мольбы, ни угрозы не способны переменить её решения – как же он не понимает? – Это не ты! Я ведь знаю, какая ты настоящая! Жасмин начинает злиться. Она думала, что его речи позабавят её, сейчас же этот мальчишка начинает порядком раздражать её. - Настоящая? Ты думаешь, ты знал меня настоящую? – с каждым словом она подходит ближе к нему. – Ты думаешь, я позволила бы тебе узнать меня по-настоящему? Тебе, - презрительно выплёвывает она, подцепляя отточенным ноготком подбородок юноши, - жалкому базарному воришке? О, нет, никогда. Аладдин сглатывает и ошалело моргает, когда она отстраняется и убирает руку с его лица. Но в глубине его глаз по-прежнему застыла решительность. - Я всё равно никуда не уйду, - он усаживается на песок, скрестив ноги перед собой. - Тебе же хуже, - пожимает она плечами. Её взгляд устремлён туда, откуда на пустыню наползает плотное покрывало ночной тьмы. Ещё несколько минут, может, полчаса – и наступит её время. Тогда уж она покажет упрямому мальчишке всю глупость его затеи. Лёгкая поступь позади неё заставляет девушку обернуться – большое упругое тело стелется по песку, приближаясь к ним. Зелёные глаза тени блестят в подступившей темноте, как драгоценные камни. Жасмин присаживается на корточки, ласково улыбается, раскрывает объятия. - О, Раджа, - её голос похож на кошачье мурлыканье, и тигрица отвечает ей тем же. – Погляди-ка… Ты помнишь Аладдина? Тонкие пальцы перебирают рыжую шерсть огромной кошки, тогда как хищница настороженно принюхивается к парню. Ответом девушке служит грозный рык, тревожным эхом прокатившийся среди барханов. - Она тебя помнит! – восклицает девушка, раздвигая губы в недоброй улыбке, и вновь обращается к огромной кошке: - этот нехороший мальчишка не даёт нам спокойно жить! Он пришёл, чтобы забрать нас отсюда. Ты ведь не хочешь отсюда уходить, правда, Раджа? По щелчку её пальцев тигрица бросается вперёд и опрокидывает Аладдина на спину. Ошеломлённый юноша пытается отбиться от когтистых лап, но острые, как бритва, когти распарывают его шаровары и жилетку, добираются до смуглой кожи, пуская по телу кровавых змей. Полный ужаса и мольбы крик рвётся из его груди, и тогда, как по мановению волшебной палочки, зверь отступает, послушной собачонкой укладываясь у ног Жасмин. - По-прежнему хочешь вернуть меня? – со смешком спрашивает девушка, глядя, как Аладдин, пошатываясь, поднимается на ноги. - По-прежнему, - зло бросает он, стирая капли крови с рук и щеки. - А я ведь тебя предупредила, - протягивает она, позволяя ноткам грусти проскользнуть в её голос. По взгляду парня Жасмин видит, что он не предполагает большей опасности, чем тигрица. Усмехнувшись, девушка вздевает руки над головой, как учил её Джафар. Поднявшийся ветер делает голоса пустыни громче и жёстче, теперь в них явственно звучит угроза. Угроза не ей – ему. Будь на его месте она, уже давно уносила бы ноги, но глупый мальчишка по-прежнему лишь сверлит её укоризненным взглядом. Что ж, поделом! Песчаные струйки вихрятся, поднимаясь вверх, тянутся к небу вслед за её руками. А Жасмин лишь улыбается, подставив лицо жаркому, шершавому от песка ветру. Ей не нужно смотреть, чтобы знать, что за её спиной из жёлтых крупинок ткутся призрачные силуэты, готовые подчиниться ей во всём. Ровно тысяча – по числу заплутавших путников и сбившихся с пути торговцев. У них нет лиц, нет голосов, нет имён – лишь слепая преданность ей. Когда девушка распахивает глаза, то встречается с полным ужаса взглядом Аладдина. Его взгляд скользит с её лица на песчаных исполинов, кругом обступающих их. Они всё ближе, а страх в его глазах всё ярче, всё искренне. - Я же говорила тебе убираться отсюда! – кричит она, стараясь перекрыть шорох песка, и ветер подхватывает её слова, унося их к темнеющему над головой небу без единой звезды. - Жасмин! – он отступает на шаг и выбрасывает руку вперёд в приглашающем жесте. – Остановись! Уйдём вместе… Прошу! Вой ветра заглушает его слова, но ей и не нужно их слышать: она читает всё по его глазам, по его губам, по его лицу, испуганному, но всё-таки решительному. Качает головой, чувствуя новый виток раздражения. Тени, чувствуя её настроение, ближе шагают к Аладдину. - Прощай, упрямец! – кричит она ему и, не дождавшись, пока он что-либо сообразит, выбрасывает руки вперёд. Тысяча песчаных теней под страшный вой ветра сливаются в одну, срастающуюся вокруг Аладдина мириадами жёлтых нитей. Протяжный крик задыхающегося парня обрывается, удушенный объятиями пустыни. А через несколько мгновений ветер стихает, и вслед за ним исчезают её вытканные из песка дети. Когда над медово-жёлтыми сухими барханами занимается медово-жёлтый рассвет, Жасмин поднимает голову с тёплого мехового бока тигрицы. Запускает пальцы в толщу песка, чувствуя, как песчинки пересыпаются между пальцев, даря тепло и невероятную силу. Песчинки въелись в её кожу, запутались в волосах, она чувствует песчаный привкус на языке, и в её сердце тоже песок – её песчаные дети, её песчаные тени. Тысяча и одна.