Я сгорю с тобой

Acornland — Peak

Она сказала ему, что пойдет одна. Как бы то ни было, постоянное нахождение в одном доме с Джеком утомляло ее морально, — она все время боролась. Ох, с чем только ей приходилось сражаться, когда они находились на одной территории. Поэтому она отправилась в магазин за соком и шоколадкой (их любимым лакомством) в гордом, непроницаемом одиночестве, оставшись наедине со своим собственным Адом. Было на удивление тепло, несвойственно обычно холодному ноябрю. Эльза закуталась в теплый белоснежный свитер и засеменила по асфальту, ловко переступая через лужи, сотканные из недавнего дождя. — Мисс Данброх, какая неожиданная встреча, — окликнул ее знакомый голос, и принцесса подняла голову, вглядываясь в приближающуюся тень. Мистер Питч собственной персоной: все так же в идеальном, дорогом костюме, лакированных туфлях и с часами на правой руке. В первые дни знакомства он показался Эльзе необычным, как будто не из сего мира, даже очертаниями напомнил ей самого Люцифера. Однако со временем Питч перестал увлекать ее своей незаурядностью, а стал скорее раздражать. Тем более, как может ей не передаться та всепоглощающая ненависть Джека, которую он нещадно распространял на учителя. С того самого случая в школе Данброх не смела и заговаривать с Фростом о причинах такого раздора, но сама, конечно, жаждала услышать правду. Парни отмалчивались, справедливо считая, что это личное дело Джексона, и Эльза не могла не уважать их за эту позицию. Чуть сжав бледные губы, Данброх поравнялась с учителем истории и остановилась: — Добрый вечер, мистер Блэк. Очень рада Вас видеть, — предельно вежлива и спокойна. Все же Эльза умеет контролировать себя, когда это необходимо. Только, когда рядом нет Фроста. — Взаимно. Что это Вы делаете на улице таким поздним вечером? Ваш дорогой друг не соизволил составить компанию? Нехорошо, —, а он ведь даже не скрывает своей насмешки. Некомпетентно, и попросту некрасиво. Принцесса бросила на него тяжелый взгляд и медленно проговорила: — Я сама попросила его не идти. И почему это Вы так отзываетесь о Джеке? — не удержалась Эльза от вопроса. — Как «так»? По-моему, я просто констатировал факт. Что ж, милая Эльза, почему бы мне не проводить Вас? Побуду джентльменом, в отличие от… — многозначительно протянул Питч, предлагая свою, такую чужую ладонь. Данброх чуть было не отшатнулась, но сдержалась, пряча ядовитую ухмылку. — Нет, благодарю за предложение, но я хотела бы побыть одна. До завтра, мистер Блэк, была рада увидеться, - и, не дожидаясь ответной любезности, девушка резко развернулась и направилась прямиком в сторону дома, забыв, зачем она вообще направлялась в магазин. Хлопнув дверью (родителей еще не было, а Эмма спала на втором этаже), Эльза стремительно прошла в комнату Джека, даже не скрывая своего возмущения и…ярости? Пепельноволосый от неожиданности подпрыгнул на кровати, откидывая «Парфюмера» в сторону. — Эльза? Почему так быстро? Что-то случилось? — нахмурился Фрост и поднялся на ноги, подходя к запыхавшейся демонице. — Питч…Ужасный…Противный.…Ох, — отрывисто вещала Данброх. — Эй, постой…Питч? — дошло до парня, и с этой минуты он уже не мог мыслить хладнокровно. — Что он сделал? Ты его встретила? Что он сказал? Эльза! — он схватил ее за плечи и впился ледяным взглядом в бледное лицо, так, что она замерла, словно статуя. — Он.…Послушай, только не сердись, я вообще…Я просто встретила его на улице, и он кроме мерзостей в твой адрес ничего мне не сказал.…Послушай, Джек! Я говорю тебе это не для того, чтобы разжечь огонь и натравить вас друг на друга, — Люцифер видит, я не желаю этого, мне больно видеть разочарование в твоих глазах, но в мире есть вещи, которые не могут оставаться тайными вечно.… И я прошу тебя сейчас сказать мне, что произошло между вами. Это важно для меня, Джек, — выдохнула Эльза и присела на край постели, сжав кончиками пальцев край подушки. Фрост медленно выдохнул, сжал губы и опустил взгляд. Пословица стара, как мир: «Тайное всегда становится явным». Верно ли это, предстояло узнать Джексону. Как тяжело иногда доставать из самых глубин своей темной души те воспоминания, которые когда-то полоснули холодным ножом по девственному сердцу. С тех пор шрам зияет в пустоте, и трогать его чрезвычайно больно. Но есть вещи, которые должны прозвучать, должны быть услышаны. Он медленно опустился на пол, подперев спиной кровать, и обратил свой взгляд к двери. — У меня была замечательная сестра. Ее звали Лили. Она моя кузина, в сущности, но я всегда считал ее своим самым родным человеком. Ее отец — брат моего отца, потерял жену, когда Лили было 12 лет. Мы тогда с ней очень сблизились. Они жили буквально на соседней улице, и наша семья всячески поддерживала их, пыталась залечить незаживающую рану. Лили всегда была очень застенчива, молчалива и в то же время улыбчива. Она была больна…Черт, я не знаю, как это называется, но она всегда очень долго соображала. Это меня совсем не смущало, но находились твари, которые смеялись над ее недугом. А она даже не замечала их. Ты знаешь, я даже не сразу поверил, что он посмел сотворить подобное с таким ангелом, как Лили… — он резко замолчал, оставив Эльзу медленно осознавать, проводить связь между казалось бы далекими друг от друга людьми… — Человек, совершивший подобное, должен гореть в таком пекле, что даже последний грешник будет насмехаться над его наказанием. Он изнасиловал мою сестру 4 года назад, тогда он еще не работал в школе. Я не знаю, как это произошло, где и почему, я просто знаю одно: она прибежала ко мне домой, потому что понимала: ее отец убьет Питча, даже не задумываясь. Лили пришла ко мне, и просто рассказала о том, что случилось. Она даже не плакала. Просто периодически вздрагивала и была очень бледна. Я был готов в ту минуту совершить такое тяжкое преступление, что не отмыл бы кровь со своих рук до конца дней. Но она на коленях меня умоляла оставить все как есть. Она не хотела ломать никому жизнь. Господи, какое же должно быть у человека сердце, чтобы своего насильника простить и спасти! Эта история похожа на какую-то шаблонную сказку с плохим концом. Но это случилось, и я рассказываю тебе все, как есть. Когда она умерла через год, я не бился в рыданиях и не стучал кулаками по крышке ее гроба. Я был безумно рад, что она покинула этот отвратительный и жестокий мир. И я сдержал свое обещание. Когда она была жива, я хотел признаться во всем отцу, заявить в полицию и посадить этого урода. Но я знал, что тогда я предам ее доверие. И когда Лили не стало, я понял, что сохраню ее завет, ее безграничную доброту в сердце и буду просто ненавидеть его. Но я никому не сломаю жизнь. Я не такой, как он, — Джек собирался еще что-то добавить, но смолк и поднял взгляд на сидящую рядом с ним Эльзу. На ее бледном лице сияли слезы, катившиеся без остановки. Она не обращал на них внимания, а просто сидела и крепко сжимала пальцы. Ее душа плакала вместе с ней, и Данброх, никогда прежде не испытывавшая подобного, была не способна остановить эту боль и чувство безграничной любви к этой прекрасной девушке. Он молча смотрел на ее лицо, даже не осознавая, что впервые видит, как плачет его принцесса. Несмотря на то, что он поведал, в его сердце теплилось чувство теплоты, ведь он помнил Лили, помнил, каким чудом она была. И слезы демоницы поставили его в тупик. Все вмиг потеряло смысл. — Джек, — проговорила она тихо, — отпусти, прошу тебя. Отпусти все, что отравляет тебя. Вспомни, чем пожертвовала Лили ради счастья такого низкого человека. Ты не должен губить свою душу подобными мыслями. Всегда, когда ты будешь смотреть на Питча, вспоминай Лили. И думай о том, что она бы хотела видеть тебя счастливым… — последние слова она проговорила почти шепотом, сжав холодные пальцы Джека. Он качнул головой, выдохнул и чуть улыбнулся. Как ясно и точно она расставила все акценты, прочувствовала Лили. Эльза опустила взгляд, пытаясь бороться с чувством сожаления и сострадания, любви и утешения. — Хэй, — воззвал к ней Фрост, приподнимая подбородок девушки. — Ты — мой ангел. Он медленно приблизился к ее губам и накрыл их своими, крепко сжимая ее руку. Эльзу захлестнул поток невероятных ощущений, смешанных противоречий: горечь, жалость и блаженство. Это был волшебный, их первый поцелуй, в который каждый вложил все свои чувства, ту часть себя, которую оба прятали глубоко. Она — свои чувства, он — свою ненависть. Все слилось воедино, этот поцелуй стер что-то незначительное, что-то теперь давно забытое. Теперь они спасали друг друга.