Желанный призрак

- Я не буду это разбирать. Хватит и тех записок, – сейчас лопнет от возмущения. - Ладно, пиши другое. «Ученица покраснела, прочитав правду». Ну, бестолочь, вперед, всего одна запятая. Продолжая краснеть, она разобрала предложение и поставила запятую. - Молодец, Степанова, уже хотел ту пятерку зачеркнуть, – хохотнув, я взглянул на часы. – Так, до конца занятия десять минут. Тебя бы отпустить, но твой папа платит за время и будет не слишком доволен, – услышав про отца, она напряглась. – И чем займемся? - Поговорим, – внезапное предложение. Что же, я не против. - О чем? - Почему вы так ко мне относитесь? Ни один урок не проходит без того, чтобы вы меня не поддели или подкололи. - Вот оно что. Мне нравится твоя реакция, в злости ты учишься проявлять эмоции, которые убила в себе. - Вы псих. - Возможно, – да не возможно, а точно. Я совсем спятил рядом с тобой. Боюсь приближаться к тебе, чтобы не наделать глупостей. Из разговора я узнал, что ее отец, бывший военный, на данное время совладелец строительной компании. Довольно жесткий и требует полного подчинения дочери. Ей надоело сопротивляться, и она убила себя слепой покорностью. Пролетали дни, и я с нетерпением ждал наших встреч. Все глубже терялся в омуте ее глаз. Каждый раз пытался невзначай дотронуться до нее. Забирая ручку, полностью брал ее изящную кисть в свою руку. Наклонялся ближе, чем следует, чтобы вдохнуть аромат ее кожи. Стало страшно. Я - взрослый мужчина схожу с ума от девочки - маленькой, хрупкой, словно тростинка и такой желанной. Извращенец, одумайся, твердил я сам себе. Ты учитель, она ученица младше тебя на восемь лет. Все равно я наслаждался нашими встречами, заглушая голос разума. Радуясь возможности прикоснуться к запретному. Ольга стала мечтой далекой и нереальной. А после моих занятий ее встречал Николай, ее парень, учащийся в параллельном классе. Я впервые познал значение слова ревность. Мальчишка стал самым нелюбимым учеником. Понимал, что так нельзя. Все дети равны, но не мог справиться с собой. Невольно я начал замечать и ощущать кожей взгляд пристальный, прожигающий, ловящий каждое мое движение. Понимая, что я ее поймал или встречаясь с моим взглядом Ольга краснела и, улыбаясь, отводила взгляд. Выходя к доске, путалась, забывала слова и снова краснела. Неужели? Нет, невозможно. Дома меня преследовал нежный цветочный запах, а ночью непристойные фантазии, в которых была моя ученица и не было одежды. Признаюсь, я хотел ее. Никакую другую женщину я не хотел как Степанову. Ласкать гибкое девичье тело, срывая с губ очередной стон. Оставлять красные следы от поцелуев на нежной коже, заставлять умолять взять ее, повторять мое имя как молитву. Да что греха таить, невинный поцелуй этой девочки свел бы меня с ума. Я сошел с ума. Похож на господина Гумберта из знаменитого романа Набокова. Сам себе противен, я возненавидел социальные рамки и общественные устои. Запретную похоть. Конец весны. Я усиленно готовил Ольгу к экзаменам. Должен признать, она умнее своих сверстников и добивается всего сама, не надеясь на папочку. Мое репетиторство ей не нужно, но не отказывался, и ее отец был доволен успехами дочери. А я счастлив лишнему часу наедине с ней. Очередная встреча. Нервничаю как на первом свидании. Подойдя к двери класса, слышу тихие всхлипы. Аккуратно открываю дверь и вижу, как Оленька сидит за партой, склонившись и закрывая лицо руками. Ее плечики дергаются от беззвучного плача, но редкие всхлипы все же проскальзывают. Бесшумно подойдя, я положил руку на ее плечо. Какое тонкое, сожми посильнее и хрупкие косточки хрустнут. Сквозь тонкую ткань блузки я чувствовал, какая обжигающая у нее кожа. Ольга вздрогнула и подняла заплаканные глаза. - Что случилось? - Ничего, просто плохой день, – прошептала девочка. Я сел рядом и отдал свой носовой платок. - Расскажи, станет легче. - Коля, – вытирая глаза, она не видела вспыхнувшей ярости в моих глазах и сжатых до побеления кулаков. - Твой парень? Он обидел тебя? - Нет. Надоела его ревность. Постоянное выяснение отношений. А сегодня он поцеловал меня в коридоре у всех на виду, объяснив тем, что «застолбил» меня. Вы не представляете, как это было мерзко: и поцелуй, и отношение как к вещи, а не к человеку. Она снова заплакала. Хотелось поймать этого Колю и выбить из него всю дурь, научить хорошим манерам. Я не мог смотреть на ее слезы, казалось, душу рвут медленно на тонкие лоскуты. - Мне поговорить с ним? - Не надо, я сама поговорила, – нервный смешок сорвался с ее губ, – сказала, что мы расстаемся, а он обозвал меня шлюхой и другими ужасными словами. Я пальцами коснулся ее подбородка и потянул вверх так, что лица оказались друг напротив друга. Легкими прикосновениями убрал смоляные пряди, открывая ее личико. Как же хотелось поцеловать красный носик, стереть поцелуями капли слез с ее глаз, ощутить вкус распухших нежных губ. Я конченый педофил. С титаническим усилием все же поборол желание. - Не плачь, значит, Коля просто ошибка и не предназначен для тебя. Ты милая и добрая девочка и никак не падшая женщина, – улыбнувшись, с нежностью посмотрел на милое лицо. – Тебе всего шестнадцать, много времени есть, чтобы встретить своего принца. Взгляд проницательных глаз внимательно изучал мое лицо. - Я бы многое отдала за то, чтобы быть старше, – горечь отразилась на ее нежном лице, нежная ручка потянулась к моей щеке, мягкие подушечки пальцев робко погладили щетину, пропуская электрические разряды, от которых сердце забилось еще чаще. Что же ты делаешь со мной? Пойми, я не железный и стою на грани. В то же время я счастлив взаимности наших чувств. - Вытирай слезы и пойдем. - Куда? - Прогулять занятия, ради свидания со своим преподавателем. - С вами хоть на край света, – улыбнувшись, девчонка отвела взгляд. Взяв ее маленькую ладошку в свою, повел из душного класса на майское солнце. - Куда мы едем? – испуганно спросила Ольга, заметив, что дома практически исчезли, и началось бескрайнее поле с небольшими зарослями молодых деревьев. - Вообще-то, я маньяк и везу своих нерадивых учениц далеко в лес. - А потом? - Сама увидишь, когда приедем, – я мерзко захохотал, а Степанова сильнее вжалась в кресло. Вскоре я свернул на проселочную дорогу, уходящую в лес. Девчонка молчала, только глаза, наполненные страхом, выдавали ее с головой. Еще один поворот и стена леса расступилась перед нами, впуская на цветущий лесной луг. Колеса машины нещадно сминали одуванчики вперемешку с полевыми цветами. - Приехали, – я остановился на краю поляны и обернулся к Ольге. – Ты же любишь цветы? - Да, а как вы узнали? - спросила девочка, выпрыгивая из салона и хлопая дверью. - Ну ты же женщина, а еще обложки всех твоих тетрадей и дневника украшены полевыми цветами, – на самом деле просто хотелось сделать ей приятное и отвлечь от грустных мыслей расставания с парнем. А еще больше увидеть твою улыбку. Она отбежала немного вперед, нагнувшись, ласкала ладонями травы и лепестки ромашек. - Как же здесь здорово! – она запрыгала от радости, с улыбкой смотря на меня. Самому захотелось отбросить весь пафос человека-учителя, подбежать к ней и закружить в объятиях, улыбаясь и хохоча от души. Миг и улыбка исчезла с ее милого личика, и на смену пришел взгляд, полный боли. - Олег Евгеньевич, а вы много…учениц…сюда привозили? Ревнуешь? Как же это льстит моей персоне. Подойдя вплотную, нагнулся к ее нежному, аккуратному ушку, щекой чувствуя тепло ее щеки. - Ты первая, – прошептав, я нехотя отстранился. Ольга, словно цветок, нежный, весенний первоцвет расцвела от моих слов, как от лучей жаркого солнца. Заливисто смеясь, она обрывала белые ромашки, пушистую кашку, фиолетовые колокольчики. Тщательно подбирая цвета, сплетала их в венок. Вытащив из багажника старое одеяло, кинул на траву. Устроившись поудобнее на мягкой подстилке, я до середины распахнул рубашку и закатал рукава, разрешая майскому солнцу ласкать мою кожу. Правда, с легкостью променял бы его на ладони моей ученицы. Наблюдая за девушкой, радующейся каждой травинке, душа согревалась и боль, терзающая ее, отступала. Я понимал, что это ненадолго, стоит покинуть этот лужок, тьма вновь завладеет мной, и боль вернется. Хотелось остановить это мгновение и сидеть здесь, наблюдать за ней, видеть, как лучи солнца играют в черных волосах, а весенний ветер играет тканью ее тонкой блузки. Но ни у кого не получалось уговорить время остановиться. Время, отпущенное нам на репетиторство, поджимало, вынуждая скорей возвращаться в пыльный город. Услышав мой голос, зовущий в машину, Ольга подбежала ко мне, держа в руках венок и букетик цветов. Положив букетик на капот, она хитро прищурилась, улыбаясь уголками губ. - Олег Евгеньевич, нагнитесь, пожалуйста. Я подошел ближе и нагнулся, позволив одеть венок мне на голову. Вдруг ее руки обвили мою шею. Девушка обнимала крепко, прижимаясь всем телом. - Спасибо, – неожиданно тепло, будто лепестки нежной розы коснулись моей щеки. Она поцеловала робко, невинно. Хотелось найти ее губы своими, ощутить их вкус. Вместо этого я обнял тонкую талию, ладонями ощущая каждый изгиб под тканью блузки, и сильнее прижал к себе, ощущая желанное тело каждой клеточкой. Странно, но никто из нас не хотел отстраняться. Яркие отблески и ощущения этого дня долгое время снились мне по ночам. Ольга сдала экзамены на отлично, и это была далеко не моя заслуга. Я готовился к тому, что придется расстаться с ней на три летних месяца, теша себя надеждой, что время пролетит быстро, и первого сентября на линейке вновь увижу ее. Но злодейка судьба преподнесла новый сюрприз. В последний день занятий Оля зашла в класс с потерянным видом, стараясь избегать моего взгляда. Она сказала, что вынуждена уехать с отцом в Германию, его посылают для обмена опытом. Она пришла забрать документы и попрощаться со своим любимым учителем. Было видно, ее душили слезы, готовые вот-вот вырваться наружу. А меня будто ударили под дых. Сложно описать словами этот момент. Словно в меня выстрелили в упор, сродни падению в смертельную пропасть, или строгий судья прочитал приговор. Видимо, что-то отразилось на моем лице. Моя любимая ученица сделала то, что врезалось в мою память и оставило глубокие шрамы на моем сердце. Невесомо и нежно, крыльями порхающей бабочки ее губы прикоснулись к моим, подарив короткий прощальный поцелуй. Девушка кинулась вон из класса я, очнувшись от наваждения, пытался поймать ее, обвить руками тонкую талию и продолжить поцелуй так, как хочу, жадно и развратно. Но моя рука поймала только воздух. В этот момент я четко ощутил, как разделился надвое. Первая часть была рада отъезду Степановой, надеясь, что, не видя ее, все перегорит и забудется, и сердце не будет екать при ее появлении в классе. Наивно надеясь, что судьба подарила второй шанс начать новую жизнь, оставляя ее силуэт призраком в памяти. Вторая часть души страдала, словно находилась на одном из кругов ада Данте. Выла волком от потери любимой, хотела умереть. Я пытался убить в себе вторую часть, зависая в барах, напиваясь с друзьями. Менял женщин, пытаясь найти замену любимой ученице. Потом найти похожую на нее, двойника, обманку. Благо внешность и занятия в спортзале помогали легко найти жертву. Занимаясь любовью… нет, не любовью, а удовлетворением животной похоти, получением физического удовольствия, представлял Ольгу на месте очередной легкодоступной особы, стонущей от резких толчков моей плоти в ее теле. Однажды я поверил, что судьба улыбнулась, я нашел замену и шанс построить будущее. Но все испортил тем, что назвал ее чужим именем. Догадайтесь чьим? В первый раз удалось сгладить недоразумение и избежать вопросов «Кто она?». Второго раза женщина мне не простила. Все остальные особи женского пола казались мне… Первый звонок нового учебного года вывел меня из плена воспоминаний. Счастливая первоклассница с милыми бантиками сидела на плече высокого одиннадцатиклассника, упорно тряся большим колокольчиком с красным бантиком на рукояти. Степанова стала моим проклятием. Сейчас в свои почти двадцать шесть лет у меня нет семьи, в отличие от большинства моих друзей и однокурсников. Постоянной девушки тоже. Высокомерный образ «Одинокий волк», как называли меня друзья, или «зажравшийся ловелас». Но и одинокий волк, в конце концов, находит свою волчицу, а ловелас находит ту, ради которой бросает многих. Сомневаюсь. Женщины воспринимались мной как нечто одноразовое. Одна ночь, максимум две и короткое «Я тебе перезвоню», но не перезванивал, даже имени не запоминал. Стал более жесток и циничен. Линейка закончилась, и я зашел в учительскую, посмотреть расписание и взять нужный классный журнал. Первый урок – русский язык у злополучного 11 «А». Проходя мимо зеркала, мельком взглянул на отражение. Высокий брюнет с хорошо развитой мускулатурой, строгий костюм придавал солидности и старил еще лет на пять. Глубокие карие глаза смотрели безразличием, граничащим со скрытой внутренней болью. Пробираясь сквозь толпу гомонящих учащихся, не видевших друг друга аж три полных месяца и спешащих поделиться впечатлениями от проведенных каникул, я всё-таки дошел до нужного класса как раз со звонком. Зайдя в аудиторию, я не удостоил вниманием класс. Бросив короткое «Садитесь», открыл журнал и записал тему урока. - Итак, пройдемся по списку, – я взглянул на детей и, встретившись взглядом с васильковыми глазами, застыл в изумлении.