Западня

Говорят, что призраков, якобы, не существует. Да, да, да, конечно. Я тоже придерживалась такой точки зрения, но с тех пор, как мы приехали в этот замок, со мной творится что-то очень странное. Настолько странное, что порой происходящие вещи выходят далеко-о-о за рамки моего понимания. Вообще, мне не нравится это мрачное здание. Не понимаю, как Тетсу может здесь спокойно жить, жить, как обычный человек: кушать, делать уроки, смотреть телевизор и заниматься другими делами. Слишком мрачно, слишком угнетающе. Я — менеджер баскетбольной команды Тоуоу, Сацуки Момои! Реалистка и мечтательница в одном теле. И то, что я, по сути, верю во все сверхъестественное, делает меня еще более странной. Но как же объяснить то, что некоторые предметы двигаются прямо у меня на глазах? Нет, они не летают, их не двигают. Они сами, произвольно "переезжают" по полкам. Как объяснить, что свет в моей комнате свет сам по себе то включается, то выключается? Не понимаю. В первый день, когда я в первый раз увидела, когда фарфоровая ваза передвинулась с одного места на другое, мне стало более, чем не по себе. И с этих пор я стараюсь не отделяться от Дай-чана и остальных. Интересно, а Аомине и остальные уже видели все это? Или только мне этот домик кажется немножко живым? — А мне кажется эта поездка вполне безобидной. Киеши с момента прибытия представляет собой скалу спокойствия и умиротворенности. Невозможно не заметить на его губах эту теплую полуулыбку. Он будто специально улыбается, пытаясь успокоить остальных. Но каждый был на нервах. Каждый шаг, каждый скрип давил на уши, давил на мозг, и, казалось, голова сейчас просто лопнет от боли. — Только тебе, Киеши, только тебе. Тайга в очередной раз тяжело вздохнул и опустил голову, устало закрыв глаза. Молодые люди были обеспокоены тем, что Кагами уже третий день не может нормально выспаться. Непонятно что не дает ему это сделать. Каждый раз, лежа на кровати, он пытается закрыть глаза, но что-то заставляет его открывать их снова и снова, раз за разом. Алекс не раз пыталась поговорить с ним об этом, но каждый раз Кагами лишь небрежно отмахивался, махнув рукой, уверяя ее, что все же скоро уснет. Но ничего так и не происходило. — А где Тетсу? И Сей-кун? Сацуки обеспокоено посмотрела на Аомине, будто бы тот знал, где сейчас находятся эти двое. Но увидев непонимающий взгляд Дайки, розоволосая оглядела всех вокруг. Пару минут назад никто из них не задавался этим вопросом, ведь в последнее время Сейджуро действительно нигде не было видно, а без Куроко они уже и вовсе привыкли. Но сейчас заданный вопрос вызвал должный интерес. Ребята переглянулись и, видя в глазах каждого явную неопределенность, решили его опустить. — Акаши-ччи ушел из этой комнаты около двух часов назад. Вечно он скрытный. Рета недовольно поджал губы. Было немного обидно. Столько лет бок о бок они играли в одной команде в Тейко под его руководством, и даже сейчас каким-то мистическим образом Рико сумела сплотить всех их в одну компанию. Но Сейджуро каким был, таким и остался. — Ты еще не привык, Кисэ? За столько-то лет... — Дай-чан, это правда! Я пошла... А он... Нет... На Аомине нахлынула откровенная паника, потому что свою подругу он видел в таком состоянии только один раз: когда ее чуть не изнасиловал в темной подворотне какой-то пьяный ублюдок. Тогда она выглядела точно так же: потекшая тушь, красная мордочка и трясущиеся руки. Она что-то лепетала, пытаясь что-то сказать, но в конце концов просто плевала на все и ревела у него на плече. Сейчас была похожая ситуация. — Сацуки, давай, ты сейчас успокоишься и попробуешь собрать из этих слов полноценное предложение, о'кей? Было уже довольно поздно. Все разбрелись по своим комнатам. Недавно Тетсуя любезно показал каждому, где каждый из них будет жить. Но немного подумав, молодые люди сами все порешали. Рико решила жить в одной комнате с Сацуки, Мидорима с Такао, Алекс с Кагами, Аомине с Имаеши, Татсуя с Мурасакибарой, а Киеши с Дзюмпеем. Остальные тоже о чем-то договаривались и, видимо, договорились. И все бы хорошо, если бы Момои среди ночи не захотелось пить. Легкой, бесшумной поступью бродя по темным коридорам, она пыталась найти заветную кухню среди всех этих бесконечных комнат. Каждый шаг отдавался в мозгу слабой болью. Каждый звук, каждый непонятный шорох заставлял ее оглядываться по сторонам. Каждый раз она пыталась что-то отыскать в темноте, но ничего так и не найдя, продолжала свой путь. Сердце медленно ушло в пятки, когда перед глазами показалась дверь. Голубое, нет, ярко-голубое свечение проходило через стекло, завораживая какой-то таинственностью, и Сацуки, словно находясь под какой-то дурью, дернула ее за ручку. Сознание розоволосой откровенно заорало, когда все куда-то исчезло, когда она сделала один единственный шаг в эту голубую бездну. Один шаг и свечение куда-то делось, а перед глазами показался еще один коридор из кучи однообразных коридоров. Панический крик сорвался с губ девушки, когда она сделала пару шагов назад. Голубое свечение вновь появилось перед малиновыми глазами, показалась та самая дверь. Зажав рот рукой и утерев слезы она снова сделала шаг — перед глазами показался коридор, шаг назад — дверь. Что за чертовщина, в конце-то концов?! — Я почти уверен, что мои родители сделают все, чтобы я как можно скорее превратился в кровососа. По телу снова прошлась волна мурашек, когда он снова посмотрел в ЕГО глаза. Все такие же разные... Один — красный, другой — желтый, но оба с вертикальными зрачками, как у кота. Он сам был похож на кота, не только его глаза. Эта бесшумная поступь, которую его ухо не способно уловить, когда он подкрадывается сзади, чтобы крепко обнять за талию; его врожденная грациозность, пластика и скорость... Все это придавало ему пущей притягательности. Но глаза... Сейчас в них не было той обычной заинтересованности, с которой он на него обычно смотрел, не было того огонька, лишь жалость. Сейчас он не скрывал это за прочими чувствами. Как-то он сам признался ему в том, что никогда бы не стал скрывать своих чувств перед ним. — Из меня отец никогда не пытался сделать кровососа. Поэтому, мне тебя жаль. Слова были сказаны твердо, без всяких колебаний. Не было сомнений, он говорит правду и от чистого сердца. Лукавить перед ним не было смысла, он был роднее всех остальных. — Помни, пожалуйста, помни, Акаши-кун! Ты... ты должен будешь меня убить! Ради всех, кто сейчас здесь... Сильные руки крепко прижали к себе маленькое, хрупкое тельце. Из легких беспощадно вырывались всхлипы, а из глаз текли слезы. Это не то, как он представлял себе зимние каникулы. Ему совсем не хотелось этого. За что его родители преподнесли ему такой подарок на его совершеннолетие? Он всего-то и хотел, чтобы тот, кто его по-настоящему любит, был рядом. Он всего лишь хотел, чтобы все было как раньше: друзья, школа и баскетбол. Но, кажется, за него все решил его клан.