Навеки вместе

Было вино – и песни. Много песен на непонятном языке, чуть гортанном и рокочущем, словно морской прибой под ветром. Я ни разу не видел моря, но думаю, что шум волн мог звучать так… Можно бесконечно смотреть на огонь, на высокую траву, что колышется под ветром. И на тонкие пальцы в сапфирах, которые перебирают гитарные струны или бьют по ним. Интересно, это не больно? Словно угадав мои мысли, Алва провел по моей щеке. Подушечки пальцев были жесткими. - Когда руки привыкают к струнам, уже не больно, а поначалу – как и все, что делается впервые, приносит боль. Но не слишком. Он засмеялся – бархатным негромким смехом и снова запел. Я старался запомнить слова. Надо будет завтра спросить, о чем эта песня – но мысли путались, и хотелось лишь одного – сидеть рядом с Рокэ, пить вино и слушать незнакомый язык. И еще…. Но об этом я старался даже не думать. Дело в том, что матушка в Надоре считала, что детей надо держать в строгости. Она не обнимала ни меня, ни сестер, даже когда мы были маленькими. И на моей памяти ни разу не поцеловала Эдит или Дейдре. Когда я болел, она не сидела у кровати, не поправляла подушку. И я привык получать от нее лишь наставления или наказания. Когда был жив отец, он порой шутливо встрепывал мне волосы, или похлопывал по плечу, если не видела Мирабелла, находившая это неприемлемым. От выпитого вина клонило в сон, но не хотелось покидать кабинет, ставший таким уютным и… домашним? Нет, не так. В моем доме, ежели таковым считать Надор, холодно и пыльно. Я потянулся за бокалом, нечаянно задев бутылку. Алва ловко перехватил ее, уберегая от падения. - Э, вам уже достаточно, юноша. Ступайте-ка вы спать. - М-монсеньор, - ответил я, - сыграйте еще. Он снова взял гитару и начал наигрывать мотив. На этот раз – без слов. А я поставил бокал, дабы не разбить его. И вдруг Алва отложил гитару. - Тебе не кажется, что мы оба пьяны, Рикардо? «Как красиво звучит мое имя на кэналлийский манер», - подумал я. Хотел сказать это, но неожиданно почувствовал на губах вкус «Черной крови». И запах морисских благовоний стал сильнее. А еще – по моему лицу скользнула прядь черных волос. Какие мягкие губы у Повелителя Ветров. И какой поцелуй, оставивший привкус вина. Вина – но не вины. Да, то, что я делал, было неприемлемо с точки зрения Эсператиста, Человека Чести и Повелителя Скал. Я должен был пойти застрелиться. Или вызвать Рокэ Алву на дуэль, что, впрочем, одно и то же. Я должен был бы вскочить с негодующим криком…. Да пускай все катится к кошкам. Или к Леворукому. Я не чувствовал стыда за свою «греховность». Помню, как-то раз, еще в Лаик я взял книгу, которую читал Валентин Придд. Кажется,это был томик Вененна. Мне бросилась в глаза одна строчка, подчеркнутая им: «Любовь не может быть грехом». Паоло и Альберто… Валентин и Арно… Старые легенды об Абвениях и их потомках, к которым относимся и мы с Рокэ. Поверье, что сеньор (или эр, как говорили раньше) обучает оруженосца не только искусству обращения с оружием, но и искусству любви. Неужели такое было? - Юноша, вы сейчас заснете. И снова – тихий смех. Потом я понял, что…лечу. Против ветра? Но ведь в особняке его быть не может. Хотя в особняке Повелителя Ветров может быть и не такое. Но я летел – над полом, замечая узор на ковре. «Какой стыд. Это я напился до такой степени, что меня уже несут в мою спальню? И кто? Сам герцог Алва несет, как какую-нибудь… даму. Меня, оруженосца». Но сам полет был так восхитителен – словно в детстве, во сне, когда паришь над крышей замка, над остроконечной башней, подобно птице. Все прекрасное когда-нибудь кончается. Меня положили на кровать, я услышал несколько отрывистых слов, очевидно на том же кэналлийском, а затем понял, что кто-то из слуг стягивает с меня сапоги. Но стыдиться уже не было сил. «Никогда не буду напиваться до состояния гербового животного», - думал я с утра. И лишь простонал нечто, весьма отдаленно напоминающее «Спасибо», когда Хуан принес мне горичник. Питье было горькое и отдавало чем-то, похожим по запаху на сенную труху. Но зато в голове стало проясняться. Вскоре я был на ногах, узнал, что герцог Алва уехал во дворец. Мне было стыдно – как я мог вчера столько выпить. А ведь монсеньор предупреждал, что пить много пока не следует. Я выглядел таким поникшим, что даже Хуан посочувствовал мне. - Не беда, дор Рикардо, - сказал он, - соберано не допустит, чтобы с вами что-то случилось. С ним вы можете пить, сколько угодно, это не приятели в таверне. Я хотел возразить, что никаких приятелей у меня нет, и по тавернам я не хожу, но промолчал. И подумал, что в устах кэналлийца «Рикардо» звучит совсем не так, как произнесенное голосом Алвы. Рокэ вернулся после обеда, и велел мне спускаться во внутренний дворик. Там уже ждал Луис с двумя рапирами. - Ричард, буду вас учить. Надеюсь, вы в состоянии держать оружие. Даже если нет – придется пересилить себя, никто не знает, с кем и когда придется драться. Тут было нечего возразить, и я встал в позицию, отсалютовав монсеньору шпагой. Через полчаса я взмок и запыхался, ноги заплетались, а в голове билось одно: «Больше никогда не буду пить столько». Рокэ даже не вспотел, лишь откинул со лба волосы и усмехнулся. - Привыкайте, юноша. Теперь будете тренироваться по утрам. Даже если вы принадлежите к почтенному племени сов. Через неделю я перестал уставать на тренировках до такой степени, что валился с ног. Тело привыкло и отзывалось натянутой струной, а бои нравились мне все больше и больше. Монсеньор пока не хвалил меня – пока не за что было, но одобрительно кивал головой. Этого хватало, чтобы чувствовать себя героем. Так получилось, что все друзья, с кем я более-менее общался в Лаик, разъехались после Фабианова дня. Альберто отбыл на Марикьяру, Арно – в Торку. Валентин Придд был настолько замкнутым, что предпочитал вести уединенный образ жизни. Я сумел перемолвиться с ним парой фраз, когда увидел его в доме баронессы Капуль-Гизайль. Он стоял у окна с невозмутимым видом в то время, как остальные ахали и восхищались игрой Рокэ Алвы и цивильного коменданта. - Вы пришли сюда со своим сеньором? – спросил я. - Да, генерал Рокслей получил приглашение. - Вы не играете? - Нет, это развлечение не по мне. Мелодичный голос звучал как далекий тихий шум волн. - Почему? Разве вам не свойственен азарт? Или вы считаете игру пороком? - Отнюдь нет, просто она не входит в число моих интересов. Валентин посмотрел на меня, и по его взгляду ничего невозможно было прочесть. - К сожалению, мне пора. Всего доброго, герцог Окделл. Мы попрощались, и я подошел и встал за стулом герцога Алвы, Тот играл с выражением вселенской скуки на лице. Комендант же, напротив, заметно нервничал. Проиграть все, что было, поставить на кон благосклонность прелестной Марианны, - и проиграть даже ее. Мне было неприятно – я не мог понять, как можно играть на человека, но нельзя было покинуть Рокэ. И я продолжал стоять и ждать, пока игра не закончилась. - Вы не похожи на столичную молодежь, Ричард. Любой из ваших однокорытников многое бы отдал, чтобы побывать у баронессы Капуль-Гизайль. - Валентин Придд тоже не любитель карточных игр и подобных… мест, - уклончиво ответил я. - Да, граф Васспард – полная противоположность своему брату.