Навеки вместе

У ворот особняка собралась толпа. Я уже был готов свалиться с седла и уснуть прямо на мостовой, но воинственно настроенные люди, что столпились у самых ворот, отбили напрочь желание отдохнуть с дороги. Алва взял наизготовку пистолет. Я последовал его примеру. Прижавшись спиной к воротам, стояли трое – хмурый крепыш и светловолосый молодой человек по-видимому, сопровождали священника в эсператистской сутане, седоволосого, с удивительно добрыми глазами и мягкими чертами лица. На троих наседала толпа, большинство которой составляли люди с черными бантами на одежде. В ворота, точнее в троих, летели палки и камни. Но больше нападавшие кричали, призывая на голову священника и его спутников Изначальных Тварей. - Юноша, готовьтесь. По моему знаку стреляйте – пока поверх голов. В тот момент, когда от толпы отделился дюжий детина с кривым ножом и пошел к священнику – прогремели два выстрела. Я пустил пулю над толпой, Алва уложил несостоявшегося убийцу. - Мда-а, тут много что изменилось с тех пор, как я покинул столицу, - сказал Рокэ таким тоном, будто был на светском приеме, а не сдерживал натиск взбудораженных, озверевших людей. - Хуан, отпирайте ворота, - громко крикнул Ворон. И добавил, обращаясь к эсператисту: - Святой отец, будьте моим гостем. Добро пожаловать в особняк Алва. - Благодарю вас, ваша светлость, - кротко наклонил голову священник. Ворота открылись – кэналлийцы были вооружены и выглядели столь воинственно, что нападавшие с черными бантами отступили. - Да, и труп заберите. Не желаю хоронить чужих покойников. Мы все вошли во двор. Ворота снова были крепко заперты. - Да благословит вас Создатель, что в милости своей послал нам спасение. Я – святой брат Оноре из Агариса, - начал рассказ эсператист, - а это брат Пьетро и брат Виктор. - Распорядитесь покормить их. - Мы отказываемся от пищи в память погибших. - Весьма глупо, - хмыкнул Алва, - им вы уже не поможете, а подкрепив тело, вы подкрепите дух. Мы с монсеньором плотно позавтракали, в то время, как преосвященные молились в отведенной им комнате. А затем я почувствовал, что глаза неумолимо слипаются. «Нет, нельзя засыпать, - подумал я, отчаянно борясь со сном, навалившимся подобно теплому одеялу, - сейчас, наверняка, Ворон поедет останавливать погромы». Из рассказа Хуана я понял, что святого Оноре обвинили в смерти детей, которых он причащал. Черноленточники – это лигисты, те, кто причисляют себя к лиге Святого Франциска, и они нападают на тех, кого подозревают в связи с Агарисом. Праздник святой Октавии был назначен кардиналом для диспута между ним и священником, но Дорак заболел и его место занял епископ Авнир. - Вчера в Нохе был тот самый диспут. А ночью умерли детишки-то. Вот с утра и пошли погромы. Авнир дал отпущение грехов тем, кто в Лиге. Дальнейшее тонуло в тумане, я слышал лишь обрывки слов. - Ричард, идите уже спать к себе, - устало сказал Алва. - Но, монсеньор, - слабо попытался возразить я, - а как же люди? - От вас толку все равно нет! Ложитесь уже, а то свалитесь на ходу. В его голосе слышалось раздражение. «А ведь он прав», - подумал я и побрел в свою спальню. Весной темнеет поздно, но когда я проснулся, то за окном мягко сгущались сумерки, превращаясь в вечер. Ветер доносил дым пожаров – там, где-то в столице горели дома. «Если мы ехали сюда с такой скоростью, то почему Рокэ бездействует сейчас?» Но я знал, что Ворон никогда не делает что-нибудь просто так. Он не объяснит никому своего бездействия – но, если пока он не покинул особняк, значит на то есть причины. - Герцог, побойтесь Создателя, - тихо говорил Оноре. - Почему это я должен бояться кого бы то ни было? Я представил себе Рокэ с бокалом в руке. Интересно, он спал или нет? - В ваших силах остановить погромы. Там гибнут люди. Невинные люди. - Увы, невинные гибнут всегда. Надеюсь, они попадут в Рассветные Сады, дабы вкушать нектар или что там вкушают? Мне остается лишь завидовать, ибо меня таким не угостят. - С вами невозможно говорить серьезно. - Невозможно, ваше преосвященство. Поэтому лучше молчите – или молитесь, только не вслух. - Создатель, прости этому человеку, ибо он не ведает, что говорит. Я вошел и остановился у дверей кабинета. - Ричард, собирайтесь. Мы едем. Так что не забудьте про кирасу и оружие. - Да, монсеньор! Святой Оноре поднял руку в благословляющем жесте. Мы ехали по темным улицам во главе небольшого отряда. Вокруг были заколоченные окна и двери, или, напротив – распахнутые настежь и уже разграбленные. Потом попалось тело – старика сбросили с крыши. Я уже не отворачивался – за время войны пришлось повидать всякого. В голову пришло то, что на Вороне нет кирасы – только бело-черный плащ, да перевязь поверх роскошного колета. Арсенальная улица вывела нас к казармам. По двору метались люди в красно-белой форме. - Где комендант? Что случилось в городе? - Волнения, господин маршал – ответил дежурный теньент, - а господин комендант в своих апартаментах. Я подумал, что снова встречусь со своим бывшим однокорытником, но снова мне повезло. Почему-то Эстебана не оказалось там, где он должен был находиться – возле его эра. Дальнейшие события разворачивались стремительно: граф Килеан-ур-Ломбах был отстранен от должности, его место занял полковник Ансел, А солдаты покинули наконец-то казармы. Пробила полночь. Начался праздник святой Октавии. Наш отряд шел по темным улицам. Страшно не было – в душе зажглась-таки отчаянная смелость, как в Барсовых Вратах и на Дарамском Поле. Рокэ все делает так, как надо. Я верил в монсеньора. Вскоре мы поймали мародеров. Несколько выстрелов – я перезарядил пистолеты, а Ворон сказал, что мародеров и шпионов обычно вешают. Дальше все перебирались через монастырские стены, шли напрямик через церкви. Вышли на улицу, где были ювелирные лавки. Да, тут мародеры поработали на славу. Прикрываясь отпущением епископа Авнира, они убивали, грабили и насиловали. Все – и жители, и нападавшие столпились в кучу, опасаясь выстрелов. На земле валялись сорванные в спешке черные банты. Насильников вешали вверх ногами – на каштаны, растущие вокруг площади святого Хьюберта. Пока ждали вестей от Ансела, я узнал, что орудовали не лигисты, а отребье со Двора Висельников. - Знаете, юноша, Дидерих писал о них слишком складно и красиво. Жаль, сами висельники не читают его. А то, может быть и преисполнились благодати, как сказал бы наш знакомый, что молится сейчас под охраной кэналлийцев. Я понял, о ком идет речь. Раздался стук копыт. Гонец примчался на взмыленной лошади. - Господин маршал, мы нашли Авнира. - Где они? - На площади Леопарда. Авнир служит молебен, а его люди поджигают особняки. Но он – епископ и доверенное лицо кардинала. - А я – Первый маршал и доверенное лицо Леворукого. И Рокэ улыбнулся мне хищной улыбкой – как Закатный Кот в предвкушении добычи. - Юноша, вам не кажется, что тут гнездились трусы? - Кажется, монсеньор. Но я думаю, в горящих особняках никого нет. - Я намерен это проверить. - Монсеньор! Я… - Назад! Вы останетесь здесь. Диего, присмотри, - бросил Ворон одному из кэналлийцев. Тот крепко взял меня за плечо. - Соберано знает, что делает, а вы стойте лучше тут. Я понимал, что окажусь лишь помехой, но не мог глядеть на то,как Алва, предварительно искупавшись в фонтане, полез в особняк Ариго. Живая душа все-таки нашлась там – это был ручной ворон. Когда я увидел целого и невредимого Алву, то невольно вздохнул с облегчением. Но тут солдаты доставили епископа Авнира. Тот изрыгал проклятия и грозил карами небесными. Рокэ снова принял вид светского щеголя. - Ваше преосвященство, вы должны это увидеть. Идемте, я вам покажу. И он подхватил Авнира под руку. Я был уверен, что из хватки Первого маршала тому не вырваться. Да и стоило ли вырываться? Епископ проиграл, и понимал это. Они снова скрылись в доме, а мне показалось, что в пламени мелькнула лошадиная голова. Пегая Кобыла? Очень даже возможно. Рокэ появился один. Рука у него была окровавлена и висела плетью вдоль тела, а сам он прихрамывал. Лицо было покрыто копотью. Когда он присел на край фонтана, умываясь здоровой рукой, я подскочил к нему, стал смывать грязь и сажу с красивого лица, то увидел небольшой ожог. - Епископ все-таки увидел то, что искал. - А что он искал, монсеньор? - Смерть.