Навеки вместе

- Что же касается отравления Фердинанда Оллара, - сказал Рокэ, по-прежнему глядя на Манриков, - то я полагаю, что тут замешаны гайифские шпионы. Но точно я скажу вам завтра с утра. А пока я должен осмотреть кабинет Его Величества Фердинанда Второго. Все вместе мы прошествовали туда. Рокэ смотрел в камин, зачем-то кинул взгляд за окно, затем – провел пальцами по книжной полке, где было чисто – слуги ежедневно вытирали пыль. - Мне все ясно, господа. Завтра с утра преступник будет пойман. И я уверен – тут замешана Гайифа или же Дриксен. Мы с монсеньором отправились домой. Под вечер к нам приехал Валентин, а чуть позже – Робер. Мы ждали, но только Алва знал, чего. И вот ночью, тайком мы пробрались во дворец и в кабинет Его Величества. Выручил нас Иноходец, зарекомендовавший себя отличным и исполнительным человеком в глазах Манриков и Колиньяров. Время шло. Луна светила сквозь шторы, была такая тишина, что, казалось, мы слышим биение собственных сердец. Я не знал, где монсеньор, но был уверен – он тут, неподалеку. И это придавало мне силы. Вдруг что-то зашуршало в темноте. Я напрягал зрение, но не мог разглядеть ничего. Послышалась возня, что-то рухнуло на пол, и затем раздался выстрел, оглушивший меня после ночной тишины. - Свечу! – властно скомандовал Алва. В ее неверном свете я увидел пленника – точнее, пленников, извивавшихся на полу. Одного держал Валентин, другого, посильнее – Рокэ и Робер. Вскоре прибыл Мевен – начальник дворцовой стражи, назначенный Иноходцем после отбытия графа Савиньяка на север. Злоумышленниками оказались барон Заль и Фридрих Манрик. А после стражники привели и герцога Колиньяра с тессорием. - Приказом регента Талига бывший тессорий граф Манрик, генерал-церемониймейстер Фридрих Манрик и бывший обер-прокурор герцог Колиньяр и барон Заль будут отправлены под арест. Их увели прямо из кабинета. Все «навозники» осыпали нас проклятиями. На что Алва саркастически рассмеялся. - Скажите мне, герцог, - допытывался Иноходец, - что же вы узрели в кабинете Его Величества, что натолкнуло вас на мысль о том, как было совершено преступление? - Да ничего, - устало ответил Ворон, - я блефовал. - И вы были уверены, что это сработает? - Как видите. Срабатывают многие планы, причем тем лучше, чем они безумнее. В кабинете все следы, ежели таковые и были, давным-давно убрала прислуга. Про убитого Эстебана как-то позабыли. Позже Робер отдал распоряжение отвезти тело в особняк Колиньяров и похоронить в фамильном склепе. Катарину Оллар немедленно освободили из Багерлее, где ее, к счастью, содержали в приличных условиях. Она рассказала, что в тот день не приглашала монахов и вообще, не знает, как произошло покушение. Вечером уснула очень рано – непривычно рано, часов в пять и проспала почти до полудня следующего дня. Было ясно только одно – либо Катари лжет, либо ее сделали пешкой в игре. Но после одной ночи она пришла в кабинет регента и сказала : - Я отбываю в монастырь. Находиться здесь выше моих сил. Королева была бледна, и, казалось, вот-вот упадет в обморок. Алва почтительно поцеловал руку вдове: - Расскажете мне все. Конечно, я не священник, и не настаиваю на исповеди, но вы можете рассчитывать на мою поддержку и совет. И, расплакавшись, Катари рассказала следующее: - По ночам приходит убитый Фердинанд Оллар. Он ничего не говорит, только смотрит с укором. Да, он был ничтожным королем. Я… я хотела, чтобы вы заняли его место, трон, который по праву принадлежит вам, я искренне любила вас. Вас, Рокэ, а не его. Я даже закрывала глаза на вашу связь с этим… Окделлом. Ворон внимательно слушал, не перебивая. - Когда вы отбыли в Фельп, начались волнения во дворце. В Багерлее были убиты мои братья, граф Килеан-ур-Ломбах и семья Приддов. И Его Величество знал об этом, но был уверен, что они плели заговор против Талига. Я была охвачена гневом и жаждой мести за братьев. Я и правда, пила шадди с Его Величеством, но яда там не было. Фердинанд жаловался на одышку, головную боль, сердцебиение. И, стоило ему отпить глоток шадди, он упал замертво. - Я полагаю, король был отравлен медленным ядом. И тот безобидный глоток шадди убил его. Но скажите, кто были эти монахи? - Да можно скрыть кого угодно под монашеской рясой. Один из них был барон Заль, другой – Эстебан Сабве. - Вот как? - Тессория и его сына можно было бы узнать по огненной шевелюре. И вздохнув, Ее Величество добавила: - Я рассказала все, что могла. Теперь я хочу лишь пригласить моих придворных дам. Они разделили со мной тяготы Багерлее, может, согласятся и на тишину и покой монастырских стен? - Как вам будет угодно, - ответил Алва, - но я могу предложить вам нечто получше. Вы будете жить в замке в Тарнике, не имея возможности общаться с Карлом. Ваши дамы будут с вами, и вам не придется носить монашескую одежду и перебирать четки. - Вы очень добры, герцог. И Катарина Ариго-Оллар вновь залилась слезами. Все дамы, в том числе и Айрис, решили разделить свою участь с Ее Величеством. Я, как мог, отговаривал сестру, но потом – отступился. Айрис взяла все от Окделлов – тоже оказалась «тверда и незыблема». Но я знал, что если же она захочет вернуться в столицу, ее всегда примут охотно в особняке Алва. Через несколько дней после отбытия двора Королевы состоялась казнь. На площади были казнены бывший тессорий, герцог Колиньяр и Фридрих Манрик. Барона Заля попросту вышвырнули из столицы, запретив покидать владения где-то в южной Эпинэ. Та же участь постигла семью старшего сына тессория – лже-регента. Мария с детьми вынуждена была поселиться в имении Манро. Что же касается генерала Леонарда Манрика, то он по-прежнему находился в армии на юге. И о том что натворили его родичи, узнал позже. А вот его племяннику не повезло – он был убит во время военных действий на границе с Каданой. Впрочем, война есть война. И лучше погибнуть в бою, чем на плахе. Столица по-прежнему расцветала по весне. Тревоги забывались, и в душах горожан становилось светлее от весеннего солнца и от птичьего гомона. Я знал, что скоро пройдут три года, и мне суждено быть освобожденным от клятвы. Но тогда и предположить себе не мог, что будет дальше. Однажды мы с Рокэ лежали, лениво нежась после бурно проведенного времени. Он лениво ласкал меня, а я… я просто дремал, зарывшись лицом в его шелковистые волосы. И вдруг до нас донеслись голоса кэналлийцев. К ним присоединились возгласы на талиг: - Так уже было! Четыре солнца! - Это знак свыше! - Абвении помнят о нас! - Да спасут нас Ушедшие! - Разрубленный Змей! Вот это да! - Так уже было, когда регент получил Меч Раканов! Мы оделись и вышли на балкон. На небе висели вновь четыре круга, но вместо меча там было огромное сияющее сердце. Рокэ смотрел на это, словно завороженный. Я ни разу не видел его таким. Наконец, он обнял меня за плечи и прошептал: - Свершилось. - Что свершилось, монсеньор? - Предсказание старой кэналлийки. Но еще не время. Тогда я не понял ничего. Но позже мне суждено было убедиться в том, что Ворон, как всегда, прав.