Endgame

― Как ты думаешь, ― Джек, сыто вздохнув, отодвинул от себя пустую тарелку и откинулся на спинку стула. ― Японские самураи часто следовали бусидо? От ощущения сытости его вновь немного начало клонить в сон, но еще больше ― к разговору. ― А часто европейские рыцари следовали своим кодексам чести? ― привычно ответил вопросом на вопрос Сэм, складывая тарелки одна на другую. ― Не знаю… ― Джек немного смутился: в основном его знания о рыцарях основывались на просмотренных фильмах, в которых представитель цвета средневекового воинства был благороден, умен, хитер и, конечно же, красив. ― Наверное. ― Детка, скажи мне, что ты шутишь, ― Сэм поглядел на него удивленно, стараясь сдержать уголки губ, упорно ползущие вверх. Но Джек промолчал, лишь посмотрел вопросительно, и улыбаться сразу как-то расхотелось. ― Конечно же нет, ― мягко ответил Сэм. ― Европейские рыцари и японские самураи не так уж часто были людьми, что называется, без страха и упрека. И где народ был порядочнее ― большой вопрос. ― Но как же кодекс чести? Как же клятвы? Сэм покачал головой, внутренне улыбаясь. Порой Джек обнаруживал удивительную наивность в самых, казалось бы, простых вещах. ― Клятвы мало что для них значили. Во всяком случае ― для рыцарей. Отправляясь в крестовые походы за святую веру, они жгли города, оставляли детей сиротами, а женщин ― вдовами. Да и насилия не гнушались. Причем крест, вышитый на груди, освобождал их от грехов, ведь все эти дела творились лишь во имя Господа-Бога нашего, ― Сэм скорчил гримасу. ― А самураи? Везде говорят и пишут, будто бы не было воинов храбрее и благороднее. ― Скажи, Джек, а ты внимательно читал книгу? ― прищурившись, словно кот, спросил Сэм. ― Конечно, ― Джек удивленно посмотрел на него, не понимая, к чему Сэм клонит. ― И не заметил ничего странного? ― Нет… Ну, то есть, они непрестанно думают о смерти и все такое… ― начал было Джек, но по взгляду Сэма понял, что говорит что-то не то. ― Джек, ― сказал Сэм неожиданно мягко, жалея, что не забрал книгу из мастерской. Впрочем, сейчас можно найти её и в интернете. ― Самурай мог убить простолюдина, если вдруг ему померещилось, будто тот не выказал достаточной учтивости или поклонился не так низко, как следует. Самураи так же часто предавали своих господ, как и в любой другой стране, достаточно внимательно пройтись глазами по любому учебнику японской истории, чтобы увидеть это. От сэппуку* в случае смерти господина, поражения в битве или же любой другой повинности, которая в книге карается смертью, можно было запросто уйти ― стать монахом. ― Но, ― Джек посмотрел обескуражено и разочаровано. ― Ты же сам говорил, что тебе эту книгу дал отец, что ты её до дыр зачитывал? ― Именно так, ― кивнул Сэм. ― А еще он мне сказал, что не всегда то, что выставляют правильным, таковым является. Джек закусил губу, ощущая, как приливает краска к щекам. Он-то считал себя умным, но под взглядом Сэма, скорее сочувствующим, нежели насмешливым, вдруг ощутил себя полнейшим дураком. Кажется, Сэм понимал, что он в этот момент чувствовал: ― Не стоит есть себя поедом из-за этого, Джек. Лучше сделай правильный вывод и не повторяй подобных ошибок. Джек хмуро кивнул, не осмеливаясь поднять глаза. ― Неужели все было настолько плохо? ― Ты все еще о самураях? Что ж… Если тебя это утешит, то и рыцари были не лучше. ― Плевать мне на рыцарей! ― нервно хохотнул Джек, за пару дней уже взлелеявший мечту стать благородным самураем на современный лад. Теперь фантазия осыпалась старой черепицей, оставляя после себя чувство безмерного разочарования. ― Только от тебя зависит, каким ты будешь, ― пожал плечами Сэм. ― Если мечтаешь быть благородным, белым и пушистым, будь им. То, что предполагаемые кумиры на проверку оказались высокомерными ублюдками, не должно тебя останавливать. ― Но не все же они были такими, ― слабо возразил Джек. ― Нет конечно. Уверен, были и славные молодые воины, ходившие по старушке-Японии и защищавшие простых крестьян, ― ответил Сэм, стараясь, чтобы в голос не прокралось ехидство, и мысленно возблагодарив всемогущего Господа-Бога за то, что планы мести убийцам отца лишили его такой вот формы юношеского идеализма, но вдруг понял, что Джеку немного завидует. Тот смотрел на мир широко распахнутыми глазами, готовый поверить в доброту и свет даже после стольких лет, проведенных среди крови и боли, а, может, именно благодаря им. И, как это ни печально, через несколько лет юноша поймет, что иногда единственно верный способ сделать окружающим лучше ― больше заботиться о себе, нежели радеть о чужом благе. Джек сарказма не заметил, лишь коротко кивнул и даже немного повеселел. Сэму стало совестно за свою ложь ― так легко Джек поверил. Затянулось недолгое молчание. Сэм, абсолютно спокойный внешне, начал потихоньку прибирать со стола. Джек, смущенный непривычной заботой, кинулся помогать, неловко и беспорядочно, наталкиваясь на Сэма, стол, стулья. ― Прости, ― пробормотал Джек, тихо ненавидя себя, когда в очередной раз налетел на Сэма. Чувствовал, что выглядит глупо со стороны, но поделать ничего не мог. Оставалось только ощущать, как горят щеки, да смотреть в пол. ― Ты чего? ― Сэм спокойным, уверенным движением потянул того за подбородок, заставляя смотреть в глаза. У Джека была абсолютно невыносимая привычка: когда он смущался, то отводил глаза и избегал любых взглядов. Сэм, которого отец с детства приучил всегда смотреть в лицо собеседнику, в таких случаях едва ли не зубами скрипел от раздражения. Вот и сейчас Джек понял на него свои светло-голубые глаза, тут же заалел щеками и уткнулся взглядом в стену за спиной Сэма. Хорошо, хоть не в пол ― Сэм-то его уже не держал. ― Джек! ― мечник грубо тряхнул парня за плечо. ― Тебя не учили, что невежливо смотреть мимо собеседника? ― Прости, ― вновь пробормотал тот, но на Сэма все же посмотрел. ― Что-то не так? ― спросил Родригес, вернувшись к тому, с чего они начали. ― Нет. Просто… ― Джек старался собраться с мыслями, но на ум не шло ничего дельного. Он набрал в грудь побольше воздуха. ― Спасибо. Обо мне уже давно никто не заботился. Я забыл, каково это. ― Хочешь, чтобы я тебя обнял и пожалел? ― серьезно спросил Сэм. ― Нет, ― фыркнул Джек. ― Как хочешь, ― Сэм пожал плечами. Напряжение спало. Джек выговорился, несказанные слова больше не стояли комом в гортани. Сэм быстро вымыл посуду ― по давней привычке, полученной, как и многие другие, в далеком детстве. Джек в это время оглядывался кругом, чаще, правда, останавливая взгляд все же на Сэме. В его квартире царил уют и порядок, какого не было у самого Джека, но при этом ничего не говорило о присутствии в квартире хозяйки. Джек себе слабо представлял Сэма, как парня, натирающего до блеска пол или неистово смахивающего с полок пыль. ― Что? ― спросил Сэм, в очередной поймав на себе задумчивый взгляд Джека. ― У тебя здесь… уютно. ― Судя по твоему тону, ты представлял мое жилище, как царство хаоса и беспорядка, ― хмыкнул мечник, обтирая мокрые тарелки полотенцем. ― Напрасно. ― Не совсем, ― уклончиво ответил Джек. ― А что тогда? ― Ты не производишь впечатление человека, с утра до ночи бегающего по квартире с мокрой тряпкой. ― Зря ты так думаешь, ― рассмеялся Сэм. ― У меня, кстати, есть очень милый фартук, в котором я выполняю ежедневный балет под названием «Уборка», ― абсолютно серьезно сказал он. ― Правда? ― Джек попытался представить Сэма в фартуке. Фартук выходил кислотно-розовый, с пошлыми сердечками и красными лямками. Родригес в нем смотрелся дико и был не совсем одет. ― Шучу, конечно, ― фыркнул Сэм. ― Я уже давно нанял горничную. Никогда не знаешь, на сколько дней затянется очередная миссия, а возвращаться в изрядно запыленную квартиру с паутиной по углам как-то не хочется. Джек, которому непонятная жалость не позволяла вычищать из углов собственной квартиры следы жизнедеятельности пауков, промолчал. Сэм закончил с посудой, утер руки полотенцем. Джек невольно следил за его движениями: ловкими и уверенными. Под смуглой кожей перекатывались сухие мускулы, ближе к локтю белело несколько тонких ниточек-шрамов с чуть заметными точками: шрамы были длинными, должно быть, накладывали швы. ― Руку сломал, когда упал с дерева, ― пояснил Сэм, увидев, куда Джек смотрит. ― Еще в детстве. Джек невесело улыбнулся: ― Почти все важное для тебя так или иначе связано с детством. Привычки, убеждения… Неужели больше ничего не было? Сэм пожал плечами: ― Потом были изнуряющие тренировки и жажда мести, не дающая нормально спать. Детство было самым счастливым периодом моей жизни. ― А сейчас? ― Джек, я доволен тем, что у меня есть. Но и счастьем я это не назвал бы. Я просто живу. Если подумать, то мне сейчас куда лучше, чем многим другим, поэтому и жаловаться я не собираюсь. ― Ну а чего тебе не хватает, чтобы быть счастливым? ― продолжал допытываться Джек. ― Знаешь, ― проникновенно сказал Сэм, глядя парню в глаза. Тот слушал его заворожено, ожидая услышать очередную непреложную истину… В общем, сам напрашивался. ― Если ты мне прямо сейчас признаешься в вечной и пламенной любви, я буду чувствовать себя самым счастливым человеком на земле. ― Что? ― Если ты прямо здесь и сейчас заявишь мне, что я ― твоя любовь, без которой ты жить не можешь, что ты отдаешь мне свою руку, сердце и прочие органы, то я почувствую себя самым счастливым человеком на земле, ― повторил Сэм, едва удерживая на лице серьезное выражение. Само собой, это была шутка. Шутка, в которую примешалась изрядная доля правды, и Сэм с некоторым удивлением подумал, что от таких слов от Райдена он бы и впрямь не отказался. ― Придурок, ― Джек даже не улыбнулся. Зато смешно надул губы и на Сэма смотреть перестал. Родригесу показалось, что щеки у него чуть порозовели. ― Жаль, ― Сэм пожал плечами и философски воздел глаза к потолку. ― А я уж было подумал, что моя прекрасная принцесса проявит чуточку сострадания к терзающемуся принцу. ― Я тебе не принцесса, ― недовольно пробурчал Джек. ― Я тот, кто рано или поздно придет по твою душу, если ты не прекратишь свои шуточки. Сэм расхохотался. ― Я буду с нетерпением ждать, ваше высочество, ― он взъерошил Джеку волосы и прошел вглубь комнаты: гостиная у Сэма отделялась от кухни лишь обеденным столом. Джек подумал-подумал, да пошел за ним. Сидеть одному было скучно. К тому же, раз уж представилась возможность провести вечер в чьей-то компании, не стоило её терять. Насладиться одиночеством он успеет и дома. ― Что, принцесса, ты все же подумала над своим поведением и пришла петь мне дифирамбы? ― Сэм все не унимался. Он уселся на диване, заложив руки за голову, и с нескрываемым любопытством отслеживал каждое движение Джека. ― И не подумаю, ― тот сел рядом, сохраняя каменное выражение лица. Признаваться в любви к Сэму он действительно не собирался, но все равно его слова оставляли после себя непонятное и не слишком приятное ощущение. Как будто бы провинился перед человеком сразу в нескольких вещах, а ему стало известно об одном проколе, но ты не знаешь, о каком именно, и старательно перебираешь в уме варианты. ― Как хочешь, ― и тон, и поза Сэма говорили о его полной расслабленности. Знай Джек его хуже, наверняка поверил бы, но сейчас с удивлением отмечал внешне почти неприметную напряженность. Сразу же захотелось отодвинуться на пару метров. Наверняка ход мыслей отразился на лице, а цепкий взгляд Сэма это заметил: тот перехватил рукой запястье Джека, не давая ему вырваться. Впрочем, Джек вовсе и не собирался этого делать. На его лице читалась странная решимость, граничащая с обреченностью. ― Можешь поцеловать меня, если хочешь, ― сказал он. Сэм едва не рассмеялся от неожиданности. Не то, чтобы он не хотел, напротив… Но Джек так милостиво проронил свое разрешение, словно король огромного государства наконец позволил дрожащему от страха раболепствующему чиновнику из далекой провинции приложиться губами к монаршей ручке. ― Кто тебе сказал, что я хочу? ― спросил Сэм, насмешливо поглядев на парня. Тот сначала подумал, будто ослышался, посмотрел на Сэма удивленно, но после стушевался, заполыхал щеками, что-то забормотал, не то неловко извиняясь, не то проклиная всех вокруг, совсем не зная, куда себя деть. Попытался и руку свою выдернуть из чужих цепких пальцев, да только Сэм не дал. ― А вот ты об этом заговорил, значит, хочешь сам, ― уверенно заявил Родригес, неожиданно мягко поглаживая джеково запястье, ощущая под мозолистой кожей большого пальца неровности вен. Джек посмотрел на него беспомощно и просто сказал: ― Хочу. Наверное, позже он сам себя сожрет за это «хочу». Сколько раз Джек приказывал себе, давал обещание больше не потакать своим же слабостям, но все время спотыкался. И все время почему-то о Сэма. Но об этом можно будет подумать потом. Потом, в тишине собственной квартиры, среди стен, наталкивающих на самоуничтожительные мысли. Сэм потянул его на себя, мягко, но настойчиво, вынуждая Джека упереться свободной ладонью ему в плечо. Тот зажмурился, неловко ткнулся губами, выгибая спину, точно рассерженный кот; не целовал толком ― больше покусывал Сэма в губы, сильнее сжимая крепкое плечо. Нервничал. Сэм усмехнулся, отмечая, как болят губы. Джеку следовало чуть сбавить обороты, пока не дошло до каннибализма. Впившиеся в плечо пальцы причиняли боль. Несильную, но неприятную. Сэм подумал, что Джеку наверняка неудобно стоять вот так вот, согнувшись в три погибели, и ухватил парня за бедра, рывком усаживая к себе на колени, ощущая, как щекочут ладони невидимые глазу тонкие серебристые волоски, растущие у Джека на ногах. Тот посмотрел виновато и смущенно, но сбегать или сопротивляться даже не думал, хотя и вытянулся весь, напрягся, словно натянутая тетива. ― Кто учил тебя целоваться? ― спросил Сэм, с удивлением отмечая хрипотцу в голосе, которому, к тому же, не доставало и привычного сарказма. Он, в общем-то, шутил: едва ли у Джека был кто-то до него. Даже беспокойных ночных фантазий можно было не опасаться. ― Никто, ― честно ответил Джек. ― Я сам пару раз пробовал… на помидорах. Сэм посмотрел на Джека недоверчиво, решив, что это шутка такая. Но Джек так смотрел кристально-честными голубыми глазами и наивно хлопал серебристыми ресницами, что сомнений никаких не оставалось ― не врет. Мечник не выдержал и расхохотался. ― На помидорах? Боги, детка, как же тяжело тебе жилось, ― он шумно выдохнул, успокаиваясь, посмотрел на Джека взглядом, полным нежности и обожания. Тот, не знавший, куда себя деть из-за этой вспышки веселья, замер под этим взглядом, еще больше теряясь. ― Иди сюда, я тебя научу, ― Сэм надавил Джеку на затылок, вынуждая его податься вперед. Обычно ершистый и колючий, словно не еж даже, а самый настоящий дикобраз, Райден вдруг стал послушным и мягким. Беспрекословно выполнял приказы, не пытался шипеть и язвить в ответ, позволил руке Сэма забраться под майку, которую тот одолжил ему, чистому и свежему после душа, не пожелавшему возвращаться в грязные, испачканные пылью и потом тряпки. Прикосновение чужой горячей руки к коже было на удивление приятным. Сэм провел ладонью по ребрам, одновременно мягко целуя Джека. Тот, одеревеневший поначалу, совсем скоро освоился, принялся неумело отвечать, впрочем, все больше и больше входя во вкус. Целоваться ему определенно нравилось. Он зарылся пальцами Сэму в волосы, захватив в горсть темные шелковистые пряди, несильно потянул. Сэм ощущал, как ходит ходуном чужое сердце под ладонью, как Джек иногда судорожно вдыхал, мелко подрагивая всем телом, и с трудом удерживал себя в руках. Джек, судя по всему, тоже: во всяком случае, ткань его легких летних шорт ― еще один подарок Сэма ― заметно натянулась. Сэм потянул серебристые волосы, заставляя Джека немного отстраниться, и перевел дух, внимательно всматриваясь в парня. Тот еще не окончательно поехал крышей, смотрел, хоть и немного отстраненно, но все же осмысленно. И у Сэма не осталось никаких сомнений, что Джек не собирается ни бежать сейчас, ни избегать его потом, мучительно переживая свое грехопадение. Последние сомнения отпали. Родригес стянул с Джека майку. Тот послушано поднял вверх руки, позволяя освободить себя от одежды. Сэм взглядом облизал еще юношески-худощавый торс, пересадил Джека на диван и встал, быстро раздеваясь. Парень следил за ним жадным внимательным взглядом, впитывая глазами заросшую черным волосом грудь, сильные мускулистые руки, родинку у локтя. Ниже взгляд не опускал, стыдливо отводил глаза, сам себя кляня за глупое смущение. Сэм, видя это, хищно усмехнулся, но комментировать не стал. Да и делать ничего не стал толком, так боялся спугнуть послушного и покорного Джека, а просто уселся вновь на диван и притянул парня к себе. Тот без лишних слов вновь забрался к нему на колени, потянулся за новым поцелуем, но получил лишь жесткий укус в нижнюю губу. Отшатнулся от неожиданности, уставился на Сэма непонимающе. ― Развернись,― беспрекословно выполнил приказ, прижимаясь спиной к груди Сэма. Жесткие волоски щекотали кожу, но это были мелочи, на которые Джек спокойно закрыл глаза. Сэм положил руку тому на член, проводя пальцами по выпуклым венкам. Джек задышал чаще, заерзал, выбивая из мечника глухое рычание, но Сэм продолжал и дальше скользить пальцами вверх и вниз, пока Джек не выгнулся дугой, положив голову ему на плечо, не привстал на кончики пальцев, стремясь толкнуться глубже в чужую руку. Джеку казалось, что он просто взорвется от переполнявших его ощущений: от ласк Сэма, от жара, охватившего все тело, от соприкосновения заледеневших ног и прохладного пола, от того, как капли пота скатывались со лба вниз по шее, оставляя после себя мокрую дорожку. Сэм дурел не меньше, слыша, как сорвано, загнанным зверем Джек дышит ему в ухо. Где-то на краю сознания мелькнула мысль, что неплохо было бы принести смазку ― хоть какой-нибудь крем, но встать сейчас и идти куда-то, пусть на пару метров, пусть всего лишь в другую комнату, казалось сродни казни. Впрочем, и это они уже проходили. Сэм пихнул пальцы Джеку в рот, а тот послушно заскользил по ним языком, словно делал это уже сотни и тысячи раз, смачивая слюной. Сэм представил, как этот язык скользит по его члену, и судорожно дернулся. Джек наверняка заартачится, если его попытаться склонить к чему-то такому, но ведь можно и помечтать. Наконец, Сэм решил, что достаточно: принялся растягивать Джека мокрыми от его же слюны пальцами, слушая, как тот тихонько постанывает ему в губы. Джек все еще был тесный и узкий, как в первый раз ― с ночи в отеле прошло уже больше месяца ― но если ему и было неприятно, то он не подал виду, подавался на пальцы сам. ― Сэм, давай уже, ― проскулил Джек, чувствуя, что еще немного, и он кончит, так и не занявшись сексом по-настоящему. Было бы печально. Сэм внял мольбе, вытащил пальцы, потянул Джека вверх, заставляя приподняться. Приставил головку к узкому входу, готовясь мягко опустить парня, но тот насадился сам, кусая губы, чтобы не закричать. Сэм сдавленно зашептал ругательства ему в ухо, подхватил Джека под грудь и начал плавно водить вверх и вниз, задавая темп. Джек слушаться не желал, пытался ускориться, но Сэм не давал, сжимая тому грудь, словно тисками, а второй рукой обхватив шею. У Райдена все плыло перед глазами, звезды водили хороводы и выстраивались в непонятные созвездия, а Сэм, кажется, нарочно мучил его, двигаясь медленно, заставляя чувствовать, как движется его член глубоко внутри. ― Ох, боже, Сэм, пожалуйста, быстреебыстреебыстрее, ― припадочно забормотал Джек, стискивая пальцами руку, державшую его поперек груди. Сейчас он был готов обещать Сэму что угодно: хоть весь мир, хоть любовь до гроба. Тот, кажется, только этого и ждал: толчки сразу стали резче, сильнее. У Джека из глаз потекли слезы, но он этого даже не заметил. Запрокинул голову, свел вместе лопатки, чувствуя, как выкручивает в оргазме. Сэма накрыло почти тот час же. Он вцепился зубами Джеку в плечо с тихим рыком, заранее радуясь и зная, что уж эта метка еще долго не пропадет. Еще долго Джек будет прятать под футболками лиловеющий синяк. ― Я тебя когда-нибудь придушу, ― вяло пробормотал Джек, все еще сидя на его коленях и пытаясь отдышаться. ― За что? ― спросил Сэм. Говорить было лениво-лениво, сама собой выползла на губы довольная и широкая улыбка, от которой ныли губы. ― Просто так, ― ответил Джек, рассеянно потирая укушенное плечо, чувствуя, как пульсирующими толчками возвращается боль и вытекает изнутри чужое семя. Не самые приятные ощущения. Он сполз на диван, устроился у Сэма под боком. Шевелиться было лениво, словно сытой змее. ― Пошли в кровать? ― предложил Сэм. В отличие от Джека он не проспал день и полночи, и сейчас его глаза слипались. ― Угу, ― Джек вздохнул и потянулся. Нехотя встал с дивана, давая подняться и Сэму. Тот с удовлетворением поглядел на белесую дорожку у Джека на внутренней стороне бедра, и Джек невольно покраснел. Стыдиться было поздно, теперь не свалишь всю вину на Сэма, как в Израиле. Джек сам виноват в случившемся, и, наверное, следовало бы сейчас ужаснуться, возненавидеть себя, но на лицо сама собой выползала довольная улыбка, а на душу снизошла долгожданная умиротворенность, слишком прекрасная, чтобы быть правдой. ― Ты идешь? ― Сэм остановился на пороге комнаты, вопросительно посмотрел на замершего Джека. Тот улыбнулся ему, впервые открыто и радостно. Не оскалил губы в жесткой усмешке, не скривил их, стараясь скрыть обиду. У Джека на душе пели райские птицы размером с гигантских птеродактилей: впервые в жизни он будет спать не один.