Endgame

Джек вернулся в Неваду так поспешно, что это походило на бегство. Только вот бежать надо было совсем в другую сторону. Дом встретил привычной тишиной и затхлым запахом пыли. Джек кинул сумку с вещами прямо у порога, не раздеваясь нырнул в кровать, сжимаясь в комок. Зубы выбивали дробь озноба, голова раскалывалась от собственных мыслей ― последние двадцать четыре часа обернулись сущим адом. Вспомнилось вдруг то болото, что ему снилось. Вязкое, липкое, теплое, пахнущее полынью, окутывавшее тишиной. Ему казалось, будто бы он забыл этот сон напрочь, но вот он всплыл в памяти, куда более реальный, чем все происходящее. Джек отдал бы душу, лишь бы оказаться там, в блаженной темноте, вдали от себя и собственных мыслей. Но вместо этого он лежал на кровати, чувствуя, как протяжно пульсирует в висках ― волнение перерастало в пакостную мигрень. Сквозь незадернутые шторы бил яркий солнечный свет, слишком радостный, чтобы не казаться раздражающим. Джеку так хотелось, чтобы небо хотя бы затянуло тучами. А лучше, чтоб началось землетрясение, ураган, цунами, да хоть всемирный потоп! Какая к черту разница?! Дом, картонная коробка, наверняка не выдержит натиска беснующейся стихии, рассыпется на части, словно карточный замок, а его придавит потолком. После смерти обязательно будет тишина. Однако солнце продолжало сиять так же ярко и радостно, на кусочке яркого голубого неба, который виднелся из окна спальни, не было ни облачка. Джек хотел было с воем вцепиться зубами в подушку от безысходности, но вместо этого лишь повернулся на другой бок и затих. Спустя несколько часов, когда багровый диск солнца уже касался горизонта, а он окончательно выбился из сил, барахтаясь в мареве собственных мыслей, пришло решение, столь же простое, сколь немыслимое в своей тяжести. «Я все расскажу Сэму», подумал Джек, «я все ему расскажу, он должен понять. Розмари мой шанс начать нормальную жизнь, он должен это понять». Чувства были странными. Джек не ожидал, что так привяжется к мечнику. И, черт, он даже не задумывался толком об их отношениях. Он восхищался Сэмом. Сэм его иногда бесил. Тот шутил, язвил, заставляя Джека шипеть, словно рассерженную змею, однако именно Сэм выслушивал его без малейшего налета жалости. Джеку, в целом, нравились ребята из Maverick. Те были в меру забавными, в меру дружелюбными, в меру любопытными. И все они знали о тяжелом детстве Джека: о родителях, о Патриотах. И это словно ставило между ними незримую преграду, выражавшуюся порой в излишней опеке или чувстве неловкости. С Сэмом такого не было. Тот не старался заглушить несуществующее чувство вины, которое возникало всякий раз у Кортни или у Кевина. Те словно винили себя за то, что у них было нормальное детство, родители, которых они любили и которые любили их. Глупость. Как будто бы Джек их когда-либо в этом обвинял. А еще была Розмари. Девушка, которую он встретил, кто бы мог подумать, всего лишь пару дней назад. Джек ни единым словом не намекнул ей о собственном прошлом ― не слишком-то хорошо на первом свидании раскрывать такие тайны. Но он почему-то был уверен, что сможет избавиться от тайн и лжи через какое-то время. Роза поймет. Не может не понять. «Я обязательно все расскажу», решил Джек, не осознавая толком, к кому относится это решение ― к Сэму или все же Розе. Но эта мысль принесла долгожданное успокоение. Он почувствовал, как внутри словно распрямилась тугая пружина. Джек глубоко вздохнул, закрыл глаза и провалился в сон. *** На следующее утро он проснулся совершенно разбитым, словно и не спал вовсе. Под глазами залегли густые сероватые тени, черты заострившегося лица в тусклом свете лампочки в ванной казались болезненно-бледными. Губы, и без того не отличавшиеся яркостью, совсем слились с кожей. «Бледное умертвие», безрадостно фыркнул Джек, выходя из ванной. Он ощущал себя опустошенным, словно выпитым без остатка. Головная боль не прошла совсем, лишь отступила и маячила теперь фоном на краю сознания. Джеку было плевать. Ему хотелось рассказать обо всем поскорее Сэму, сбросить со своих плеч эту тяжесть. Уж кто-кто, а Сэм точно заслуживает по крайней мере честности, считал Джек. Небо за окном, словно внемля его молитвам, угрожающе посерело. За ночь ветер нагнал серые дождевые облака, и теперь бесновался за окном так сильно, что дрожали стекла в раме. Собиралась гроза. *** До штаб-квартиры Maverick Джек добрался основательно вымокшим. Едва он вышел на улицу, как ливанул дождь. Джек помчался к остановке, надеясь укрыться под козырьком, однако дождь молотил крупными каплями, и очень скоро вода стала стекать с волос и одежды. На земле образовались большие лужи, редкие прохожие даже не пытались спастись зонтиками ― холодный ветер просто-напросто вырывал их из рук. Люди, как Джек, втягивали головы в плечи и старались идти быстрее. Хорошо, хоть автобуса долго ждать не пришлось. Едва ли в его огромном брюхе было намного теплее, чем снаружи, но суше уж точно. Да и людей было немного: утренняя толчея давно схлынула, и Джек уселся у окна, наблюдая за стекающими по стеклу каплями и стараясь не слишком громко стучать зубами от холода. Удавалось плохо: на каждой остановке автобус услужливо распахивал большие стеклянные двери, и по кабине гуляли сквозняки. Пакостная, мерзкая погода для начала лета. Джек, впав в оцепенение, ощущал, как леденеют кисти рук и ступни в насквозь промокших тряпичных кедах. Едва ли парень стал бы прыгать в такой обуви по лужам осознанно, но когда асфальт сплошь затянуло водой, выбора не было. Когда наконец объявили его остановку, Джек совсем замерз. Выходить ли под проливной дождь, оставаться ли в сухости, ему было все равно. Правда, немного придавала сил мысль, что в здании Maverick будет тепло, можно будет выпить чашечку горячего кофе из автомата, но стоило ему оказаться перед большой железной дверью, лишь для виду обитой пластиком, как силы улетучились, а колени начали трястись вовсе не от холода. Он так и не придумал, что сказать Сэму, и говорить что-либо вдруг абсолютно расхотелось. Наоборот, появилось желание убежать, забиться в собственную квартирку, словно в нору, а еще лучше ― под одеяло, там тепло и темно, и нет никого. Джеку стоило большого труда толкнуть тяжелую дверь и войти внутрь. Девушка-секретарь встретила его сочувственной улыбкой: она наверняка знала, что творится на улице. На этот жест вежливости Джек ответил лишь мимолетным кивком. Он сразу же прошел к лифту. Где-то наверху хлопали, закрывались и открывались двери, переговаривались люди. Джек ощущал их скорее неким шестым чувством, нежели слышал, а может просто знал, что происходит наверху. По крайней мере, в общих чертах. Сейчас Maverick был полон сотрудников. Их было немного, едва ли больше пятидесяти человек, но уже куда больше, чем в самом начале, когда они только-только начали завоевывать себе место под солнцем. Джек невольно вспомнил Патриотов, чью деятельность обеспечивали сотни и сотни людей, и против воли поежился. Именно этих воспоминаний ему сейчас и не хватало для полного счастья. Решив, что так можно и целую вечность простоять, Джек вздохнул и нажал таки кнопку вызова лифта. Долго ждать не пришлось, спустя несколько секунд раздался привычный звон, и двери распахнулись. В зеркальной стене кабины появилось его отражение. Вид оно имел до ужаса жалкое: мокрое, бледное, с посиневшими от холода губами. Ему показалось, что темные круги под глазами стали отчетливее, но вглядываться Джек не стал, отвернулся от самого себя, побеждая желание размахнуться и ударить по стеклу кулаком. Внутри кипела паника. Сейчас откроются двери лифта, и он увидит Сэма. Увидит Сэма, и не сможет вымолвить ни слова. Или выпалит все сразу… Додумать Джек не успел. Лифт остановился, двери действительно распахнулись, но парень увидел лишь пустой коридор. Никакого Сэма. Подумалось, что тот вообще может отдыхать дома, или быть на задании. Джек ухватился за эту мысль с радостью, успокаивая себе душу. Если Сэма нет в здании, то это откладывает объяснение, которому Джек не придумал даже начало. «Откладывает, но не решает проблему», прошептал внутренний голос, который парень не без оснований принимал за совесть. «В конце концов», сам себе возразил Джек, обозлившись на себя за страх и нерешительность, «в конце концов, мы с ним просто переспали пару раз. Мы никогда не говорили друг другу «люблю» или что-то в этом роде». Но от этих мыслей за версту разило фальшью, и Джек не мог от нее так просто отмахнуться. Однако придумать он ничего не успел: Джек как раз протянул руку, чтобы открыть дверь в комнату отдыха, где стояла кофе-машина, как та сама собой распахнулась, и Джек лицом к лицу столкнулся с Сэмом. Тот посмотрел на Джека удивленно, а парень прирос к месту, судорожно соображая, что же сказать, ожидая какой-нибудь обычной любезности вроде «Привет, ты уже вернулся? А я и не знал», но Сэм ничего такого не говорил. Вместо этого он спросил: ― Сухая одежда есть? Вопрос настолько выбивался из сценария, придуманного Джеком, что тот лишь поморгал ошалело. ― Я спрашиваю, есть ли у тебя сухая одежда, ― терпеливо повторил Сэм. ― Нет, ― ответил Джек, силясь посмотреть Сэму в глаза. Почему-то это казалось сродни подвигам Геракла. Сэм укоризненно покачал головой, но ничего не сказал, лишь махнул рукой, чтобы Джек шел следом. Тот послушался, словно ручной щенок. ― Как Нью-Йорк? ― мягко спросил Сэм, шагая рядом. Джек, пытаясь сообразить, куда его ведут, вздрогнул, открыл было рот, чтобы честно-честно все рассказать, но вместо этого вдруг услышал свой голос: ― Еще не смыт океанской волной, увы. ― Что, не понравилось? ― недоверчиво протянул Сэм. Джек в ответ лишь пожал плечами. В этот момент он и впрямь жалел, что Нью-Йорк не поглотило огромным цунами. Сэм, вопреки ожиданиям, допытываться не стал. Джек поглядывал на него украдкой, но тот шел легко и беззаботно, в своей привычной манере двигаться, чем-то напоминая кота. Вот только лицо у Сэма было каким-то напряженным. Едва уловимо напряженным, но все же. Впрочем, Джек не был уверен, что это не плод его воображения: сейчас он и от собственной тени шарахался. Когда они пришли к раздевалке, примыкающей к тренировочному залу, Сэм сразу же подошел к своему шкафчику. ― Держи, ― он протянул Джеку футболку, чистую и сухую. Парень посмотрел на него непонимающе. ― Переодевайся, ― приказал Сэм, пихая футболку Джеку в руки и вновь поворачиваясь к шкафчику. ― Или ты собрался весь день ходить в мокрых вещах? Джек промолчал. Следующими на белый свет Сэм выудил тренировочные штаны. Осмотрел их внимательно, да вновь пихнул Джеку в руки. ― Вперед, солдат! ― Сэм хлопнул Джека по плечу. ― Я даже могу отвернуться, если ты стесняешься. Джек фыркнул насмешливо и молча принялся стягивать с себя мокрые вещи. Взгляд Сэма, изучающий его оголенное тело, жег кожу, но парень упрямо переодевался в сухую одежду, делая вид, будто бы ничего не происходит. Футболка и брюки оказались ему широки, но по росту подходили почти идеально. ― Спасибо, ― сказал Джек, нервно комкая собственные мокрые вещи. Он уже понял, что завести разговор о Розмари у него не получится. Только не сейчас. ― Давно ты вернулся? ― спросил Сэм, пристально вглядываясь ему в лицо. Джеку безумно захотелось спрятаться от его взгляда, уползти, словно упырю от солнца. ― Вчера днем, ― ответил Джек. ― Извини, что не позвонил. Я устал после перелета, приехал домой и сразу же уснул. ― Я мог бы забрать тебя из аэропорта, ― сказал Сэм. Джек взглянул на него украдкой, и ему показалось, будто лицо его прояснилось. ― Мне не хотелось тебя беспокоить, ― пробормотал Джек. ― Ерунда, ты меня не беспокоишь. ― Когда я прилечу в следующий раз, то обязательно позвоню тебе первым делом, ― выпалил Джек примирительно, тут же кусая себя за язык. Он нес полную околесицу, что-то диаметрально противоположное тому, что следовало бы сказать. Сэму тем временем надоело смотреть, как Джек нервно комкает собственную мокрую одежду в руках. Он выхватил вещи, развесил их в своем шкафчике, да закрыл его. ― У тебя все в порядке? ― спросил он, глядя на Джека внимательно. ― Конечно. Все хорошо. Я просто устал, ― ложь сорвалась с губ легко, Джек даже угрызений совести толком не почувствовал. Мысленно он отложил решающий разговор на более удобное время, решив расставить все по местам, едва подвернется случай. *** Дни шли за днями, а удобного случая все не представлялось. Почти сразу же Борис отправил их на здание: в кои-то веки вдвоем. Замбия укрепляла свои позиции на мировом рынке, Maverick, в свою очередь, укрепляли свои. И все были счастливы. Почти. Сэм к Джеку не лез почти, лишь изредка занимал разговорами. Разговоры большей частью были ни о чем, пустопорожний треп. Джек частенько ловил на себе его настороженный взгляд, порывался пойти и объяснить все, да слов как-то не находилось. Их не было, Джек проклинал себя за это, рычал и шипел на всех, на Сэма больше всего, но тот ничего не говорил, хотя Джек видел, нутром чуял же, что тот что-то понимает или хотя бы догадывается. Джеку не давала покоя эта молчаливость Родригеса, ставшая поперек горла немым укором, но и докапываться до нее он не хотел ― своих проблем хватало. Розмари он все же позвонил. Был момент, когда Джек держал в руке яркую, кислотного желтого цвета бумажку с её номером и думал, а не выкинуть ли этот клочок в мусорку, однако он не выкинул. В сознании тут же всплыла картина, которой он тешил себя долгими днями: собственный дом, красавица и умница жена, дети, тихая жизнь, идиллия. «Судьба дает тебе шанс», повторял себе Джек раз за разом, «не глупи и не думай от него отказываться!» К тому же, Роза приняла его сбивчивые объяснения о том, что он смутился, переволновался и вообще чувствует себя безумно неловко. Она тихонько фыркнула в трубку и сказала своим нежным, словно шелк, голосом: «Ничего страшного, Джек, со всеми бывает». Теперь они переписывались в соцсетях, Джек даже специально ради этого завел себе страничку. Диалог выходил каким-то пустым и непонятным, с бесчисленными вопросами в духе «привет, как дела, что ты делаешь?». Розмари писала об университете, об учебе, об одногруппниках. Джеку приходилось ограничиваться собственной ложью или дежурными фразами. В его мечтах выходило, что едва он установит контакт с Розой, все наладится самой собой, но само собой ничего не налаживалось. Джеку приходилось судорожно придумывать все новые и новые аспекты своей жизни, запоминая горы мелочей, чтобы не оплошать где-нибудь и не выдать свою ложь. Приходилось держаться на расстоянии от Сэма, и каждый его жест дружелюбия лишь сильнее ранил. Джек давно уже понял, что его странная немота и категоричное нежелание говорить с Сэмом о Розмари связано с таким же категоричным нежеланием сводить их общение к чисто деловому. Это убивало похлеще всего остального: Джек от всей души осуждал людей, терзающих других ради забавы, но вдруг сам оказался в такой вот личине, чужеродной и абсолютно ему не свойственной. Он убивал людей, делал это быстро и качественно, а не подвергал их моральным пыткам. В довершение всего Сэм отказался продолжать тренировки. ― Ты меч-то едва можешь держать, про нормальный удар я вообще молчу, ― строго ответил он на вялое возмущение Джека. Тот промолчал: тренировочный меч действительно едва не выпадал из рук всякий раз, когда Джек вздумал начать тренировку. Порой парню казалось, будто бы на него ополчилось даже собственное тело. ― Вот что, Джек, ― сказал Сэм после долгого молчания. Лицо у него было тревожным. ― Если тебя что-то беспокоит или что-то не так, ты всегда можешь рассказать об этом. Райден посмотрел на него зло, почти с ненавистью. Подумать только, и это Самуэль Родригес, язва и заноза в заднице, предлагает ему моральную помощь и поддержку! Сквозь пелену вялой, искусственной и насквозь фальшивой злости Джек ясно видел, что привело его в такую ярость: останься Сэм таким же язвой, каким казался на первый взгляд, все было бы куда проще. И Джеку было бы проще обманывать его, говоря, что все в порядке, и было бы проще рассказать о Розе, не испытывая угрызений совести. И не пришлось бы осознавать собственное ничтожество. ― Ничего, Сэм, я просто устал, ― ответил Джек. Подавить в себе вспышку ярости оказалось легко, словно пробить стену из бумаги или картона. ― Мне не нужны больше тренировки. Извини, что я зря потратил твое время. Джек ушел, не дожидаясь ответа, спиной ощущая тяжелый взгляд Сэма. «Надо срочно завязывать со всей этой ерундой, пока я не решил ласточкой полетать с моста», устало подумал Джек, бредя по коридорам штаб-квартиры. *** ― Джек, прекрати на всех шипеть, ― устало сказал Сэм. Они сидели в кафе: Джек, Сэм и ребята из Maverick ― день рождения Кортни выпало на обычный трудовой день, и она пожелала отпраздновать его с коллегами после работы. Джек впервые оказался на подобном празднике и, не будь его нервы истощены до предела, он, несомненно, получил куда больше удовольствия. Виновница торжества сияла от радости, одной из причин которой было тонкое золотистое обручальное кольцо с небольшим брильянтом. Джек, по личным причинам не заметивший, как Кевин упорно и настойчиво прорубавший себе путь к сердцу девушки, достиг успеха, теперь мучился, глядя на счастливую пару. Тяжело наблюдать за чужим счастьем, когда у тебя самого на душе скребут кошки. Наверняка в иное время он бы запросто утешил себя мыслью, что у них с Розой будет все точно так же: нежные, полные обожания взоры, смущенный румянец на щеках и искрящееся счастье в глазах, но рядом был Сэм, присутствие которого неизменно означало для Джека чувство вины. Именно поэтому парень срывал на всех вокруг свою злость, абсолютно этого не замечая. ― Ни на кого я не шиплю! ― раздраженно ответил Джек, метнув в мечника разъяренный взгляд. Глаза Сэма остались такими же спокойными, разве что чуть сузились. От прежнего внимательного участия в них не осталось ни следа, и Джек понимал, что винить в этом, кроме себя, некого. ― Думаю, мне стоит пойти подышать свежим воздухом, ― Сэм поднялся, улыбнулся испуганной Кортни успокаивающе. ― Скоро приду. Джек, тебе лучше пойти со мной. ― Я не… ― Джек. Голос Сэма был тверд, непреклонен, но дело было даже близко не в этом. На Джека накатило ощущение неминуемого конца, и оттягивать его не было смысла. Они вышли на улицу. Смеркалось, но город все еще тонул в дневном жаре: тепло отражалось от асфальта, от стен домов и их раскаленных крыш, от самих людей. Не помешал бы дождь, но на него надеяться не приходилось. Джек поймал себя на мысли, что слишком часто думает о дожде. О проливном, ледяном дожде, который шел несколько недель назад. ― Я внимательно тебя слушаю, ― хмуро проговорил Джек, скрещивая руки на груди. Собственный непроизвольный жест расстроил его еще больше. Ему только началось казаться, что Сэма не нужно опасаться, как хрупкое доверие тут же рассыпалось на части. ― Джек, объясни, будь добр, что с тобой творится, ― голос Сэма был уставшим. Не злым, не насмешливым, не равнодушным, хотя Джек, видят боги, согласился бы и на это. От этой усталости щемило сердце: Джек понимал, что истинная причина кроется в нем. ― Я жду. Парню дико захотелось посмотреть Сэму в глаза, но Джек так и не смог поднять собственный взгляд, прикованный к грязно-белым носкам его же кед. Терять было нечего. ― В Нью-Йорке я встретил девушку… ― начал Джек, судорожно стискивая пальцами свою рубашку. ― Мне кажется, я в нее влюбился. ― И? Из-за того, что наш юный ниндзя наконец нашел ту первую и единственную, ты срываешься на всех вокруг? ― спросил Сэм. Джек ожидал, что тон его будет неприязненным, но реальность оказалась куда болезненней ожиданий. ― Я не знал, что делать… с нами, ― смущенно пробормотал парень. ― Ах, с нами? ― зло фыркнул Сэм. ― Тебя замучило чувство вины за то, что ты такой мудак: не сказал ничего мне, наплел с три короба, что все у тебя в порядке, еще и свою бедную ненаглядную наверняка обманул? Этим ты оправдываешь свою агрессию? ― А твоя агрессия, Сэм? ― тут же завелся Райден. Он понимал, что Сэм прав целиком и полностью, но это лишь злило его еще больше. ― Ты же сам над всеми зубоскалишь. ― Именно, ― пожал плечами Сэм. На фоне кипящего от негодования Джека он выглядел почти спокойным. ― Я зубоскалю. Но не срываю на людях свое собственное чувство вины, неудовлетворенности и осознания собственного ничтожества. Джек молчал, чувствуя, как пылают щеки. Он сам не раз ловил себя на этих же самых мыслях, но в собственной голове это было и вполовину не так обидно, как из чужих уст. ― Обещаю больше не доставлять тебе хлопот своей ничтожной персоной, ― тихо сказал Джек, так и не осмелившись глянуть Сэму в глаза. ― Детка, мы работаем с тобой вместе, нас с тобой вместе отправляют на задания, ― Джек уже и забыл, когда Сэм действительно язвил зло и беспощадно в его сторону: обычно доставалось политикам. Родригес мастерски владел своим голосом, одними интонациями выделяя главный смысл собственных слов, не оставляя собеседнику вопросов, была ли это дружеская шутка или же самая настоящая издевка. И сейчас Сэм издевался. ― Думаю, ты найдешь в себе силы перетерпеть меня на работе. ― Верно, найду. Благо, у меня богатейшие залежи терпения. ― Я никогда в тебе не сомневался. ― Ну, как же. ― Тогда… Не думаю, что мне стоит возвращаться обратно в кафе. Лучше я домой пойду. ― Как хочешь, ― даже не глядя на Сэма, Джек знал, что тот равнодушно пожимает плечами. Он развернулся и побрел прочь, ощущая себя опустошенным. Джеку казалось, что после решающего разговора с Сэмом у него свалится камень с души, но легче не стало. Это опустошение тоже было ему знакомым ― оно всего лишь спутник бессилия, не приносящий облегчения. «Сможет ли мне помочь Роза?» с тоской подумал Джек. Почему-то ему так не казалось. «Это просто от отчаяния», он попытался себя успокоить, «с ней все обязательно придет в норму. Обязательно». *** Сэм постоял еще некоторое время на улице, пытаясь унять нервную дрожь в пальцах. С большим трудом вспоминались прошлые уроки из детства: подавить в себе гнев, не дать ему захватить разум. До сего дня удавалось легко, почти автоматически, но этот день явно можно отмечать в календаре одним из худших после смерти отца. Сэм попытался понять, было бы ему больнее, если бы Джек пришел сразу и честно все рассказал, а не портил всем вокруг кровь не одну неделю, но в итоге решил, что все едино: было неприятно и, черт возьми, больно. Ужасно хотелось разнести в щепки здание, превратить в щепки стулья и столики, выбить окна, вышвырнуть посетителей. Хотя бы прицепиться к одному из любопытных прохожих, наблюдавших их с Райденом ссору, чтобы сорваться, выместить злость. Но Сэм ничего такого делать не стал. Вместо этого он глубоко вздохнул, закрыл глаза и досчитал до десяти. Предстояло еще идти к Кортни и Кевину, а потом объяснять, куда делся Райден. Сэм лишь надеялся, что у него хватит сил и самообладания.