***
31 октября. 3 часа ночи Кладбище Пер-Лашез, одно из самых знаменитых мест захоронений Парижа. Огромное пространство могильных памятников и скульптур. Наряду с могилами известных писателей, мыслителей, актеров, композиторов, и других важных деятелей культуры и политики, здесь расположено множество безымянных надгробий, покрытых вековой пылью и почти провалившихся в землю. Хаотичный порядок захоронений и их огромное количество позволяет легко заблудиться и потеряться на этом знаменитом кладбище. Единственные люди, которые могут без труда здесь сориентироваться – ночные сторожи, охраняющие это место вечного упокоения. Гроза, бушующая над Парижем на протяжении нескольких часов, достигла и кладбища. Земля размокла от потоков льющейся с неба воды и грязными, бурыми ручьями текла между могильными памятниками. Молнии прорезали небо своими огненно-белыми вспышками, на короткие мгновения, освещая место вечного траура. Оглушительные раскаты грома сотрясали воздух и землю. Ледяная стена дождя сокращала видимость, и было невозможно различить, что происходит на расстоянии пары футов. Темные развесистые деревья скрипели и трещали своими длинными ветвями. На окраине кладбища, неподалеку от железной кованой ограды, располагалась простая надгробная плита из черного мрамора. На ней были указаны лишь годы жизни похороненного человека, ни имени, ни фамилии. Его друзья, позаботившиеся о погребении останков, нарочно не стали составлять эпитафий, опасаясь возможного осквернения и надругательства над могилой. Капли дождя барабанили по каменным дорожкам аллей, пузырясь в образовавшихся лужах, словно давая понять, что этот ливень зарядил надолго. Всполохи молний отражались в зеркальной поверхности черного отполированного мрамора, брызги воды быстро стекали по каменной плите и уходили в землю. Налетевший ураганный ветер беспощадно трепал развесистые старые ивы, растущие неподалеку от безымянной могилы. Казалось, все живые существа попрятались и забились в свои норы, не желая оказаться на улице во власти разыгравшейся стихии. Но, какая-то черная тень, мелькая более осязаемой и темной точкой на фоне ночного грозового неба, кружила над кладбищем Пер-Лашез. Вспышки молний, короткими очередями прорезая небо, позволяли на долю секунды различить в непроглядной тьме силуэт парящей крупной птицы. Вдруг, очередной разряд небесного огня зигзагообразно разорвал мглу и с громким треском ударил в одну из могил, раскалывая надгробие. Наэлектризованный воздух содрогнулся от последовавшего вслед за этим громового раската. Птица, издав протяжный резкий крик, эхом вторящий грому, снизилась, и оказалась над тем местом, куда ударила молния. Черная мраморная плита оказалась расколота надвое. По камню расползались мелкие трещины, и он казался еще темнее, чем был. В разлом плиты затекала вода, быстро впитываясь в могильную землю. Ворон спустился вниз и приземлился на один из осколков развороченного камня. Птица, вальяжно проковыляв по мрамору до самого разлома, вдруг принялась с силой долбить клювом по краю отколовшегося надгробия. Этот стук сопровождался тихим гулом, раздававшимся из-под земли. В одной лапе ворон сжимал какую-то маленькую блестящую вещицу. Он пытался расковырять надгробную плиту своим острым черным клювом. Вдруг, земля могилы, в том месте, где был разлом, начала прогибаться наружу. Словно кто-то отчаянно пытался прорваться наверх. Увидев это, ворон пронзительно каркнул и стал ждать. Размокшая от ливня земля пошла трещинами и, наконец, один небольшой пласт отвалился в сторону, образовывая крошечный проем. Через секунду из могилы показались бледные человеческие пальцы, перемазанные грязью. Еще мгновение, и на поверхности оказалась вся кисть, за ней вторая. Руки расширяли проход, отчаянно отбрасывая комья тяжелой земли. Они уже были освобождены почти по локоть и цеплялись пальцами за острый скользкий край черной мраморной плиты. Раздался громкий тяжелый вздох, переходящий в стон боли, и из могилы показалась голова человека, а потом и его плечи. Птица отпрыгнула назад и снова пронзительно вскрикнула, словно подбадривая рвущегося из могилы человека. Он дотянулся до надгробия и схватился за него бледными грязными пальцами. Приложив недюжинное усилие, человек отодвинул его, прокладывая себе путь наверх. Он подтянулся, цепляясь за край плиты, и по пояс оказался снаружи. Еще одно маленькое усилие, и, оттолкнувшись ногами от просевшей земли, он оказался на поверхности. Размоченная могильная грязь скользила под его руками и коленями, но он, передвигаясь ползком, добрался до мощеной дорожки рядом со своей могилой и без сил лег на камни. Вся его одежда была перемазана липкой коричневой глиной и черной землей. Она комьями застряла в его отросших поседевших волосах, свисающих на лицо. Человек просто лежал, уткнувшись лбом в каменную дорожку, не обращая внимания на текущую по ней воду. Ливень полностью вымочил его одежду и волосы. Вдруг, рядом с ним приземлилась та самая черная птица и, издав какое-то негромкое хриплое воркование, коснулась клювом его вытянутой вперед руки. Человек приподнял голову и мутными глазами уставился на птицу. Его лицо было абсолютно бледным, кожа плотно прилегала к черепу, очерчивая его запавшие щеки и заостряя скулы. Под глазами залегли темные, почти черные круги. Некоторое время он непонимающе смотрел на ворона. Птица же, чуть наклонив голову, шагнула ближе к его руке, лежащей ладонью вверх, и вложила в нее тот маленький блестящий предмет, что держала в своей когтистой лапе. Это было тонкое серебряное кольцо со сверкающим черным агатом в центре. Едва оно коснулось поверхности ладони, как человека вдруг пронзила страшная, оглушающая боль, заставляя согнуться пополам и зайтись пронзительным криком. Словно всполох ослепляющей молнии, разрывающего белого света, пронзил его голову. Мужчина бился в судорогах, не в силах пережить эту страшную боль. Но, через какое-то время он вдруг затих, и, тяжело дыша, сжался в комок, подтянув ноги к груди. Вода, повсюду была вода. Он умывался этим небесным потоком, охлаждающим его голову, чуть не разорванную адской болью. Более менее отдышавшись и придя в себя, он приподнялся на локтях и, зажав в пальцах кольцо, надел его на мизинец своей левой руки. Ворон, наклонив голову набок, внимательно за ним наблюдал. Мужчина посмотрел на него своими странными разноцветными глазами и, едва улыбнувшись, хрипло произнес: - Nevermore…***
Кардинал Леброн расположился в своей спальне и готовился отойти ко сну. Выпитый с Дефаржем коньяк давал о себе знать, он ударил мужчине в голову, погружая его в приятное дремотное оцепенение. За стеклянной дверью, выходящей на балкон, бушевала непогода. Капли дождя дробно стучали по стеклу, успокаивая нервы своим ритмичным шумом. Старик, слегка поежившись, запахнул поплотнее свой бархатный халат. Натянув на плешивую голову ночной колпак, Леброн сбросил мягкие домашние туфли и, забравшись на белую пуховую перину, укрылся одеялом. Глаза старика стали слипаться и вскоре он задремал, сложив на груди руки и похрапывая. В дверь заглянул личный камердинер кардинала и, убедившись, что его хозяин крепко спит, не стал его будить. Он потихоньку погасил настольную лампу, которую забыл выключить месье Леброн, и вышел из спальни, закрыв за собой дверь. Слуга удалился в свою комнату, занимаемую им по соседству с кардиналом. Он не слишком любил дождь, шум которого сильно его раздражал. Поэтому камердинер заткнул уши берушами и преспокойно улегся спать. Этой ночью гроза его не потревожит. Кардинал уже видел десятый сон, когда часы в его комнате остановились на половине четвертого утра. Среди шума непрекращающегося ливня вдруг раздался отчетливый настойчивый стук. Словно кто-то желал найти приют в доме Его Высокопреосвященства в эту грозовую безлунную ночь. Леброн услышал его и заворочался во сне. Стук раздался громче и как будто ближе. Старик, просыпаясь, приоткрыл один глаз и прислушался. Нет, все тихо. Это всего лишь дождь. Должно быть, ему послышалось. Мужчина перевернулся на другой бок и натянул одеяло по самые уши. Громкий удар в балконную дверь заставил задребезжать тонкое стекло. Кардинал подпрыгнул от неожиданности и резко сел на постели. Он посмотрел в сторону балкона, шум был слышен именно оттуда. В темноте ничего невозможно было разобрать. Мужчина, прищурив подслеповатые глаза, напряженно вглядывался во мрак, пытаясь определить источник раздражающего звука. Кто-то снова со злостью ударил по стеклу, требуя, чтобы его впустили. Кардинал вздрогнул, окончательно стряхивая с себя остатки сна. Он выбрался из-под одеяла и свесил вниз ноги, угодив ступнями прямо в домашние туфли. Назойливый стук не прекращался, и мужчина, рассерженный своим внезапным пробуждением, громко позвал камердинера. Но, слуга его не услышал, не смотря на тонкие перегородки между их спальнями. Он попросту крепко спал. Кардинал, ругаясь, на чем свет стоит, и, пеняя на своего нерасторопного слугу, поднялся с кровати и сделал несколько шагов в сторону балкона. Леброн подумал, что неприятный, раздражающий стук издает распахнувшаяся рама второй двери или какая-нибудь ветка одного из окружающих балкон деревьев, раскачиваемая ветром. Он старался не думать о том, почему этот стук был таким отрывистым и назойливым, словно издавало его какое-то живое разумное существо, желающее попасть в его спальню. Отбросив свои опасения, мужчина приблизился к балкону и, отодвинув щеколду, резко распахнул ее наружу. Вместе с воем бури и потоками холодной воды, льющейся с ночного неба, в комнату ворвалась крупная черная птица. Леброн, у которого сердце подскочило к горлу, а потом рухнуло в пятки, подпрыгнул на месте и поспешно захлопнул дверь, опасаясь впустить еще какого-нибудь незваного гостя. Бормоча молитву и поспешно осеняя себя крестным знамением, мужчина обернулся, надеясь выйти из комнаты и позвать кого-нибудь из слуг, чтобы они поймали эту зловредную ночную птицу и выбросили ее обратно на улицу. Но, повернувшись спиной к балкону, кардинал остолбенел и замер на месте. Перед ним, вальяжно расположившись в его любимом кресле с высокой спинкой, сидел человек, и, закинув ногу на ногу, гладил черную птицу по взъерошенным мокрым перьям. Очередная вспышка молнии позволила дрожащему от ужаса хозяину спальни рассмотреть своего полуночного посетителя. Это был высокий мужчина с неестественно белыми, будто седыми, мокрыми от дождя волосами, облепившими его голову и спускавшимися на плечи. Одежда была перепачкана грязью и липла к его мертвенно-белой коже. Его шею, подобно бархотке, какую носили дамы, прямо посередине разделял красно-лиловый шрам. Казалось, будто этот ужасающий рубец всё еще кровоточит. Глаза мужчины заметно различались по цвету и холодно мерцали в темноте опасным кровожадным блеском. Он безо всякого выражения смотрел прямо на перепуганного кардинала и насмешливо улыбался. Разжав свои бледные губы, он вдруг отчетливо произнес: - «Как-то в полночь, в час угрюмый, полный тягостною думой, Над старинными томами я склонялся в полусне, Грезам странным отдавался, - вдруг неясный звук раздался, Будто кто-то постучался - постучался в дверь ко мне…»* Голос мужчины был низким и странно хриплым, с какими-то скрипучими, металлическими нотами, пробирающими до самых костей. Леброн почувствовал, как на голове остатки седых волос зашевелились и стали дыбом от охватившего его ужаса. - Кто ты?! Как ты здесь очутился? – дрожа от страха, воскликнул кардинал. Его собственный голос сорвался на фальцет и дребезжал, как у древнего старика. - О, мы ведь не знакомы с вами лично, Ваше Высокопреосвященство, - вдруг вежливо улыбнулся гость. – Позвольте представиться, Эрик Дестлер. Думаю, вы обо мне слышали, - сказав это, мужчина слегка приподнялся и поклонился кардиналу. Ворон вдруг пронзительно каркнул и, взмахнув крыльями, перелетел из рук мертвеца на высокий платяной шкаф. Леброн, представляя собой скульптуру воплощенного ужаса, выпучил глаза, не смея отвести взгляд от своего собеседника. Он разжал пересохшие губы и тихо пробормотал себе под нос: - Нет, я всё еще сплю… Нет, это ведь невозможно. Это сон, галлюцинация. Всему виной чертов коньяк, - мужчина зажмурился и несколько раз ущипнул себя за руку, желая очнуться от этого ужасного кошмара. Он снова открыл глаза и посмотрел на гостя. Тот смотрел на него и не собирался никуда исчезать. Вместо этого, он с заметным интересом наблюдал за действиями кардинала. Пожилой человек вдруг вскрикнул и, попятившись назад, натолкнулся спиной на книжный шкаф. - Это невозможно! Тебя нет! Ты умер!!! Мертвые не воскресают! Мне это кажется после разговора с Дефаржем! Это белая горячка! Тебя нет! - О, Ваше Высокопреосвященство, плохо же вы знаете Евангелие. Вспомните Лазаря из Вифании, - наставительно изрек гость, поднимаясь из кресла. Кардинал попытался отскочить от него назад, забыв, что за его спиной стоит книжный шкаф. Он толкнул его, и с полок упало несколько тяжелых томов. Охваченный страхом, дрожащий, словно в лихорадке, Леброн схватился руками за большой нательный крест, который висел на его шее. - Тебя нет!!! Это невозможно! Сгинь, нечистый! Сгинь! Это происки Сатаны! – закричал священник, потрясая своим крестом на длинной цепочке. Его глаза готовились вывалиться из орбит от смертельного ужаса. - Кстати, насчет Сатаны, - радостно улыбнулся Дестлер, делая несколько медленных, неторопливых шагов в сторону обезумевшего от страха человека. – Он шлет вам большой привет… Да скоро вы и сами с ним увидитесь. - Господи! Я заклинаю тебя именем Иисуса Христа! Что тебе нужно от меня, нечисть?! – завизжал кардинал, шугаясь в сторону. Его развеселившийся собеседник вдруг посерьёзнел и мрачно посмотрел на него. - Знаете, друг мой, за всё в этой жизни приходится платить. Вы крупно мне задолжали, Ваше Высокопреосвященство. Я ваш кредитор и я требую вернуть долг, - угрожающе улыбаясь, прохрипел мертвец. Он вдруг быстро шагнул вперед и схватил кардинала за голову, прикасаясь ладонями к участкам ничем не прикрытой кожи на лице Леброна. Старик страшно закричал, он начал биться и трепыхаться в руках своего гостя, но тот с наслаждением наблюдал за его мучениями. Его горящие лютой ненавистью разноцветные глаза были широко распахнуты, а губы кривились в звероподобном оскале. - Почувствуй, каково это, лишиться головы. Непередаваемое ощущение, не правда ли?! – злобно прошипел мертвец. Кардинал издал истеричный хрип, по его щекам бежали слезы боли и отчаяния. Он вдруг резко дернулся и сумел вырваться из объятий смерти. Обезумевший старик, шепча молитвы и испуганно вскрикивая, метнулся в сторону запертой стеклянной двери балкона, желая вырваться, сбежать, оказаться как можно дальше от этого мстительного демона, хохочущего ему вслед. Он налетел на стекло, в своем паническом умопомешательстве забыв об этом препятствии, и выбил его. Раздался громкий треск и на Леброна посыпались осколки, вонзаясь в тонкую дряблую кожу. Старик, совершенно обезумев от боли и всего происходящего кошмара, бросился вперед, на балкон, туда, где нет этого ужасного призрака, пришедшего за своим черным возмездием, туда, где нет этих дьявольских глаз! Но, он не успел вовремя затормозить и, налетев на перила балкона, врезался в заграждение, и, согнувшись пополам, по инерции перевалился через него и упал головой вниз… Раздался пронзительный перепуганный вопль, и вслед за ним, что-то с громким хрустом и чваканьем ударилось о камни мостовой. В наступившей тишине слышался только шум дождя. Мертвец вышел на балкон и окинул равнодушным взглядом своих ледяных глаз разыгравшуюся внизу трагедию. Прямо под балконом, валялось мертвое тело кардинала Леброна. Упав со второго этажа, старик размозжил голову о камни булыжной мостовой. Его руки изогнулись под неестественным углом, а из-под расколотого затылка растекалась большая лужа крови, смешиваясь с каплями дождя. Остекленевшие серые глаза смотрели в грозовое небо, рот был слегка приоткрыт. В него заливалась вода, вытекая через край вместе с кровью. Сверкнувшая молния на мгновение осветила фигуру стоящего на балконе человека. На его плече сидела черная птица. Но, уже через секунду, он растворился во мраке ночи. Слуги, услышавшие предсмертный крик своего хозяина, ввалились в комнату, протирая спросонья глаза. Они никого не застали внутри. Никаких следов пребывания постороннего. Заметив разбитую балконную дверь, они додумались броситься туда и посмотреть вниз. Обнаружив труп кардинала, слуги подняли на уши весь дом и два соседних. Кто-то побежал за жандармами, кто-то звал врача. Камердинер, которого разбудили ворвавшиеся помощники, вздыхал над телом своего мертвого господина.