Начало

Хагрид вышел на порог. Не глядя почесал за ухом сунувшегося носом в руку огромного пса. Дождь опять этот неуемный… От озера к замку шли два волшебника. «Малфой, – подумал он, сдвинув кустистые брови к переносице. – Плохая кровь». Второго волшебника Хагрид тоже узнал. Профессор Снейп, новый Глава Слизерина. Учителя Хогвартса – люди совсем из другого теста, люди особенные, да... Вот к чему в такую погоду к озеру ходить? Да еще с Малфоем? Глубоко вздохнув, Хагрид закутался посильнее в мохнатую накидку. Пойти бы проверить, как там Арагог. Пауки в последнее время вели себя странно, волновались – близко не подойдешь… *** Если бы какой-нибудь ученик-гриффиндорец осторожно приоткрыл дверь и заглянул в кабинет Директора, то перепугался бы не на шутку, даром, что гиффиндорец. А то и вовсе не поверил своим глазам. Но никакому ученику не подойти к двери незамеченным, да что там ученику – и взрослому волшебнику не подойти. И уж точно не открыть закрытую мощным заклинанием дверь. К лучшему. Ученикам Хогвартса ни к чему видеть Директора таким. Не было больше доброго волшебника со смеющимися глазами. Пропал, сгинул без следа. В голубых глазах бушевало ледяное пламя, и кабинет словно стал меньше, стены клонились, потолок давил. Встревоженный ожившей, древней, как сам их мир, магией феникс замер в клетке, прислушиваясь. Собеседник профессора Дамлдора остался невозмутим. Нет, здоровое чувство самосохранения было ему отнюдь не чуждо, но Шляпа знала, что делала, веками отправляя потомков Арманда Малфоя в Слизерин: у тех, кого природа не наделила безрассудной храбростью, прекрасное чутье на опасность. Или ее отсутствие. Грифиндорцы. Что с них взять? Нужно подождать: побушуют, и пройдет. Держать эмоции в узде… Скорее дождь пойдет снизу вверх. Однако, это совсем не значило, что Люциусу Малфою нравилось сие представление. Абсолютно не заслуженное. В этот раз. – Вы понимаете, что говорите?! Он не стал отвечать. К чему? Сейчас-сейчас гроза начнет утихать, и самый мудрый волшебник их эпохи сам увидит абсурдность своих вопросов. И единственной мотивацией для него останется только одна возможная в данной ситуации: желание оклеветать. Потому как допустить способность гриффиндорца предать другого гриффиндорца третий гриффиндорец просто не в состоянии. Ущербность психики. – Вы понимаете, что просите допустить мысль?.. Ах, ну вот мы и здесь. Дамблдор сцепил руки за спиной в мертвый замок, прошелся туда-сюда. – Они дружат с первого дня. Вам знаком концепт этого слова, Люциус? – Понятия не имею, о чем вы говорите. Сложно сказать, попала ли стрела его сухой иронии в цель. Дамблдор смотрел ему в глаза долго и тяжело. Похоже, здесь что-то личное, старательно укрытое покровами памяти. Но стоило боли лишь появиться на поверхности, как профессор одним ударом отправил ее на дно. Директор отвел взгляд и уставился в одному ему ведомую даль. Ничего хорошего там он определенно не видел. – Кто из них? – спросил он тихо. Кто из них? Блэк? Петтигрю? Люпин? – Мне это не известно. Темный Лорд отбыл в Албанию. Насколько могу судить, в его намерениях провести там не меньше семи месяцев. Возможно и больше. Причина таких перемен мне тоже не известна. Люциус помедлил – пожалуй, все сказано – и, пожелав Директору хорошего вечера, вышел из кабинета. *** Ссутулившись – теперь можно – Дамблдор дошел до стола. Стул скрипнул под ним. – Что тебе нужно в Албании, Том? Что же тебе нужно?.. *** В комнате тихо. За окном сосед-магл чинит горбатый автомобиль. – Маменькин сынок, – выплюнул Сириус с едва сдерживаемой злостью. – Гордость, понимаешь… «При исполнении высокого долга…» Блэк прилип взглядом к автомобилю, прислушался: за спиной тишина. Поверхность стекла оказалась неприятно теплой. – Ненавижу… Не-на-вижу… ненавижу… ненавижу… ненавижу… ненавижу… Чьи-то руки. Это Андромеда. – Чшшшшш… Все-все-все… Я кричу, понял Сириус c удивлением. Ору, как больной, как псих, каких только в Святого Мунго держать. Мысль непрошенной гостью потопталась на пороге, но входить не стала. Все. Все-все-все. Приговор. Андромеда пахла домом, которого у него не было, и свежим хлебом. Рука стала гладить его по голове, словно ребенка. Это Нарцисса. – Чшшшш… – У меня бутылка виски есть, – сказала Меда тихо. – Хотите? – Поздно совсем… Сколько там? Нарцисса оглянулась на настенные часы. – Половина двенадцатого. Ее стакан с виски был едва тронут. Пустая бутылка стояла на полу у изголовья дивана, касаясь горлышком безвольно свесившейся руки Сириуса. – Он и в детстве храпел, как лесной тролль, – Меда слабо улыбнулась. – Не буду будить. Пусть уже спит на диване. – А где Тед? – С Дорой у родителей. Ты трансгрессируешься? – Да. Яркий магловский фонарь над дверью. Меда крепко ее обняла и сделала шаг назад.