Ханин. Девочка, которая хотела умереть

      Ничто не наводило мыслей, что сегодня кто-то умрет. Этот день начался так же обычно, как начинаются сотни других. Солнце светило ярко, из окна доносились повизгивания счастливых детей, а с первого этажа дома доносился типично-домашний запах чего-то теплого и вкусного. Я вышла из комнаты, спускаясь вниз, и сразу же на лестнице столкнулась с мамой, которая на автомате пожелала мне доброго утра. В ее руке был телефон, она опять с кем-то разговаривала, улыбаясь в трубку.       Вчера я до дрожи боялась, что от глаз родителей не уйдет мой измятый внешний вид, повязка на запястье и самое страшное — опоздание. Но к моему великому и даже слегка обидному удивлению, никто не обратил внимания. Когда я пришла, отец сонно переключал каналы, наверняка накидавшись валиума*, а мать, как и сейчас, была слишком занята телефонным разговором. Я рассчитывала получить взбучку за свое неподобающее молодой девушке поведение, даже морально подготовилась, но… ничего. Они оба будто не заметили, что время на часах было больше девяти, и что их дочь выглядела так, словно ее насиловала группа парней.       В этом была вся суть. Родители всегда читали лекции о том, как я должна себя вести, какие правила соблюдать, запугивали тем, что применят наказание, если я ослушаюсь. Но по сути им плевать. Просто плевать с высокой колокольни, в чем сегодня я точно убедилась.       Анка решила навестить меня к десяти тридцати утра. Подруга выглядела озадаченной, когда оглядела меня, одетую в кофту, закрывающую руки до самых пальцев, но ничего не сказала. Не думаю, что Анка догадалась по поводу порезов.       — Сходим прогуляться? — как ни в чем не бывало спросила она.       Я не хотела гулять. Не хотела ни с кем разговаривать. Но, пожалуй, еще больше я не хотела оставаться дома, поэтому молча обулась и вышла за дверь. Это походило на немую сцену из кино. Мы пошли вниз по улице, не роняя ни слова, а ветер развивал наши волосы. Это напомнило мне то, как мы с девчонками шли на вечеринку, огибая злаковые холмы возле реки. Но в этот раз я не чувствовала, что наши с Анкой мысли говорят на одном языке. Сохраняя молчание, нам не было комфортно друг с другом. Мы просто молчали.       — Валерия говорит, что заболела, — спустя пять минут выдала подруга. — Я не верю ей, все дело в Мирославе, наверное. Как думаешь?       Я пожала плечом, думая о том, что мне нет дела до глупой блондинки, которая сама во всем виновата. Ладно, я злилась на нее за вчерашнее, как злилась и на Анку, и, может быть, в глубине души мне было дело. Но я не хотела, чтобы все было столь несправедливо в очередной раз. Вчера ни та, ни другая не беспокоились обо мне. Поэтому я пыталась не беспокоиться о Валерии.       — Гарри переспал с Боженой вчера, — не в тему ляпнула я, заставляя Анку остановиться и шокировано взглянуть на меня.       — Шутишь? — выпятила губу она. — А что Милош?       «А Милош — ничего», — с полуулыбкой подумала я, идя дальше.       Вскоре наш разговор перетек в прежнее русло, и мне начало казаться, что злость на Анку постепенно исчезает, зато появляется непонятная злость на себя. Я старалась не думать о том, почему она не интересуется, что я делаю в кофте при такой жаре, но в глубине души мне постоянно хотелось упасть на колени и разрыдаться в голос, изливая душу и рассказывая подруге обо всем, что случилось вчера. Мне безумно хотелось выкинуть тот груз из боли, который забетонировался где-то в груди. Слушая Анку, я несколько раз была близка к тому, чтобы остановиться, дать ей пощечину, а потом хорошенько встряхнуть ее за плечи и проорать: «Я вчера чуть не убила себя! Я пыталась уйти из жизни, понимаешь?!» В голове держалось понимание того, что происходящее ненормально: нельзя задеть осколком вены, а на следующий день просто идти и разговаривать о школе и соседях. Но я запихнула это глубже себя, как поступил бы любой другой на моем месте… В мире подростков так принято. Все молчат прежде всего о том, о чем молчать нельзя.       Да и спустя полчаса общение с подругой уже не напрягало меня, а потом я вовсе отвлеклась и на время обо всем забыла. Мы подошли к какому-то магазину, возле которого на кресле-качалке дремал хозяин заведения, если эту конуру вообще можно так назвать. Я и Анка со смехом провели взглядами по проводу, который тянулся из магазина и соединялся со старым вентилятором, который стоял на улице в метре от мужчины и обдувал его лицо, покачивая шляпу.       Подруга приложила палец к губам, подавая знак, что следует молчать. Я поняла ее намерения, поэтому предупреждающе толкнула рукой, но девушка лишь отмахнулась и на цыпочках прошагала внутрь пустого магазина. Мне ничего не оставалось, как со вздохом проследовать за ней.       — Анка, не делай этого, чертова клептоманка, — недовольно прошептала я, наблюдая за попытками подруги выманить из-за стекла пачку сигарет.       — Я что, дура разве — упускать такую возможность? — ответила мне она, забираясь с ногами на прилавок, чтобы стать выше.       Сзади послышались чьи-то шаги. Я вздрогнула, резко развернувшись, а Анка едва не поскользнулась, подпрыгнув от страха. Мое тело все еще оставалось обездвиженным, пока она уже улыбалась, продолжив начатое.       Перед нами с удивленным лицом стоял Зейн.       — Ты что, воруешь? — риторически спросил парень, приподняв уголок рта.       — А что, не видно? — смешливым шепотом ответила Анка, суя в карманы пачки Мальборо разных цветов.       — Я не с ней, — потупившись в пол, выговорила я, вызывая смех Малика.       — Не думаю, что мой дядя будет рад, когда проснется, — выдал он, отчего Анка слетела с прилавка и закусила губу. — Шучу, я не знаю того чувака.       Мы облегченно выдохнули, когда услышали это. Подруга замахала рукой у лица, пытаясь подсушить крапинки выступившего пота.       — Очень смешно, — буркнула она.       Зейн посмотрел на меня, и наши взгляды встретились. Я вспомнила, как он разговаривал с какой-то рыжеволосой девушкой вчера на вечеринке, и попыталась опустить взгляд, но было уже поздно: смущение явно отображалось на моем покрасневшем лице, потому что я спрашивала себя, был ли у них секс.       — У вас есть сигареты, у меня выпивка… — заговорил парень, все еще неотрывно глядя в мои глаза. — Не хотите присоединиться и пойти вместе на пляж? — его голос был приглашающим, это читалось в каждой ноте и между них.       Я начала отрицательно мотать головой, но на мое действие никак не хотела реагировать Анка.       — Почему бы и нет, — улыбнулась она.       Стоп-кран. Перед моими глазами ужасающими картинами пролетело все, что случилось вчера. Я согласилась выйти на улицу с Анкой, потому что знала, как мала вероятность, что Гарри пристанет ко мне средь бела дня у всех взрослых на виду, тем более, когда рядом моя подруга. Но если мы встретимся на пляже, где опять не окажется взрослых, где все напьются и потеряют бдительность, где он будет главным среди сверстников благодаря авторитету и распыляемому им страху…       — Я… я не могу.       — Ханин?       Анка последовала за мной. Также я ощущала, что Зейн пытается нагнать нас, когда магазин уже оставался позади. Вокруг головы вовсе не крутилось никаких сомнений насчет правильности моего решения, так что я уверенно топала вперед. Но досадно жмурилась потому, что сзади шел парень моей мечты — который возможно вчера неплохо провел время в компании какой-то рыжей — и вот сейчас, снова выглядя до бескрайности глупо, я просто убегала от него. Однако вскоре его рука все же дотронулась до моей лопатки сзади. И это не только остановило, но и изумило меня: какое ему дело? Он всегда то пытается защищать меня, то в упор не замечает. Сейчас я просто не знала кто он, что ему от меня надо и зачем я вообще ему сдалась.       Анка остановилась чуть поодаль, давая Зейну возможность поговорить со мной. Его карие глаза долго и напряженно изучали мое лицо, пока я шумно не выдохнула, принося извинения.       — Ты такая странная, — все, что он произнес, вгоняя меня в ступор.       Ему не хотелось узнать что-то? Задать вопросы? Тогда к чему все это, я просто не понимала.       Обвинив меня в странности, сам Зейн повел себя еще более необычно: он вдруг взял мою руку в свою. Я глянула на переплетение наших пальцев, а потом непонимающе взглянула ему в глаза. Не знаю, что он этим хотел сказать, но даже Анка от нас отвернулась, найдя сей момент интимным.       — Пойдем, — выдохнул он, для убедительности качнув головой.       — Зачем? — спросила я.       — Я хочу.       У меня бы челюсть сейчас отвисла, если бы не взгляд Зейна, буравящий меня насквозь. Я по-прежнему не знала и не могла предполагать, зачем он не только тратит свое время, но и зовет меня куда-то, но чувствовала, что мой мозг постепенно вырубается, замедляя активность.       Думаю, в этот момент существовало только три вещи на этой земле: я, Зейн Малик и электричество между нами. Мои глаза приковались к его губам, хоть и глупо было ожидать поцелуй. В какую-то секунду мне просто хотелось заплакать от всей ситуации и оттолкнуть его, но нет, я снова стояла столбом.       — Никто не обидит тебя там, — слегка улыбнулся парень, словно читая мои мысли. Но, завидев неуверенность в моих глазах, добавил: — Обещаю. Я не позволю.       Скачки процентов его заинтересованности во мне пугали. Я еще четко помнила ту картину на кухне в доме Мирослава вчера, но так же не могла сопротивляться интуиции, которая подсказывала, что я не могу быть полностью безразлична этому парню. От его слов меня словно торкнуло и повело, как от наркотиков. В общем, я согласилась, совсем забыв о Гарри, суицидальных мыслях, осколках, повязке, да обо всем на свете…       Я банально любила его. Я была подростком. В этот момент, когда рука Зейна держала мою, мир впервые не показался мне перенасыщенным черной краской. Все проблемы вдруг куда-то ушли, я почувствовала странное желание. Желание жить?       Короче говоря, я согласилась. Малик вернул обе свои руки в карманы штанов, но мы шли рядом, а Анка делала вид, что говорила с кем-то по телефону и плелась сзади. Я думаю, она просто претворялась, чтобы понаблюдать за чудом со стороны и не мешать нам. Тогда я точно убедилась, что любая негативная эмоция просто ушла из меня. Камень в груди значительно уменьшился в размерах и уже не приносил той тяжести.       Я была благодарна Зейну, не чувствуя никакого подвоха. А тем временем мы приближались к пляжу…       Знакомые голоса и громкий смех заставили мое сердце упасть. Один взгляд сразу вычислил присутствие там Гарри, Милоша, Божены и всех остальных ребят. Я остановилась, не желая идти дальше. Медленно, но верно сознание стало отрезвляться, а душу перевязало острыми нитями страха. Я чувствовала, как распадаюсь, не веря, что зная мои отношения с ребятами класса, Зейн правда привел меня к ним. Конечно, я могла предполагать, что они все здесь будут, но я надеялась на то, что это окажется не так. Почти убедила себя в том, что на этот раз мне повезет, и Зейн не допустит такой ошибки.       Я оглянулась на Анку, глазами говоря ей, что у меня приступ паники. Подруга на удивление поняла это, а потому перевела неодобряющий взгляд на Зейна.       — Я думала, мы не будем там, где Гарри, — осуждающе сказала она.       — Зейн? — я наивно спрашивала, ища в чертах лица парня успокоение, что он не отказывается от своих слов и защитит меня в случае чего.       Но Малик молчал, и вся его красота с каждой долей секунды меркла в моих глазах. Я уже стала догадываться, когда боковое зрение уловило, что Гарри идет сюда. Оцепенение целиком и полностью охватило меня, поэтому инстинкт самосохранения сработал не сразу, и я все стояла, шокированно смотря в карие глаза, которые вдруг потухли.       — Прости… — одними губами прошептал Зейн, прежде чем отошел в сторону.       Щелчок в голове. Впитав реальность, я сорвалась с места и побежала. Гарри рванул за мной.       Прошло три дня после ареста Стайлса, явных доказательств не было, и Гарри пришлось выпустить из участка. Однако Пейну все же что-то подсказывало, что это плохая идея. Он как всегда оказался прав.       Лиам дрожащими пальцами вынул диктофон и врубил его, едва не выронив, когда вдруг стал свидетелем разговора Анки с главным подозреваемым на улице. Ситуация не являлась лишь удачливой случайностью, потому что Пейн следил за Гарри всю дорогу, профессионально следуя по его пятам.       — Рассказывай, — в переулке голос парня отдавался эхом несмотря на то, что говорил он значительно тихо.       Лиам приоткрыл рот, покрываясь потом, когда разглядел, что в темноте что-то блеснуло в руке Гарри. Нож или любой другой возможный острый предмет был приложен к самому горлу начинающей плакать девушки.       — Я сказала им всё, как ты просил, — всхлипывая и втягивая сопли, проскулила Анка.       Пейн опустил взгляд на диктофон, молясь, чтобы после на записи этот разговор или хотя бы отрывки его были четко слышны.       — Что ты сказала, детка? — прорычал парень, совсем отличаясь от того тихони, который не так давно смиренно подвергался многочисленным допросам.       — Ничего не говорила ни про тебя, ни про Милоша, ни про то, что нас привел Зейн, клянусь. Все выглядело так, будто мы с Ханин сами прогулялись до пляжа, а дальше я включила дурочку и говорила, что ничего не знаю.       Лиам нахмурился, не веря, что слышит это. Он уже хотел выбраться из засады и рвануть скручивать обоих подростков, но судьба была против: он случайно задел ногой жестяную банку, которая тут же выдала детектива и дала Стайлсу возможность среагировать раньше.       Гарри был слишком молод и шустр, чтобы Пейн мог угнаться за ним, но Анка предпочла даже не сопротивляться. Обессилено скатившись по стене вниз, девушка всхлипывала и не двигалась с места до тех пор, пока Лиам, весь запыхавшийся, не вернулся обратно к ней. Гарри он, конечно, упустил.       — Так, красавица, а теперь у меня к тебе много новых вопросов, — сердито рыкнул детектив, хватая девчонку и поднимая с земли.       Я не плакала и не кричала, когда Стайлс повалил меня на песок, заламывая руки. Не звала помощь. Не сопротивлялась. Гарри потащил меня обратно к воде, где Милош и остальные пешки уже схватили Анку, Симона, Стефана и его девушку. Итак... главные неудачники школы в лапах жестокости. Мой взгляд падает на пустые бутылки и таблетки, высыпавшиеся из чьего-то кармана. Время замедляется, когда Гарри толкает меня, заставляя упасть лицом в песок.       Никаких чувств.       Никакого страха.       Никаких мыслей, кроме одной: «Зейн... меня... предал».