Игры марионеток

Судьба этого мальчишки могла сложиться каким угодно образом. Самым ужасным было предположение, что его уничтожит Нателла Редничук – родной по крови ему человек, опасаясь, что цепкая детская память когда-нибудь откроет правду на события той ночи. Но человек ли вообще она, ведь более жестокого, вероломного, циничного существа Маша не встречала. От воспоминания о ней вдоль позвоночника прошелся холодок, поджались ноги. Кем вырос потомок этого чудовища? Унаследовал ли полный паралич человечности? Или пытается искоренить в себе ген убийцы? Об этом есть только одна возможность узнать… –Лёнечка… –Я уже взял 2 билета на час ночи. Успеете принять душ, перекусить, немного отдохнуть и добраться до вокзала. В пол-одиннадцатого завтра мы будем уже в Москоу-сити и сможем перехватить Чванова сразу после обеда.– Кораблёв продолжал стоять, повернувшись к окну. Швецовой даже показалось, что вид улицы его занимает больше, чем дело, разговор с ней. «Обиделся опять, - предательски проскочило в сознании, но гордость остановила. - Сколько можно уже думать о нём?! Тем более, причин обижаться у него было значительно меньше, чем у меня». И как следствие мыслей, Швецова поступила, как истинная женщина – наперекор логике. …Она попыталась встать как можно тише. Лёня не повернулся, но Маша уловила, что Кораблёв провожает её взглядом через уголки глаз. Когда она встала за его спиной, Лёня не смог сдержать сдавленного выдоха. Нестерпимо хотелось дотронуться до него, самыми кончиками пальцев. А на прикосновение он мягкий и тёплый, хоть и напряжен как струна. Или это его серый кашемировый свитер, в котором он кажется ещё ближе и уютней... Швецову как будто током ударило, она практически отпрыгнула в сторону. А Лёня продолжал стоять без движения, только дышал значительно чаще. Не зная, как скрыть волнение, смущение и бог весть какие чувства, Швецова схватила в руки электрочайник. –Дома поужинаете. Некогда. Собирайтесь, я Вас домой отвезу… –Но у меня машина под окнами… – еще не придя в себя. –Ну, глупая Вы, моментами, женщина, Мария Сергеевна, – смешливым, как будто пьяным голосом.– Ну, куда она денется от Следственного комитета? Если даже угонят – найдут ведь. А, вообще, это же самая лучшая охраняемая парковка города. А гонять её до вокзала – резона нет. Я отвезу Вас домой, потом заберу из дома до вокзала через несколько часов, оставлю машину на площадке, а по возвращении – доставлю Вас лично в руки мужу. А Ваша ласточка будет Вас дожидаться у здания Следственного комитета. –Дима уехал… –Ну, ещё лучше! Ну, я хотел сказать, что это плохо, что вы расстались. То есть, не расстались, а просто временно не вместе. Одним словом, хватит мне морочить голову, собирайте вещи, – неизвестно когда Кораблёв успел взять в руки стренчкот Маши и нетерпеливо переминался с ноги на ногу. –А если меня Ковин не отпустит, это всё-таки командировка в другой город. Это надо утвердить. –Я попрошу – он отпустит,- а про себя: «Он, что, не мужик что ли». И сразу прочь саму мысль. Такой мягкий на ощупь стренчкот цвета «роял-блю» уже одет, сумку – на плечо, готова идти. Кораблёв забирает ключи, сам закрывает кабинет и стремительно под руку тянет по коридору… – Виктор Иванович, я забираю у Вас Марию Сергеевну на два дня. Оформите, пожалуйста. Ковин поднял глаза от бумаг, непонимающе посмотрел на тех, кто так бесцеремонно ворвался в его кабинет. – Куда Вам надо, Мария Сергеевна? Почему не доложили? В плане расследований не было… То ли атмосферное давление, то ли все потрясения последних дней наложили такой отпечаток на состояние Маши, но того, что с ней происходит, она не понимала абсолютно, наступила безвольность. В другой ситуации следователь Швецова не позволила бы так ею командовать, тем более Кораблеву, но сейчас... А что было сейчас? Ответ для неё был не определён. – Открылись данные, по которым у Анны Трусовой был знакомый из Москвы. Я вижу необходимость в общении с ним. Они часто перезванивались, и на протяжении всей слежки за Масловским Анна периодически ездила в Москву. Мы предполагаем, что к нему. Может быть, он и обеспечивал Трусову всеми средствами… – в представлении Швецовой необходимость была, но не такая срочная, как представлялось Кораблёву – А зовут нашего героя Михаил Чванов, 23 х лет отроду. –Внук?- моментально.– Значит, жив, так и не добралась до него Нателла. Хотя, я слышал, что с ней расквитались. Но это не за сына, за более древние грехи… Как они связаны, вы не определили? – определенно, Виктора Ивановича заинтересовал такой поворот. – Неизвестно, но моё РУБОПовское мышление подсказывает, что корни уходят в начало двухтысячных… – Вероятно, но не обязательно. Эх… Дети лихих 90-ых… Без войны сколько сирот осталось. И всё равно не успокаиваются, бурлит в них кровь родителей... Ладно, времени особо нет. Когда Вы хотите ехать? –Сегодня в половину первого ночи поезд. – Кораблёв понял, что командировка состоится. – Как у вас всё быстро. Ну, хорошо. Отправляйтесь. Я всё оформлю и Марии Сергеевне, и тебе. Дерзайте! Только мне отзвонитесь о результатах. – Виктор Иванович монотонно отстукивал по столу каждое слово. – И осторожней там! Дверь за Кораблёвым уже закрывалась, когда Ковин его окликнул: –Лёня, смотри у меня… –А что, Виктор Иванович?! – непонимающе, а на самом деле – весело. – Ничего… - с уже нескрываемой улыбкой. …В кабинете стало тихо. Ковин продолжал чтение, так неожиданно им прерванное. По давно выработанной привычке его взгляд улавливал сразу целую строку, смысл всего предложения до точки. А редкое бормотание: «Вот Лёнька, вот хитрец» указывало, что и думать он может сразу о нескольких вещах одновременно. *** Закрыла водопроводный вентиль, на электрощите обесточила квартиру, наглухо затворила все окна, на всякий случай – полила цветы. Заняться было уже категорически нечем. Время упорно не хотело идти быстрее, чем ему положено. И проверять, всё ли взяла с собой, Маше уже не хотелось – в объёмной дорожной сумке поместилось даже больше, чем могло пригодиться в пути. Отдельно взяла следовательскую папку с пустыми бланками протоколов, кое-какие материалы из дела. Справку, которую спешно передал ей в машине Лёня, отложила в сторону – необходимости в ней не было. Вообще, стоило признать, что Федя великолепно работает по этому делу – без подсказки Швецовой он занялся поисками Рыбника, который, судя по заявлению его жены, неожиданно пропал, на звонки не отвечал, банковскими карточками не пользовался. И как ни странно, сразу после несчастного случая в тюрьме. Маша начала неспешно спускаться по лестнице… *** Двор не освещался, хоть и район был хороший, явно для обеспеченных. И окна квартиры Швецовой почему-то не светились, значит надо идти на встречу. Пытаясь разыскать в бардачке автомобиля фонарик, Лёня почувствовал под рукой что-то идеально-гладкое. Развернув поднятое к тусклому свету, немало удивился – сквозь его пальцы изящной змейкой проскальзывал атласный, цвета «ультра-марин», шарфик Маши. Первой мыслью было аккуратно сложить и через минуту отдать хозяйке, видимо, выронившей его, когда Кораблёв подвозил её домой несколькими часами ранее… Но абсолютно гладкий материал в темноте не слушался рук, щекотал и леденил пальцы. К тому же, что было самое тяжелое для Кораблёва, издавал аромат её духов, порождая ненужные догадки и ассоциации. В порыве Лёня прижал шарфик к лицу, вбирая этот, что скрывать, любимый запах и темнота вокруг него разукрасилась радужным калейдоскопом. И это ослепляющее ощущение на пальцах от холода атласной поверхности, которую трогал, поглаживал… Ведь у Маши тоже часто ледяные руки... Тонкая дробь каблучков вернула в сознание и вынудила подальше спрятать находку. Попытки Маши разговорить притихшего Кораблёва успехом не увенчались – всю дорогу он молчал, отшучивался хмуро и не остроумно. Не желая на него давить, Швецова отвлеклась на мелькание за окном автомобиля и задремала.