***
До комитета ехали молча, успешно настроившись на рабочий лад и обдумывали свои дальнейшие действия – Маше надо было успеть подготовить рапорт до пятиминутки у Ковина и отчитаться по всем правилам, а Лёне передать два текущих дела другим операм – благо, Виктор Иванович похлопотал перед его начальством, чтобы ничего майора не отвлекало от работы по делу Анны Трусовой. Совещание прошло как по маслу, рапорт как бюрократическая формальность Виктора Ивановича не беспокоил, почти не вчитывался, только смотрел за реакцией Маши и слушал её интонации. Поменялась, за сутки что-то в ней надломилось, заострилось, голос – с нотками обиды, но взгляд спокойный, уверенный в себе. А если его Маша уверенна в любом деле, значит и ему беспокоиться не о чем, её интуиции он доверял беспрекословно, всё будет хорошо. О личном Ковин решил пока не спрашивать, то ли чтоб не подводить и не подставлять Лёню, то ли чтоб не спугнуть их судьбу. А через десять минут на всех порах примчавшаяся Люда нетерпеливо пила утренний кофе в кабинете Маши и делилась, действительно, интересной информацией. Один её знакомый, иногда "чуть-больше-чем-друг", а по совместительству обэповский капитан, поведал, что некий гражданин другой страны уже несколько дней ищет надёжного нотариуса, который без лишней суматохи, а главное - огласки и шума в срочном порядке, а значит - не обязательно по закону, сможет провернуть договор дарения на несколько сотен миллионов рублей, причём одариваемый - также юрист с не до конца чистой биографией. Естественно, в ОБЭП об этом было сообщено сразу, такой сигнал даже на уровне слухов проверяется моментально, и подтверждение о возможной мошеннической схеме в особо крупных размерах было получено. Тайной оставалось только имя дарителя, а вот счастливым обладателем нового автомобиля Ауди и двухэтажного коттеджа по Приморскому шоссе, как утверждали "барабаны", должен был стать небезызвестный Николай Рыбник. Маша сразу поняла, кто этот добродетель и за какие большие заслуги полагается такая плата. Дело осталось за малым – узнать, когда и где будет осуществляться сделка и уже там встретится для душевной беседы со своим однокашником, пока ещё официально числящимся пропавшим без вести. И тут снова службу сослужила любвеобильность Колонковой – почти ставший на словах её личной собственностью капитан, зная, что в разработке Люси находится и розыскное на Рыбника, сразу же маякнул – уже отходящий от крупных дел очень опытный нотариус Строков взялся за сомнительное дело, но с единственной мотивацией – будучи осведомителем ещё с 80-ых годов – соблюсти законность и помочь правоохранителям. Поэтому у Швецовой через несколько минут на руках был адрес нотариальной конторы и время – ровно через сорок минут, а Люда должна была в благодарность поужинать сегодня вечером в каком-нибудь ресторанчике с преданным и ответственным борцом с экономическими преступлениями. Выполнить это обязательство было ей в нескрываемую радость, потому Маша с чистой совестью отпустила её до конца дня. Но ехать к нотариусу самой было не дальновидно, потому надо было звонить Лёне и просить его доставить Рыбника в ближайший отдел, для разбирательства по делу об исчезновении, куда она сама и подъедет для, считай, не официального разговора. Однако пальцы не слушались, будто сами по себе были и не хотели набирать номер Кораблёва, как будто сам организм Маши противился – не знал, как она поведёт себя в общении с Лёней. По правде сказать, она тоже не знала. А майор, как назло, долго не отвечал на звонки – исступленно смотрел на горящее имя на экране телефоне, лежащем прямо перед ним на столе, и даже не шевелился. Сколько не пытался Федя своим: «Шеф, телефон!» добудится – все тщетно. Только когда Курочкин стремительно подошел к Лёне и, заглянув через плечо, хотел сам ответить, Кораблёв стукнул по его протянутой руке и таки нажал зеленую трубку: –Да, Маша! Мария Сергеевна… – исправился сразу, но от внимания Феди этот момент не ускользнул. Курочкину вообще поведение шефа казалось странным сегодня – тот весь день молчал, на вопросы отвечал односложно, был рассеянным, но – что удивительно – совсем не раздраженным и лишь единственное, что немного пробудило ото сна – вскользь упоминание Маши в разговоре. Это немного успокаивало Федю, он не знал, что у этих двоих произошло в прошедшие сутки, но из дружеских переживаний и банальной мужской солидарности желал Кораблёву успеха в этом деле, которое, вроде, наконец-то сдвинулось с мёртвой точки. – Лёнечка! – конечно, Маша тоже заметила его оговорку, приятным теплом разлившуюся по груди и захотела потому немного поиграть с ним. Колонкова, до этого равнодушно сидевшая напротив, превратилась в сплошной слух, немало удивившись сладкой интонации старшего следователя Швецовой. – Лёнечка, хороший мой! Тут один влюбленный опер (*сделала немалую паузу, чтоб помучить Лёньку), в Люсю Колонкову влюблённый, из ОБЭПа, подкинул данные, что Рыбник совершенно не пропал, а тут, в Петербурге. И есть шанс с ним переговорить… – дальнейшее Кораблёв воспринимал, как сквозь пелену и если бы не многолетний опыт слышать самую суть, то совершенно не понял бы что ему необходимо сделать, потому адрес нотариуса таки сумел записать. Отключившись после пригвоздившего его как бабочку: «Давай, дорогой мой, жду с нетерпением твоего звонка по результату», ошарашено продолжал сидеть на месте. Иногда отличающийся удивительной деликатностью Федя, прихватив свою куртку, сразу вышел в коридор, ничего не уточняя. Также вежливо повела себя и Люда, в абсолютном недоумении подняв руки и удалившись. Поэтому, осмелев, Лёня набрал номер Швецовой: –Ты издеваешься? Голосом таким сладеньким, «хороший мой», «дорогой мой». Ещё и влюблённого опера приплела… – Ты первый начал. «Маша» – и пока майор не нашелся, что сказать, добавила, упрашивая. – Лёнечка, поезжай, пожалуйста, прямо сейчас, упустим ведь Рыбника. Кораблёв как будто увидел в очередной раз перед собой эти хитрые бездонные карие глаза, легкую улыбочку, часто вздрагивающие реснички и миниатюрную аккуратную ручку, придерживающую щёку. И готов был бежать хоть под самые пули. Но остановил его другой контрольный: «Очень жду ответа. Будь осторожен. Обнимаю» – и дикие, сиротливые гудки, отключилась. Как будто опьянев от слов, встал неуверенно, и в приступе бессилия стукнул уже покалеченной рукой по столу, взвыл от боли, но выругался бессловесно. И помчался выполнять её просьбу.***
Помощница Строкова была, видимо, предупреждена о визите, потому и сразу направила Леню и Федя в кабинет, едва увидев их удостоверения. Это было нехорошо, значит что-то шло не по плану. Точнее, соблюдались пункты не их плана расследования. Строков, полностью седой, но ещё крепкий, даже моложавый мужчина, с горящим взглядом, чем-то неуловимо похожий на капитана Томина, встретил их приветливо и немного настороженно. Они успели перекинуться только парой фраз о том, что идёт разработка участников сделки, как дверь открылась и в помещение вошёл Павел Вадимович Масловский. В компании, по всей видимости, своего охранника и адвоката и что самое важное - без Николая Рыбника. Даже у не совсем включённого в это дело Феди пробежал холодок по спине так, что бессознательно захотелось поправить табельный в кобуре. Абсолютно холодный, если не жестокий, взгляд Масловского на них, очень дорогой костюм адвоката, стоящий, как минимум, две зарплаты Курочкина и широченная спина телохранителя, ладно опоясанная неслабым таким бронежилетом, едва видимым под пиджаком. Куда лучше просматривались лямки от брони у Масловского. Значит, им было чего бояться, а скорее всего - уже случались покушения за тот короткий срок, что Масловский находился в России. Крупная, хищная птица, одним словом. Лёне тоже было не по себе – с Масловским он был знаком заочно лишь по материалам дела пятнадцатилетней давности и нынешнего, но впечатлен никак не был. Всё потому что по понятным причинам на дух не переносил предпринимателей, примерно с того же, 2002 года, один такой олигарх костью в горле стоит у него до сих пор... Поздоровался за руку со Строковым, на оперов будто даже не обращал внимания. Смиряться с этим Леня не хотел, выпрямился и вышел вперёд, но в показанное удостоверение Кораблёва ни адвокат, ни сам Павел Вадимович даже не взглянули. А у Лени уже кулаки начинали чесаться пройтись по физиономии этого наглого спикуля, травмированная рука на сжатие отозвалась легкой болью. Но тут Масловский сам заговорил, правда, не поворачивая в их сторону головы: – Вы со Швецовой работаете? – Да, с ней. – чтобы шеф немного сбавил пыл, отвечал уже Курочкин. – Я надеялся, что приедет она… – А приехали мы. И не за Вами, а за Николаем Рыбником. Где он? – и Лёня, смерив внимательным взглядом телохранителям, решился предположить и такое. – Он вообще жив? Или убрали как свидетеля и исполнителя? – Он жив. – впервые в открытую взглянув на Кораблёва, Масловский, тем не менее, глаза отвёл. – Мне очень нужно поговорить с Марией Сергеевной, я буду говорить только с ней. Лёня взорвался, засмеялся громко и нервно, и вдруг подскочил к Павлу, схватил сильно за правое предплечье, притянул поближе к себе и прошипел: – Мне тоже очень надо поговорить с ней. Но в игры с нами играть не надо. Не позволю! Ловушку на неё поставил, скотина? Заманить захотел сюда Рыбником? А чтобы сделал потом? Увёз бы? Тоже убил? На первых его фразах охранник дёрнулся, но реакция Феди была быстрее – пистолет он выхватил моментально и спокойно прижал его к плечу телохранителя: «Рыпнешься – пристрелю с близкого расстояния, на плече у тебя бронежилета нет. А коллега, – подмигнул Строкову, – подтвердит, что я действовал по закону» – Витя, остынь! Всё нормально! – Масловский немного повернулся и процедил сквозь зубы, телохранитель громко выдохнул, чертыхнулся и отошёл назад, своим телом чуть не раздавив маленький гостевой диванчик. Обстановка немного разрядилась, Павел выдернул свою руку из крепкого захвата Кораблёва и значительно спокойнее продолжил: – Леонид, мне действительно надо поговорить с ней. Раз так не получилось нам увидеться, устройте мне встречу со Швецовой. –Вы в своём уме? Вы хотите, чтобы я лично вас свёл, в руки к возможному убийце толкнул? – Но она – следователь, это её работа – преступники, убийцы, маньяки. – Да, но… – Кораблёв не знал, что добавить после этого «но». – Но она… Мария Сергеевна. Мы с ней … друзья мы с ней… Не могу я ею рисковать… Масловский понимающе, но не заметно хмыкнул, но продолжил упрашивать: – Позвоните ей, расскажите всё. Скажите, что Масловский хочет с ней поговорить. И последнее слово будет за ней. После этих доводов Кораблёв задумался – отзвониться Маше уже было бы и пора, а версия этого коммерса звучала пока что вполне безопасно. Лёня даже в самых страшных снах в свете последних дней не мог представить, чтобы со Швецовой кто-нибудь что-то сделал против её воли. Она ответила сразу, после первого гудка, встревожено: – Лёня, что такое, вы куда пропали? – Нормально всё, Мария Сергеевна. Точнее, вообще ничего не нормально. Нет Рыбника здесь, но есть Ваш старый знакомый. И он очень хочет с Вами поболтать. –Масловский? –Лично! Лично Павел Вадимович! Не хотите ли пообщаться? Маша прокашлялась, слышно было, что голос её стал увереннее, строже, деловитей: – Передай ему телефон.– Кораблёв сразу отдал смартфон в руки Масловскому, но до этого поставив его на громкую связь. –Добрый день, Мария Сергеевна! – он весел, если не задорен, а Лёне почему-то не по себе. – Здравствуйте, Павел Вадимович. О чём поговорить хотели? – Разве не могут просто поговорить старые знакомые? – Не в нашей ситуации. Надеялась, что больше не увидимся, но приходится снова общаться. – в голосе у Маши – раскаленный металл. – Ну что я Вам, Мария Сергеевна, такого сделал, что Вы так со мной недобры? Насколько я помню, в прошлый раз мы пообщались достаточно неплохо, без претензий. – хитрым лисом юлит Масловский, знает ведь, что Швецова уже взяла след. –Да, но это было давно, сейчас другие обстоятельства. – Вот именно, так давайте без эмоций обсудим эти обстоятельства. Тем более, мне есть, что Вам предложить. Я могу сам к Вам приехать, поговорим без лишних свидетелей – и не доверительно, с насмешкой взглянул на Кораблева. Маша на другом конце телефонной линии улыбнулась, поняла, что Лёня контролирует даже простой звонок ей от другого человека. –Хорошо, мои сотрудники Вас довезут до Следственного комитета, здесь же и оформим протокол допроса. –Нет, так не годится. Давайте поговорим по душам. Вас заинтересует моё предложение, обещаю. Тут, неподалеку, есть симпатичный парк, приезжайте через 20 минут, прогуляемся и поболтаем. – Сильные сомнения одолевали Швецову, слишком скользким стал Масловский за прошедшие годы, она абсолютно не знала, что от него ожидать, но рискнуть…рискнуть стоило… –Хорошо, я согласна. Ждите. – и сразу отключилась.***
Прибыла на место ровно через 19 минут, – благо, служебный автомобиль комитета был свободен, а шофер, видя сосредоточенность Маши, включал проблесковые по дороге. У самой входной арки Машу нетерпеливо дожидался Кораблёв – ему откровенно не нравилась сама идея этой встречи, слишком рискованно, теперь от Швецовой он ни на шаг. И для успокоения души взял Машу за руку, так и пошли по аллее – а ладонь у неё мокрая, тоже волнуется… Подставляя лицо под редкие лучи питерского солнца, с закрытыми глазами, на витой скамье сидел Павел Вадимович Масловский. Сидел вальяжно, положив нога на ногу, и, видимо, совершенно не беспокоился о предстоящей встрече. Лёня неохотно отпустил ладошку Маши и остановился в нескольких метрах, позволив ей самой подойти. –Добрый день! Услышав близко голос, Масловский повернул голову и просиял: – О, Мария Сергеевна! Рад Вас видеть! Выглядите сногсшибательно, всё такая же, как тогда. Кремом Азазелло балуетесь? – на поток таких комплиментов Швецова не купилась, лишь слегка кивнула. –Давайте сразу к делу. –Ладно. Пойдёмте прогуляемся. – и первым сделал широкие шаги вперед, так что Маше пришлось догонять. Неусыпно, как тенью, следом за ними пошёл и Кораблёв. Услышав звук ещё одних шагов, Масловский остановился, раздраженно взглянув за спину Маши, но она была решительна: «Пойдёт с нами!». Масловский согласился, а у Лёни отлегло от сердца. – Вы будете общаться без адвоката? – Меня лично ведь ни в чем не подозревают? Как я понимаю, у Вас на меня ничего нет из прямых доказательств, одни догадки. Тем более, он у меня есть, Вы его знаете – Рыбник... До этого ни Лёня, ни Маша не замечали мирно прогуливающегося впереди них высокого темноволосого мужчину, немного хромающего на правую ногу. На собственную фамилию он обернулся, остановился и в знак приветствия кивнул Швецовой. От неожиданности Маша потеряла дар речи и также остановилась, что нельзя было сказать о Кораблёве. Тот быстро нагнал идущих и с уже опущенным вниз пистолетом пытался пройти между Павлом и Машей. Но Швецова не позволила, придержала его за руку, а потом, для убежденности, положила ему ладонь на грудь. С ближайшей скамьи по пути их хода встал охранник Масловского и расстегнул пиджак, продемонстрировав далеко не пустую портупею. Маша внимательно заглянула в глаза Лёни, до этого пальцами уловив его учащенное сердцебиение, невесомо погладила его галстук, успокаивая, от чего у Кораблёва пошли круги перед глазами и прошептала: – Я чувствую, что может быть провокация… – Но они же не идиоты, нас посреди белого дня убивать! – Нет, они преступники, без принципов и без понятий. Масловский наблюдал за этой сценой уже в открытую с ехидной ухмылкой. Увидев это боковым зрением, Лёне захотелось, не разрывая зрительного контакта с Машей, поднять правую руку и из своего Макара вышибнуть ему мозги. Но вместо этого мудрый майор вернул пистолет на место и глубоко выдохнул. Увидев, что прямая угроза миновала, телохранитель спокойно пошел по той же дороге вперёд, мирно перебрасываясь с Рыбником какими-то фразами. Маша сама неохотно отвела глаза, на что Лёня нервно сглотнул и, сверкнув глазами на Павла, строго процедила: – Мне необходимо допросить Николая и Вас, Вы скрывали объявленного в розыск. – Я не скрывал его, он спокойно передвигался по городу, мы давнишние друзья, отдыхали вместе, а он просто забыл предупредить свою жену об отъезде. Он позвонит своей супруге, она заберёт своё заявление и всё будет завершено. – как будто издевался, говорил таким спокойным тоном. – Но я не собиралась допрашивать его как пропавшего, у меня есть сведения, что он лично убил Анну Германовну Трусову, по Вашему же распоряжению. – Без доказательств - это Ваши выдумки. Докажите, тогда я Вас выслушаю, но могу точно сказать, что у Коли – алиби, а меня так просто допросить не получится, иностранный гражданин, сами понимаете. – Понимаю, ответьте тогда только на один вопрос – чем Вам так помешали Юрий и Аня по прошествии стольких лет? – Я их и пальцем не тронул, лично. – Но это ведь Вы приказывали Коле их убить! – Маша начала конкретно закипать. Впереди идущий Рыбник споткнулся, услышав её крик, а вплотную идущий сзади Лёня взял Машу за руку – У Вас на меня ничего нет и на него тоже. – было заметно, что и Масловский на краю. – Я хотел Вам предложить дело, обмен, но в таких условиях поговорить нам не удастся. Приезжайте ко мне, в свой особняк я адвоката не позову и распущу всю охрану. Жду Вас завтра, в 10 часов утра, одну. Будете? Правильнее было бы послать Масловского к чёрту и пропесочить его от и до по всем законам международного права, с привлечением консула, но Маша почему-то колебалась. Интуиция… – Что за дело Вы хотели мне предложить? – почему-то Швецовой было стыдно это спрашивать, будто бы шла на преступление, договаривалась со своей совестью. Совсем близко стоящий Кораблёв затаил дыхание от удивления. Масловский заливисто и победно рассмеялся на её вопрос: – Вот, вот, узнаю любопытную и разумную Марию Сергеевну! А дело Вам понравится. Ваш муж, Дмитрий Сергеевич Луганский, сейчас находится в Москве и как минимум до конца недели будет там. Я лично у него узнавал, свою работу, свои обязательства передо мной он ещё не выполнил. Дело у него не легкое, не законное, но он справится, я уверен. Главное, чтоб он не соскочил и не сдал меня, и всех нас. Но смелости ему не хватит развернуть всё дело против, а доказательств на него у меня достаточно за несколько лет. Там и Вы есть, уж извините. Я думаю, Вы понимаете, что я хочу. Улики против улик, молчание против молчания. Так что – жду Вас завтра, в 10 утра. Даже не заметили Маша и Лёня как опустела аллея, молча дошли до его автомобиля и сели, мотор не заводили: – Не похоже, что берёт на понт… – Всё Масловский знает: и где Дима, и что дела у него, и что делает он какую-то грязную работу. Масловский реально его нанял или даже Дима сам подрядился. – от осознания такой вероятности, от излишка эмоций Маша заплакала. Кораблёв опешил, ведь редко видел её слабой, не знал, как поступить, поэтому единственное, что сделал – протянул ей свой носовой платок. Швецова успокоилась буквально за несколько секунд и металлическим голосом проговорила: – Я не буду рисковать общим делом из-за Димы. Он никогда мне не говорил, что выполняет чьи-то указания. И если есть на нём вина, он должен получить наказание, я не буду играть в такие игры. Ради него не буду. – посмотрела в упор на Лёню, отчего у того голова закружилась. – Но установить истину я обязана! Только Лёня… – Вместе поедим… – Он ничего не скажет тогда. – Одну я тебя не отпущу. И пусть горит оно всё синим пламенем. Я так сказал! Всё – поехали! Завел двигатель, резко тронулся с места так, что вжало в сидения, предельно громко включил радио, где передавали сообщение о штормовом предупреждении. Штормило, штормило. А Маше начинало нравиться жить в таких изменяющихся условиях.