***
Оставаться в разбитом служебном авто было и бессмысленно, и небезопасно, поэтому Кораблёв, прихватив броню и автомат, переместился к себе в салон. Тут дышалось даже легче, Лёня опустил стекло, откинулся на кресло и прикрыл глаза. Надо немного отдохнуть, унять дрожь и волнение и решить, что делать дальше. Положение было катастрофическим. Пропади пропадом тот Масловский, Рыбник, Царицын и Аня Трусова все вместе взятые – катастрофа в том, что вон там, за высоким забором, неизвестно точно где, с двумя подонками рядом или даже не с ними, неясно для чего против своей воли удерживается Мария Сергеевна Швецова. Легендарная следачка Швецова, за которую «рябчику» Ивану открутит голову начальство. Его Маша, которую он почти получил, будто выиграл в лотерею, билет на которую ежедневно безуспешно покупал на протяжении 20 лет, и тут – везение, джек-пот. Ту Машу, которую потерять Лёня просто не в силах. И она там, смелая и отчаянная вскрикнула в последний момент перед тем, как пропала связь, значит по-настоящему испугалась. А он сидит тут, в салоне, в тишине, покое, в сравнительной безопасности, совершенно не зная, что с его любимой женщиной. И чем он лучше тех уродов из-за забора? Плана нет, уверенности нет, ничего неизвестно, помощи пока не предвидится, но счёт может идти на минуты. Значит, исход один – одиночный штурм. И пусть он погибнет, потому что неизвестно, что там за забором, но погибнет ради неё. Да, не самое худшее окончание жизни для такого чудака как он. Решительности и злости хоть отбавляй, Лёня нервно растирает лицо, несколько раз сжимает кулаки и хочет смочить пересохшее горло, ищёт бутылку с водой в бардачке. И снова пальцы обжигаются о её шарфик. Шлейф Машиного парфюма едва уловим, чтобы ощутить его Кораблёву приходится не меньше минуты интенсивно и жадно вбирать в себя материю, прижимая вплотную к лицу. На секунду сознание возвращается к нему, Лёня понимает, что его действия подобны помешательству и прячет шарф на своё законное место. Нельзя медлить: скидывает с себя облегченный бронежилет, надевая защиту Максима, закрепляет все ремни и впервые за много лет берёт в руки автомат, вспоминает, пытается приловчиться. Всё внимание Кораблёва сосредоточено на оружие, поэтому он не слышит, как к водительской двери бесшумно подкрались двое. Резкое открытие двери, несильный, но болезненный удар в лицо и вытаскивают наружу. Лёня успевает среагировать, немного сгруппироваться, чтобы облегчить падение и, вместе с тем, понимает, что не будет сопротивляться без особой надобности, чтобы не получить лишних ударов. И оказывается прав – его не избивают, а только скручивают и тащат головой вниз, боковым зрением Кораблёв видит, что туда, куда ему и надо – прямо в дом Масловского.***
Коричневая плитка на ступенях, потом – паркет, простой желтый линолеум и снова плитка. Скрученные за его спиной руки отпускают, Леня успевает похвалить самого себя за предусмотрительность, что сам в момент захвата вывел плечо из сустава, а значит, вывиха не будет, просто распрямить затекшую руку. Дальнейшие мысли прерывает крепкий пинок сзади и Кораблёв катится вниз по ступенькам, понимая, что его отпустили перед дверью подвала. Не больше десяти ступеней заканчиваются, дверь уже сверху захлопывается, закрывается на ключ и становится темно. Глаза пытаются привыкнуть к этой темноте, но не успевают, потому что откуда из-за угла слышится трепещущей птичкой испуганное: «Лёня! Это ты? Лёнечка». Сердце Кораблёва от этой интонации бьётся на тысячи осколков и он вслепую, с первого раза, находит Машу, растерянно сидящую в дальнем углу прямо на полу. Лёня пытается осмотреть её, увидеть, всё ли с ней нормально, но слишком темно, а Маша, как всегда тонко чувствуя его желания, сама отвечает: «Со мной всё хорошо, пальцем не тронули. Когда началась перестрелка, сюда затолкнули просто. И меня, и Колю». На последнее имя Кораблёв реагирует, казалось, только на физическом уровне – нервно подергивает плечами и таки замечает фигуру также сидящего в подвале Рыбника. Явно не восхищенный взгляд Лёни Николай выдерживает, однако инстинктивно садится удобнее, как будто защищаться готовиться. Но это уже не в зоне внимания Кораблёва, потому что он уже тоже сидит внизу, обессилено упав возле неё, сплетя аккуратно её пальцы со своими – так спокойнее и приятнее. Маленькое окошко пропускает неуверенный солнечный поток, создавая причудливые игры из тени и света, и Маша пытается разглядеть выражение лицо Кораблёва, хоть в профиль, узнать о положении дел, но вместо этого не может и слова вымолвить. Он всё это время молчит, как оглушенный, как контуженный, и это Швецову пугает даже больше, чем её нахождение в плену. Через какую-то секунду Лёню отпускает шок, он ослабляет хватку и поворачивает голову: – Точно всё нормально с тобой? Не тронули? Честно, только! – Да, не переживай. Кто стрелял? – Местные ППСники и охрана Масловского. Я не знаю, сколько у него бойцов, но как минимум, минус два. Но ещё и минус один наш… Жаль парня, молодой совсем был... Пацаны раненные, но на ходу, уехали за подкреплением, так что скоро нас вытащат. – Да, если до этого не порешит сам Масловский, – со смехом проговорил из угла Рыбник, а потом зашёлся сильным кашлем: это Швецову не тронули, а ему немного бока помяли. – А почему тебя действительно сразу не замочили, как только заваруха началась? Нет человека, нет и проблем. – такая наглость Кораблёву никогда не нравилась. – А я Масловскому ещё нужен, на меня записан электронный ключ для документооборота с уникальным кодом, который знаю только я. – казалось, что Рыбник абсолютно спокоен, что нельзя было сказать о постепенно закипающей Швецовой. Подключив всё своё самообладание, приправив ехидством, ей захотелось поставить этого наглеца на место: – Значит, Павел Вадимович тебя закрыл здесь, чтоб ты просто не сбежал. А сейчас, в любой момент, может придти сюда, достать тебя как будто из шкатулки, заставить воспользоваться ключом и порешит безо всяких угрызений совести. Ты выполнил все его указания и миссии, но и наломал дров, от тебя много проблем. Ты ему не нужен, Коля; он убьёт тебя, поверь моему следовательском опыту, в любом случае. И будет это очень скоро! Меня с Лёней он может и не тронуть, ему лучше, чтоб мы остались живы, ничего о нём противозаконного и доказанного у меня нет. А вот ты ему без нужды! Рыбник нервно заёрзал в своём углу и Кораблёв, наконец, сумел его разглядеть – небольшая гематома под глазом, держится за бок. Слова Швецовой на него подействовали, задумался, но не испугался, смотрит с вызовом, если не со злостью на них. Ничего, Кораблёв умеет выигрывать в зрительных дуэлях, тем более, когда есть что сказать одними глазами – ненависть …Но, на самом деле, сама Маша не сильно верила в собственные слова. Никто этого не слышал и не видел, даже Лёня, но только началась перестрелка, Масловский в одночасье изменился: «Это Вы маякнули? Я же просил, я предупреждал, без лишних глаз. Теперь пеняйте на себя. Сразу скажу – наше соглашение разрывается, все материалы, касающиеся Дмитрия Луганского, мои люди передадут Вашим коллегам, пусть они разбираются в законности его деятельности. Фактически, я не нуждаюсь не в Ваших услугах, кроме той, которую Вы мне могли оказать, но не сделали. Мне не нужен и Коля, он – лишний свидетель, в любом случае. На экстренный случай у меня в аэропорту забронирован чартер до Нидерландов. Я не трону ни Вас, ни Рыбника, но распоряжусь решить Ваши судьбы моим охранникам. Неуверен в их милосердии после перестрелки, но вот я не убийца. Сыграем в лотерею с судьбой». Возникшую тишину нарушал лишь звук водяного насоса, интенсивно работающего где-то в соседнем помещении. Одолеваемый неизбежностью, первым не выдерживает Николай: – Не смотри на меня так, без того тошно... – А как на тебя смотреть, ты же убийца, ты же крыса. – хриплый голос Лёни отразился от кирпичных стен – А ты чем, майор, лучше? Ты что людей не убивал? Ты ведь тоже… Без суда, при задержании... Чем ты лучше? Или не предавал никогда? Денег не хотел? Не брал? Жить по-людски, не прозябать? Женщину свою в богатстве искупать не хотел никогда? – постепенно Николай начинал выходить из себя, а Лёня на последней фразе незаметно глянул на сидящую справа, рука Маши дёрнулась. – Я всегда хотел. – Чем я лучше? Я чужого без спроса никогда не брал. – Швецова сжала его ладонь с неожиданной силой и Лёня понял что его слова в её понимании могут звучать двусмысленно и касаться не только денег. – Брал, если только видел, что так лучше для всех будет… Да ещё и тем лучше, что я знал хотя бы дела тех, кого убивал. Понимал, что они опасны, что по их вине кто-то погиб. А ты? Что тебе девчонка эта сделала? В чём её вина? Она тебе в дочери годилась… А ты, её, безоружную… Приговорил к смерти…Сука ты последняя, Коленька! От большого волнения Кораблёв стал чаще дышать, испариной покрылся лоб, видимо, вернулась головная боль. Швецова невесомо коснулась его плеча: – Лёня, успокойся! – но разглядеть заботу в её действиях Кораблёв в пылу не сумел, а завёлся ещё больше. – Однокашника своего выгораживаете, Мария Сергеевна? Что, тоже не виновен? – ответ Маши был моментальным – Он виновен, но это решает суд. Будь мудрее и не руби с плеча. – и только сейчас Лёня заметил, что ладонь Маши лежит на его плече, запуская по всему телу тепло. От этого ощущения захотелось моментально прикрыть глаза… – Да какая уже разница, Маша, нас тут замочат скоро. Тут уже виновных и невиновных нет. – исступленно проговорил Рыбник, а Кораблёв отвлекся, чтобы ответить безо всякого желания. – Лично я погибать тут сейчас не планирую, много появилось причин дальше жить. Сидели и ждали в тишине. Наверху, в доме, кто-то ходил, не громко разговаривал, стучали двери, явно куда-то собирались. Было время спокойно подумать. Швецова надеялась на благоразумие Масловского и его охраны, что здравый смысл победит, и сон её недавний не будет в руку. Кораблёв по времени прикидывал, где сейчас может быть «рябчик» Иван и когда можно ждать подкрепление – выходило ещё не меньше часа. У Николая в голове был сумбур, нужно было внести ясность, рассказать всё. Он загривком чувствовал, что его конец близко, нужно было облегчить душу. Через пятнадцать минут всех стало клонить в сон то ли из-за усталости, то ли из-за недостатка кислорода. Осознав, что более комфортного места ей не найти, Маша положила голову на плечо Лёни и он забыл выдохнуть. Так и сидел, уже почти пунцовый, но потом таки сумел освободить легкие и совсем осмелев, медленно провел по талии Маши своей рукой, приобняв. Швецова не возмутилась, не отвесила пощечину, а лишь немного приподняла глаза на Леню, взглянула удивленно и потом снова умиротворенно склонилась на его плечо. Играть невозмутимость, сидеть ровно было адски тяжело, особенно когда под кажущейся огромной в сравнении его рукой чувствуется теплая кожа тоненькой талии и частое биение её сердца, а в глаза беспрестанно бросается пухлые губы, трепещущие от дыхания и непокорный завиток, выбившийся из-за уха. Волосы на затылке у Лёни взмокли. Поэтому когда Рыбник стал неспешно рассказывать, Лёня даже не понял, откуда звучит этот тихий, неуверенный голос. – Во время отбывания наказания за получение взятки ко мне обратились люди, представившиеся Игнатьевым и Митяниным, членами антикоррупционной комиссии правительства Санкт-Петербурга. Они предложили мне помочь им в деле Павла Вадимовича Масловского, планировалось «прикрыть» его, им нужен был демонстратор. За очень большие деньги мне предложили после отбытия наказания провести серию ограблений обменников для доказательства в дальнейшем Масловскому на моём примере, что условиям сделки Игнатьева и Митянина можно доверять. Предложенная мне сумма была огромна, на тот момент в деньгах я очень остро нуждался, с моральной стороны меня примиряло то, что Масловский был заказчиком нескольких убийств и явно требовал наказания. Непреодолимой сложностью было то, что дело со взяткой было спецоперацией ФСБ для вычисления продажных членов правительства. Я был идеальной подставной кандидатурой, на которую Игнатьев и Митянин «клюнули». Но вместо того, чтобы сообщить обо всем своему куратору из службы безопасности, я принял условия договора и впоследствии совершил 5 разбойных нападений с убийствами, деньги за них я получил в полном объёме. Избежать убийств в обменных пунктах никаким образом не удалось, это было бы нарушением сделки, кроме того, как мне дали ознакомиться с биографиями убитых мною охранников – каждый из них не понёс в свое время справедливого наказания за совершенные преступления, и потому моей большой вины не было. Швецова слушала внимательно, как будто витиеватую сказку, но последний сюжетный поворот явно был ей не понятен. – Коля, ты ошибаешься, нормальными людьми были эти охранники, я и с семьями общалась их, коллега попросил. Двое из нашей структуры были, пенсионеры МВД. Остальные – обычные работяги. Чистые биографии, связей левых и врагов вообще не было. Ты ради собственной выгоды лишил жизни пятерых случайных хороших людей… – Значит я обычный хладнокровный и меркантильный убийца. И нет мне прощения. – голос Колю подвёл, показав его искреннее сожаление о свершившемся. Сочувствием отозвалась эта эмоция в сердце у Маши. – Коля, продолжай свой рассказ. С тем делом ещё надо будет разобраться позже. Рассказывай, что было дальше. – Любите, Мария Сергеевна, сложные детективные истории? – и нервно засмеялся. – Не умничай мне здесь, а выполняй то, что сказано, а то я быстро сейчас помогу Масловскому решить проблему по фамилии «Рыбник». – сверкнув острым взглядом, Кораблев пересел поудобнее и как бы невзначай, притянул Машу к себе ещё на несколько миллиметров ближе. – Ладно, – этого движения Николай не заметил и продолжил. – Меня арестовали и уже в СИЗО я лично познакомился с Масловским. Мы поговорили и он предложил мне стать поверенным его счета. Я попросил у него время для принятия решения. Дело было в том, что уже тогда я понял, что ошибся, ввязавшись в массовые убийства и нет никаких гарантии моей безопасности, что меня могут либо сдать на пожизненное, либо просто убрать как расходный материал дела. Даже чтоб просто очистить свою совесть и пытаясь хоть как-то себя спасти, у меня возникла мысль – принять предложение Масловского, а потом сообщить Юрию Царицыну, как своему куратору, все обстоятельства, в том числе и номер счета – чтобы средства не ушли за границу, но Царицын отказался слушать скомпрометировавшего себя сотрудника и я его понимаю. Предложение Масловского я не принял, такие деньги мне были без надобности. – А чего так? Насытился? Для тебя ведь деньги не пахнут. Присвоил бы ещё и эти. – даже не открывая прикрытых глаз «пустил шпильку» Лёня. – Это было бы уже слишком…Вскорости и я, и Павел Вадимович вышли на свободу. Масловский вскорости уехал в Нидерланды, а я остался в России. Моя карьера в службе безопасности была разрушена, биография и послужной список испорчен, хоть и при его помощи отбелён условно, личных перспектив в жизни я не видел, поэтому предложение работать на Масловского принял без раздумий. Выполнял мелкие поручения, работал адвокатом, но одним из основных моих поручений был мониторинг отбывающего срок за убийство Трусова Юрия Царицына. У Масловского был прямой интерес к Юрию Викторовичу, настолько сильный, что даже по истечению десятилетия мне необходимо было постоянно подкупать людей в тюрьме, получать у них информацию на предмет изменений в деле Царицына. Каждый месяц я отчитывался перед Павлом Вадимовичем, многие годы в деле была мёртвая тишина, но тут неожиданно появляется новый адвокат Чванов, не понятно зачем он нужен уже почти отсидевшему Юрию Викторовичу. Я сообщил об этом в Нидерланды и Павел Вадимович приехал лично, сказал, что Чванов – связующее звено с Марией Сергеевной Швецовой, а это игра на более профессиональном корте. Слушать это Маше становилось всё интереснее, действительно заполнялись некоторые белые пятна, но заботило её одно – чтоб качество записи не подвело. Поэтому она села прямее, немного отстранившись от Лёни. Мимолетный взгляд на него поразил до глубины души – за мгновение страх, отчаяние, грусть, что покидает его – но легкого прикосновения к лацкану своего пиджака было достаточно, чтобы Кораблёв всё понял о причинах. – Никаких действий потом мы не предпринимали, ждали и наблюдали, хотели узнать, для чего понадобился Чванов. Но тут к Царицыну на свидание пришёл Леонид Кораблёв. О чём говорили между собой, мне так и не передали – два прожженных опера, видимо, смогли скрыться от «жучков». Но одного этого известия было достаточно, чтобы Масловский впал в ярость. Это была ярость испуганного человека. Он кричал, угрожал меня сдать и в результате приказал ликвидировать Царицына прямо в тюрьме. Я – трус, продажный и бесхребетный, неблагодарный скот и потому пошёл на это убийство. – Как ты спокойно об этом говоришь. Совесть не мучает? – постепенно Маше начинало казаться, что она впадает в состояние шока или её крупно и нелепо обманывают. – Не знаю, по ночам я сплю спокойно…Осуществить заказ было не сложно – Павел Вадимович для особых ситуаций привез из Нидерландов сигареты с сильнодействующими веществами, угнетающими сердечную мышцу… – Это называется яд! – от удивления Маша прикрыла ладонью рот. – Именно! На следующий день я отправился к Царицыну. Мы увиделись впервые за много лет. Я не знаю, что на меня нашло – то ли пресловутая совесть, то ли понимание, что никому Юрий Викторович это пересказать не сможет, просто не успеет. Одним словом, я признался во всём – что продался ещё во время отсидки за взятку, что участвовал в схемах, за всё извинился, а закончил тем, что рассказал о заказе на убийство от Масловского. Удивительно, но Царицын воспринял это спокойно. Добавил, что здоровье у него подорванное, больное сердце, подозрения на туберкулез и смерти он абсолютно не боится. Но я знал его не один десяток лет, и более хитрого человека надо было бы поискать. Он смог меня убедить, что я – тоже смертник, что долго не протяну, и меня легко устранят. Но есть его адвокат Чванов, который будет «копать» под Масловского и ему понадобятся мои показания. Короче, я написал признание – описал всё, что со мной происходило до этих событий, обязательно упомянув, что мне поступил следующий заказ на убийство, уже Анны Трусовой, я всё подробно там описал, этот документ оставался у Юрия. Что делать дальше – я не знал, выкинуть эти сигареты, предложить, заставить, самому взять. Я не знал, была сплошная каша в голове. Но тут Юрий сам попросил закурить, я мог отказать ему, предупредить хотя бы, но струсил. И ушёл, просто ушел. Через несколько часов мне позвонили и сообщили, что Царицын умер. Я получил за него полный расчет, а через неделю закончил и с Анной. Выстрелил здесь, всё убрал, а отвёз в другой район. – Мило! – чувство абсолютной нереальности накрыло Машу с головой. – Мило, что ты подбросил именно в мой район, подарок такой… –Маша, поверишь, совпадение… – Ты что-то явно хотел этим сказать –Нет, честно, просто увидел двор и подкатил туда… За милой беседой эти двое немного потеряли Кораблёва из вида. Тот с плавностью кота встал на ноги и за мгновения оказался напротив сидящего Рыбника. Коля попытался встать, что-то сказать, но не успел, не слабо припечатанный ударом в голову сверху вниз. Лёня позволил ему встать, чтобы всё было по справедливости. И первым опять ударил, как заведенный, приговаривая о своей ненависти, о предательстве, мало стесняясь выражений. Невзирая на разницу в возрасте, в весе и росте, Рыбник пропускал больше ударов по себе, а Лёня всего лишь один раз не остановил кулак, летящий в его лицо. Швецова, как и любая женщина, ненавидела драки и потому почти сразу подбежала к Кораблёву, пытаясь его остановить. Но он отстранил её от себя нежно, пристально взглянул и уверенно процедил: «Я должен его проучить!» И Маша опять подчинилась ему, без разговоров и споров. Но драка неожиданно закончилась, потому что открылась дверь в подвал, и по ступенькам спустился, видимо, кто-то из охраны Масловского: – Красиво тебя разукрасили, Коля! Ты Павлу Вадимовичу нужен уже, пойдем, – и подал руку Рыбнику. Тот неуверенно встал и готов был идти, но дорогу им обоим перегородила Маша: – Мне нужна аптечка или хотя бы антисептик. Обработать рану. – и махнула в сторону сидящего на полу Кораблёва. –Такого здесь много, – охранник открыл один из шкафчиков, незаметно стоящих у стены и извлек оттуда нераспечатанную бутылку коньяка. – Пользуйтесь! Увиденная картина дико рассмешила Лёню – тот заходился в истеричном смехе и даже не заметил, что те двое ушли, плотно закрыв не только дверь, но и окно так, что стало темно и душно. Не заметил и то, что Швецова уже откупорила бутылку, смочила в алкоголе свой платок и присела напротив Лёни, чтоб обтереть его лицо. Только когда она прикоснулась к нему легким нежным движением, смех прекратился, Кораблёв стал серьезным, как никогда и застывшим взглядом смотрел на Машу. Потом неожиданно вырвал из её рук бутылку и сделал несколько больших глотков, поморщился и сразу протянул Швецовой. Сопротивляться было бесполезно, тем более хотелось расслабиться. Выпила залпом немного, закашлялась, но поняла, что зря – буквально через минуту бросило в дикий жар. В порыве расстегнула, а потом сняла пиджак, оставшись в атласном кружевном топе. Лёня тяжело вздохнул и присел поближе. Становилось очень жарко.