***
Виктор Иванович Ковин ждал Машу ещё с самого утра, ведь с происшествия она должна была вернуться не позднее десяти, но узнав от эксперта и криминалиста, что это за дело, сделав несколько полу секретных звонков, набрался терпения. Швецова появилась в его кабинете около 3 х дня, с уже готовым планом расследования. Она излагала чётко, по существу, обходя, однако, в своих рассуждениях пункт о том, кем был отец Анны Германовны Трусовой, а Виктор Иванович ждал и, по всей видимости, бесполезно. – Это всё ясно, Маша. Ты умница, как всегда, всё правильно, но я же из-за чего тебя так срочно позвал? – Ковин хитрил, манипулировал в беседе, как опытнейший следователь. Швецова попыталась подыграть: – Из-за чего? – Отец!– низко наклонив голову и постукивая пальцами по столу, Ковин ждал реакции. Маша стушевалась, не найдя, что ответить. – И Царицына убили, и Трусову-младшую, и Масловский уже в Питере… И как всё одновременно. Одним словом, Машенька, думай, разбирайся, тебе по зубам. И Кораблёва не отпускай от себя. Он ведь был активным участником всех тех событий, жертвой, добычей, а значит, хищника почувствует. Кстати, как он? – Тревожится, нервничает… – Маша неожиданно почувствовала такое облегчение из-за того, что Ковин знает об этом деле, что есть такая поддержка от него. - Понятное дело.– и тут Виктор Иванович неожиданно включил приёмник: зазвучали позывные какой-то питерской радиостанции, противно защебетал диджей; под такой фоновый шум разговор и продолжился.– И за тебя беспокоится. Чтобы твоё имя нигде не прозвучало, не хочет снова впутывать. Швецова поняла, что раскрыты все её карты. – Да, возможно. Но он ведет себя очень странно. – А ты как думала? Лёня уже столько натерпелся с тех пор, как Царицына убили. УСБ узнали, что Кораблёв пытался по старой памяти получить доступ к базам своего бывшего отдела – ОРБ. И, говорят, получил за такую выходку. – Виктор Иванович был насторожен, хоть и говорил шепотом. – А откуда Вы знаете? Обо всём об этом… – в голове Марии Сергеевны стала вырисовываться какая-то новая, сложная схема – Ты, видимо, не знаешь, но я поддерживал обвинение на процессе против Царицына. И в тюрьму потом, на его труп, меня позвали, хоть и не должны были. Видел я его дело… – Ковин не хотел продолжать свой рассказ, это чувствовалось. – И что? – Что? Кораблёв приезжал за два дня до убийства в тюрьму к Царицыну, а потом Юрия убили. – Виктор Иванович готов был взорваться. Что-то со звоном лопнуло и упало в душе у Маши – неужели опять, неужели правда. – Вы думаете..? – Не думаю я так, и никто так не думает, проверили, убедились. Но приезжал Лёня туда ради тебя, узнать, раскрыл ли рот Юра на следствии, признался ли в том, кто выбил из него показания. – звук приёмника уже не заглушал голоса Ковина. – Так Юра ведь нормальный был, только хитрый слишком, и жадный. И перед судом всё честно рассказал, как всё провернул, гениальная была ведь многоходовка. И как попался тоже. - Это не мы, – единственное, что смогла сдавленно выдавить из себя Швецова.– Не я с Кораблёвым. – Я знаю! Это точно Масловский. А Юру жаль, на самом деле, благородно себя повёл под конец. Он ведь Лёне завидовал. – В чём? – Я ему пытался доказать, что вы не вместе, а он и слушать не хотел. Потому и смирился.***
Швецова вышла из кабинета начальника абсолютно опустошенной. К Виктору Ивановичу моментально ворвалась встревоженная Зоя с кофе, корвалолом и чем-то ещё на подносе, проводив Машу не совсем дружелюбным взглядом. А самой Марии Сергеевне уже надо было готовиться к приходу свидетелей. Она не знала, кто из оперативников будет их сопровождать, но ждала только определенного человека. Что бы она хотела сказать Лёне, Маша не представляла, но увидеть его ей было нужно.