Бог Серебряной Реки

- Хэ, ты сводишь меня с ума, - прохрипел Ынхёк. - Так, как не сводил даже тогда. Парень ничего не ответил, только слабо улыбнулся и почти тут же провалился в сон. Хёкки корил себя за несдержанность, за то, что буквально высасывал из Хэ все соки, но ничего не мог с собой поделать. С некоторых пор он потерял возможность контролировать себя, находясь рядом с ним. Отдышавшись, Хёкдже аккуратно уложил Донхэ на подушки, укрывая одеялом. Сам же поднялся с кровати и двинулся к письменному столу, по пути натягивая бриджи. Окинув взглядом довольно большой лист бумаги, густо исписанный ровным мелким почерком, бог пару мгновений боролся с желанием прочитать содержание письма. В конце-концов, вняв голосу разума, решил не вмешиваться в личную жизнь Хэ и свернул письмо в свиток, перевязав серебряной лентой, очень кстати нашедшейся, почему-то среди принадлежностей для письма. Аккуратно приоткрыв дверь, он скользнул в коридор, стараясь быть как можно тише и не разбудить Донхэ. До своей залы Ынхёк добрался на цыпочках, еле касаясь босыми пальцами холодного пола. Здесь его, конечно, уже было не слышно из комнаты, но мозг был окутан дымкой и не вполне отвечал за действия своего владельца, поэтому бог буквально парил над поверхностью. Достав из-за трона колокольчик, он тихонько позвонил, зная, что Рёук различит и малейший звук этого маленького серебряного инструмента. В самом деле, через несколько мгновений, если прислушаться, можно было различить шорох за маленьким окошком, которое вскоре распахнулось. Рёук прилетел намного быстрее, чем днём, это можно было объяснить, вероятно, тем, что он уже ждал, когда его позовут. Не став обращаться, он просто сел на руку Хёкдже. Тот протянул ему свиток, цепляя ленточкой за клюв и объяснил со слов Хэ, как добраться до дома Хичоля. Кивнув в знак того, что он понял, Рёук встрепенулся и улетел сквозь окошко. Ынхёк вернулся в комнату Хэ, всё так же ступая на цыпочках, подошёл к его кровати и мягко приземлился рядом, стараясь не разбудить парня. Тот спал на спине, приоткрыв рот, и смешно посапывал. Русые волосы небрежно разметались по подушке. Хёкк замер, стараясь задержать дыхание, и молча любовался на красивое лицо, опасаясь прикоснуться к нему, хотя так хотелось. Бедный, глупый бог! Ослеплённый любовью, он совершил непоправимую ошибку. Сейчас он наслаждался каждым моментом, не подозревая о том, что готовил ему завтрашний день. Хангён проснулся среди ночи, захотев пить. Хичоль, утомлённый двумя бессонными ночами, наконец, забылся глубоким сном, поэтому даже не шевельнулся, когда блондин поднялся с кровати. Аккуратно отодвинув сопящего брюнета к стене, он направился на кухню, но буквально через пару мгновений влетел обратно, с широко распахнутыми глазами, и принялся расталкивать спящего. - Хичоль-а, Хичоль-а! - тот упорно не желал просыпаться, - Да вставай же ты! Помоги мне... - Ммм..мнмн, - тот пробормотал что-то невнятное, хмурясь и чмокая губами. - Хичоль-а, пожар! - А? Что? Где?! - Хи мгновенно вскочил, садясь на кровати. Кажется, это средство работало не только на Донхэ. - Хичоль-а, помоги мне, окно заклинило. - К-какое окно? - он сонно потёр глаза. - Да пошли же на кухню, она ведь сейчас расшибётся! - Кто?! - Хичоль, не отошедший от глубокого сна никак не мог понять, что от него хотят. Тем не менее, он послушно поднялся и поплёлся на кухню за Хангёном, который тянул его за руку. Блондин зажёг лампу и поднёс к окну, указывая на него рукой. Хичоль разглядел в темноте маленькую бордовую птичку, которая быстро-быстро трепыхала крылышками и отчаянно билась в стекло. - Я пробовал открыть, но ничего не вышло... - А головой думать ты не пробовал? - Хи окончательно отошёл ото сна и решительно зашагал в сторону входной двери, прихватив с собой керосиновую лампу. Выйдя во двор, он обошёл дом, подходя к кухонному окну снаружи, которое, к слову, не открывалось уже много лет. Заметив его, птичка прекратила свои бессмысленные действия и села к нему на руку, абсолютно не опасаясь. В свете лампы Хичоль заметил свиток в её клювике. Всучив лампу подбежавшему Хангёну, он протянул свою длинную изящную ладонь к птичке, в ответ на это она приоткрыла клюв, позволяя выскользнуть серебряной ленте. Как только свиток оказался в руках Хичоля, она упорхнула, исчезая в темноте. Парни непонимающе переглянулись и вернулись в дом. Хи сел за обеденный стол и принялся развязывать ленту, а блондин тем временем зажёг ещё одну лампу и поставил обе на стол. Глубоко вздохнув, Хичоль посмотрел на Хангёна и, когда тот кивнул, медленно развернул свиток, напрягая глаза. Уже c первых слов его глаза удивлённо расширились, дальше он читал, затаив дыхание, судорожно бегая взглядом по строчкам. Блондин лишь обеспокоенно следил за выражением лица, но терпеливо дожидался, пока тот закончит. Примерно на середине текста брюнет поджал губы, стараясь унять дрожь, а к последней строке из его глаз непрерывно катились крупные прозрачные слёзы. Хангён без единого слова обнял Хи и крепко прижал к себе, стараясь предотвратить рыдания, ничего не спрашивая, ждал, пока тот сам расскажет, в чём дело. Пытаясь унять дрожь, Хичоль, наконец, нервно зашептал, глотая слёзы: - Мой мальчик... Донхэ... он жив! Он пишет, что у него всё в порядке... Хангён слегка отстранился, неверяще заглядывая Хи в глаза, а затем устремил взгляд в послание, поражаясь написанному ещё сильнее. Этот почерк невозможно было спутать, сомнений не оставалось, писал именно Донхэ. - Слава богу, - он облегчённо выдохнул, вновь зарываясь носом в тёмные пряди. - Я же говорил, всё будет хорошо.