Бог Серебряной Реки

Сорри-сорри, автор пообещался быть хорошей девочкой и в тот же день загулял:з Если быть точнее - просидел двое суток в бане т.т Оказавшись между колоннами, Донхэ инстинктивно зажмурился, позже выяснилось, что, не сделай он этого, просто-напросто ослеп бы. Яркий, ни с чем не сравнимый сапфировый свет резал глаза даже сквозь закрытые веки. Парень не ощущал никакого движения, падения или чего-то подобного, однако уши заложило, а в голове стоял такой невыносимый шум, что хотелось закричать, только чтобы не сойти с ума. Внезапно всё прекратилось: свечение исчезло и шум в голове улёгся. Хэ осторожно приоткрыл глаза и не поверил им, снова закрыл, крепко зажмурив, ущипнул себя за щёку, вскрикнул, и только тогда решился вновь открыть. Но картина, представшая в первый раз, не изменилась. Вокруг, куда ни кинь взгляд, была вода - голубоватая, прозрачная, словно пронизанная солнечным светом. Донхэ задрал голову вверх, надеясь, видимо, разглядеть там поверхность. Но таковой не обнаружилось - всё пространство, уходившее вверх, насколько хватало глаз, было заполнено водой. Отойдя от шока, парень обнаружил, что не задыхается, напротив, дышать стало легко и свободно. Более того, он не встретил привычного сопротивления при движении, вода абсолютно не ощущалась. Оглядываясь по сторонам, он всё больше изумлялся подводному пейзажу, который он представлял совсем по-другому. Здесь не было водорослей или рыб, присущих, казалось бы, речному дну. Вокруг находилась роща, состоящая из невиданных деревьев: листва на их ветвях была серебристого цвета и излучала лёгкоё свечение, но при покачивании вместо привычного шелеста слышалось тихое позвякивание. Вглядевшись, Донхэ заметил маленькую птичку с багряным оперением, сидящую на ветке одного из деревьев. Заметив устремлённый на неё взгляд, птичка испуганно упорхнула. Отвлёкшись на созерцание подводного мира, Хэ совсем забыл, зачем, собственно, он здесь. А когда вспомнил, то решил, что в первую голову, надо бы найти Ынхёка. От мысли о предстоящей встрече позабытый страх вернулся, и ноги слегка подкосились, однако Донхэ нашёл в себе силы отправится в неизвестном направлении по единственной дороге, которая находилась прямо перед ним. Он шёл по дороге около получаса, не особо уделяя внимание тому, что его окружало. Конечно, было на что посмотреть, открывались пейзажи удивительной красоты, невиданные раньше деревья, цветы и животные, но ведь, судя по всему, он должен был провести здесь целый год, следовательно, было достаточно времени, чтобы рассмотреть всё это в другой раз. Сейчас же мысли Донхэ были заняты другим: он мучительно обдумывал, что скажет Ынхёку, что будет делать, увидев его. Самым неловким, по мнению парня, было то, что Хёкдже помнит его. Даже..любит. Признать это было непросто, но факт оставался фактом. Хёкдже помнит всё: время, проведённое вместе, черты лица, изгибы тела, привычки, всё то, чего не знает ни один человек, кроме самого Донхэ. Сам же Хэ, как ни силился, не мог вспомнить ни капли, всё, что у него было - его странные видения и сны, даже внешность "суженого" оставалась для него загадкой. Погрузившись в мысли, Донхэ не заметил, как пришёл к месту назначения. То, что он шёл именно сюда, было очевидно. Глаза расширились от удивления даже сильнее, чем по прибытии в этот странный мир - прямо перед ним, переливаясь сотнями красок, стоял огромный замок из серого хрусталя. Подобное сооружение очень сложно вообразить себе, если только не увидеть его вживую. Возле дверей стоял швейцар в форме, вытянувшись по струночке. Стоило Донхэ сделать шаг по направлению к дверям, швейцар ослепительно улыбнулся, ни слова не говоря, подхватил Хэ под локоть и повёл внутрь. Пока они шли, парень пытался завязать разговор, но швейцар по прежнему молчал и лишь безмолвно сиял белоснежной улыбкой. Наконец, бесконечные коридоры были позади, и они остановились перед голубой дверью с витой позолоченной ручкой. Донхэ ещё раз мысленно прокрутил всё то, что он сможет сейчас сказать, предпринял последнюю попытку вспомнить хоть что-то, которая, естественно, с треском провалилась, и, глубоко вздохнув, потянул за ручку и мужественно шагнул внутрь, оставив швейцара в коридоре. То, что он там увидел, не стоило всех потрясений, пережитых за день. Пред ним предстала огромная зала с высокими потолками и белоснежными стенами, увешанными картинами. Большие и маленькие, горизонтальные и вертикальные, в профиль и в анфас, портретные и в полный рост - их объединяло одно: на всех был изображён он, Донхэ. Их было такое множество, что глаза поневоле разбегались по разным углам, силясь сфокусироваться на чём-то одном. Наконец, его внимание привлекло одно, особо выделяющееся полотно больших размеров. Оно изображало Донхэ сидящим на кресле с высокой спинкой, подогнув одну ногу под себя, одетым в чёрный, полупрозрачный балахон, тот самый, что прямо сейчас был на нём. Балахон пикантно облегал все мельчайшие детали тела: накачанную грудь и рельефный торс, однако главным было не это - балахон являлся единственным предметом одежды на картине. Рассмотрев картину в деталях и обнаружив сей факт, Хэ мигом покраснел и резко отвернулся. Подняв голову, он наконец заметил то, ради чего пришёл. Впереди, у самой дальней стены, стояло кресло с кованной спинкой, по габаритам больше напоминавшее трон. На троне сидел молодой человек с волосами чуть ниже плеч, опустив голову, благодаря чему чёлка полностью закрывала его глаза. Казалось, он спал. Донхэ сделал несколько неспешных шагов, преодолевая расстояние между ними, но, несмотря на старания двигаться тише, парня на троне он всё же разбудил. Тот медленно поднял голову, откидывая с глаз непослушную чёлку, и замер в немом оцепенении, встретившись с Донхэ взглядом. Заметив это, Хэ остановился. В глазах неумолимо скапливались слёзы, уже душившие парня изнутри, и сил хватило только на беззвучный полушёпот: -Хёкки, я вернулся.