Лед и пламя

Весь последующий день прошел в суете и подготовке к вечернему событию — визиту в отстроенный Сириусом Блэк-кассл. И, хотя Диана испытывала раздражение, после часа разговоров Панси, которые оканчивались размышлениями о главе рода Блэк, она не выдержала и все-таки прониклась подготовкой. Читай, принялась метаться по дому а-ля разъяренная хвосторога в попытках собраться. В тот же день, как она получила письмо, Диана уверенно чиркнула свое согласие на обратной его стороне. Дальше она наблюдала занимательную картину: слово будто бы впиталось в бумагу и бесследно исчезло. После сей демонстрации Диана полчаса сидела над письмом с волшебной палочкой и блеском в глазах в попытках разгадать чары. Кончилось все тем, что она обматерила Сириуса Блэка, потопала в домашнюю библиотеку и вернулась с огромным талмудом «Чары для писем» авторства некоего Кристиана Эдмунда. Еще час она моталась по книге, проклиная отвратный почерк ее автора, ну, а затем, когда уже хотела наплевать, нашла нужную приписочку на предпоследней страничке. Оказалось, что это была одна из модификаций протеевых чар, очень редкая модификация, о которой этот криворукий Кристиан отзывался с почтением, но никогда еще не имел счастье лицезреть — она позволяла передать важную информацию и обеспечить отсутствие слежки. Хотя в данном случае в ней не было особой нужны, такая модификация была показателем престижа и могущества рода, ведь если тебе есть, что скрывать, и ты пишешь кому-то письма, значит, ты достаточно умен, чтобы избежать наказания за незаконное деяние. В среде аристократов это умение ценили, и то, что Сириус Блэк знал эти чары, снова говорило о нем как об удивительном человеке. И удивительном пройдохе, ведь вызнать такие чары — нужно было умудриться. Диана озаботилась также и своим внешним видом. Она сама подобрала мантию, остановившись на благородном синем оттенке, который очень напоминал цвет посылки от Блэков. И, хотя этот намек было очень тонок, и Сириус Блэк вряд ли уловит его, Малфой своей мантией подчеркивала, что приняла и прочла письмо, отмечая его написавшего как равного себе. Ну и что ей нравится темно-синий цвет, но кого интересуют такие скучные вещи? С посильной помощью подруги и матери было подобрано платье из тех, что купили в Косой Аллее. Поначалу Диана, а вернее Драко в ней, презрительно морщилась, настаивая на брюках, ведь ее фигура позволила бы в чем угодно выглядеть крайне эффектно, но ее строго осадили: любой прием в аристократической среде девушка должна провести в платье, ведь штаны для дам — маггловское веяние. Она хотела было высказать, что аристократы проиграли в войне, и их правила теперь никому не нужны, но затем поняла, насколько важно для родителей оставлять хоть какие-то идеалы и промолчала. Так и получилось, что платье она приняла спокойно, подходя к делу серьезно и уверенно выбирая подходящую вещь, да и в общем-то уже почти привыкла к своему отражению в зеркале, даже находя поводы для гордости и самолюбования. Ближе к вечеру, когда солнце уже начало заходить за горизонт, Диану, не спрашивая ее согласия, накрасили. Ей подвели глаза, чуть припудрили носик и подчеркнули естественную красоту губ легким блеском. Диана ненавидела, когда что-то делали без ее согласия, но быть красивой ей нравилось еще тогда, когда она была парнем. — Я был…а бы не против, если бы в следующий раз ты не делала что-то без моего согласия, — недовольно сказала она матери, не в силах укротить свой гордый нрав, на что получила замечание о том, что она слишком много на себя берет и слишком высоко ставит, ну и, наконец, не умеет краситься. Засчитав последний аргумент, Драко была вынуждена согласиться и теперь смотрела на прихорашивания матери, не в силах отвести взгляд от завораживающего превращения просто красавицы в сногсшибательную Леди Малфой. Нарцисса была облачена в длинное кремовой расцветки платье в пол с рукавами и закрытой спиной. На плечах ее покоилась шифоновая накидка, которую та время от времени поправляла, платье напоминало веер, снизу складываясь в причудливый узор. Ткань светилась чистотой, было видно, что она дорогая. На голове миссис Малфой была высокая прическа, которая открывала ее тонкую шею с изящным ожерельем на ней. В ушах ненавязчиво звенели длинные золотистые серьги. Леди Малфой выглядела, как и всегда, великолепно. Когда со всеми приготовлениями было покончено, она изящно прошлась по полу рядом с зеркалом, посматривая на себя. Диана спрятала улыбку — мать могла любоваться своим отражением не один час. *** — Готовы? — в ярко освещенную ванную на первом этаже, которую женская половина населения дома оккупировала с самого утра, опасливо заглянул Люциус Малфой. Он был, как и все остальное семейство, при полном параде: белоснежная отглаженная рубашка с идеальными накрахмаленными воротничками и родовыми запонками на рукавах, брюки, о стрелки которых можно порезать руку, лакированные туфли с изящными носиками — все будто бы дышало великолепием и красотой. На плечи была якобы небрежно накинута мантия под цвет платья Нарциссы, волосы, сегодня распущенные, были гладко прочесаны, а на ухоженном лице сияла маска учтивости, будто заранее приготовленная для семейства Блэк. Нарцисса довольно хмыкнула, осматривая своего мужа и находя его все тем же красавцем, которому она сказала «да» с десяток лет назад. Она помнила те годы так, как будто до сих пор жила только ими. Люциус тогда был мечтой большинства девушек их курса, у него было стройное, поджарое тело, красивое лицо и идеальные манеры — чего еще нужно для мечтательной романтичной девушки, которыми был наводнен замок? Болезнью «Люциус Малфой» с невыясненным диагнозом болело не одно поколение Хогвартских девушек. Нарцисса Блэк с мачо местного разлива была холодна и неприступна. И, как ни странно, именно ее выбрал слизеринский секс-символ, хотя попроси он согласия любой другой — и получил бы непременно. Люциус дарил ей цветы, звал на свидания, бегал и всячески унижался. Она была неприступна. — … не надо, пожалуйста! — умоляюще хныкал из-за поворота детский голос. Нарцисса Блэк, на отвороте мантии которой блестел значок префекта, удивленно приподняла брови и поспешила на голос. Это был плач ребенка, крик о помощи или ей показалось? На всех парах девушка полетела за поворот, уже хотела было завернуть на место происшествия, как вдруг услышала другие голоса, голоса мужские. Интуиция нашептала ей, что следует сначала выудить палочку, прежде чем соваться, — а то так и без девичьей чести остаться недолго. — Молчи, паршивая грязнокровка, тебе никто не давал право голоса, — презрительный голос МакНейра резанул ей уши, пока она дрожащими пальцами доставала палочку из кармана мантии. Послышался звук удара, и Нарцисса с ужасом распахнула глаза. Неужели он посмел ударить ребенка?! Неужели этот громила посмел применить грубую силу, неужели крик о помощи ей не показался? В то же мгновенье, смешиваясь со страхом и ужасом, появилась ярость. Нарси Блэк всегда была впечатлительной девушкой, всегда любила детей, и поэтому материнское начало в ее груди затмило все мысли. В голове крутилась лишь одно: она должна помочь… И непременно должна прибить эту мразь, посмевшую поднять руку на ребенка! Блондинка уже чуть было не ринулась за поворот, чтобы хорошенько заколдовать сукиного сына, как послышались чьи-то шаги. — Оставь ее, — она узнала холодный голос Люциуса Малфоя и чуть поежилась от того, как сурово он звучал. В голове пульсировала кровь, но она заставила себя дослушать. — Люциус? Ты хочешь сам порезвиться с девчонкой? — бросил голос Элдана, в нем слышалось веселье. Ярость вновь заполнила Нарциссу. Он побил ребенка, побил девочку, милую рыжекудрую Лили, которой Нарцисса в поезде рассказывала о факультетах… Которая была мечтой маленького Джейми Поттера — друга ее кузена Сириуса… Да как можно вообще даже помыслить о том, чтобы побить это маленькое рыженькое чудо?! Нарцисса покрепче ухватилась за палочку, готовясь выйти из-за поворота. Послышался звук очередного удара, и девушка, не помня себя, выскочила вперед. Но удар был вовсе не по Лили. Люциус стоял напротив МакНейра, его кулак был занесен для следующего удара. Глаза его отливали металлом, на лице отражалась злость — Нарцисса впервые видела его таким эмоциональным. В удивлении распахнув глаза, она наблюдала за тем, как Люциус ударяет парня по лицу, а тот застывает с гримасой боли, чтобы в следующее мгновенье сползти на пол. — Какой порядочный аристократ способен ударить маленькую девочку? — шипяще сказал Малфой, приближая свое лицо к лицу МакНейра и совершенно не замечая стоящей рядом Нарциссы. — Если не хочешь стать изгоем на нашем факультете, пересмотри приоритеты. Мы — аристократы, а не сумасшедшие фанатики,  — он с силой сжал горло парня, так что на глазах того выступили слезы. МакНейр выглядел жалко, его била дрожь. «Ну и поделом», — подумала Нарцисса, и вдруг ей на глаза попалась Лили. В тот же миг девушка в ужасе подлетела к бессознательной девочке. Мантия ее была задрана, по ноге струилась кровь, волосы были растрепаны, а под глазом виднелся синяк. Перед глазами Нарциссы зарябило, и она еле заставила себя не накинуться на МакНейра. Не накинулась только потому, что помощь Лили была важнее. — До отбоя ты должен быть в гостиной, и если мне придется снять баллы с собственного факультета, поверь, я буду крайне недоволен, — бросил Люциус. Нарцисса удивленно глянула на блондина, попутно накладывая на рану Эванс бинты. В голове ее вертелась сотня эмоций: жалость к Лили, ярость и злость на МакНейра, и все это смешивалось с удивлением и уважением к Люциусу. Она и подумать не могла, что он станет защищать детей, он всегда выглядел таким холодным, пустым… Может, она ошибалась, когда вчера отказывалась идти с ним на свидание? После того случая она пригляделась к нему — и была ошарашена тем, какого человека таит ледяная маска сволочи-аристократа с надменной миной. Тогда же она согласилась на свидание, тогда же был их первый поцелуй… И, к счастью, не последний. Кстати, о поцелуях… Она кокетливо махнула ресницами, лебедем проплыла к двери и вдруг совершенно не по-аристократически дерзко поцеловала его в губы. Ошарашенный супруг первые несколько секунд хлопал глазами, а затем начал отвечать, удивленный порывом жены. Когда она оторвалась от его губ, глаза Люциуса уже сверкали нежностью и теплом, которое могла вызвать лишь белокурая девчонка Нарси Блэк — единственная, которая не вешалась на него, словно заколдованная кукла. — Люблю, — сказала она, испытывая тоже самое и уже готовясь к следующему поцелую. — Меня всегда поражало то, сколько правил вы соблюдаете на людях, и как безответственно ведете себя дома, — их идиллию разрушил ехидный голосок Дианы. Люциус нехотя отстранился от жены. — Он явно был рожден женщиной, — буркнул он философски. — Стервозной. Нарцисса легко рассмеялась. — Хотя бы ради приличия вы могли бы не миловаться при мне, — хмыкнула Диана, доставая портал. — И если вы не поторопитесь, то к Блэкам мы не попадем. В следующее мгновенье в синеве света из ванной комнаты Малфой-мэнора на первом этаже исчезли три фигуры, чтобы появиться в саду перед Блэк-касслом.