Лед и пламя

На следующий день Диана проснулась с ощутимой болью в мышцах ног, рук и спины. Воспоминания о вчерашнем дне накатили словно ушат холодной воды, и она почувствовала что-то, похожее на стыд. Вчера она не особенно понимала, что ее пытались изнасиловать, но сегодня осознание этого, наконец, дошло, равно как и осознание реальной опасности от чертовых слизеринцев, которые раньше казались мнимой величиной, неспособной на реальные действия. За пару секунд, которые она открывала глаза и жмурилась от света из окон, голова успела наполниться сотней мыслей и миллиардом чувств. Она припомнила ужасный забег по замку, ножик в руках Александра Бестфорда, почти кровожадную насмешку Катти Сальвитати и Поттера, явившегося ей на помощь в самый нужный момент. Ну почему именно ему она обязана спасением своей девичьей чести?! Почему именно тот человек, над которым она издевалась последние несколько дней, нашел в себе силы отринуть все доводы ненависти и поступить исходя из сраного благородства? — Поттер, — проныла она с постели, сочетая в этом имени одновременно раздражение, жалость и усталость. Он спас ее вчера. И она извинилась. Черт. Он простил ее или нет? Диана резко отпихнула одеяло, надела халат, глянула на часы и поняла, что встала на час раньше обыкновенного. Она не стала удивляться этому, а просто легким взмахом палочки застелила постель, оглядела комнату взглядом на предмет грязи, приняла душ, умылась, и, удовлетворенная, выпорхнула из своей комнаты в банном полотенце на голове, как ее учила Панси, и все том же салатовом халате. Она хотела сходить к Панси и обсудить, что делать с Поттером, ведь подруга была единственной, кому она могла рассказать все как есть. Еще она хотела расправы над четырьмя подонками, но кровавая и жестокая месть обязательно должна быть холодным блюдом, которое Диана преподнесет, когда уже все забудут. Решив не откладывать в долгий ящик поход к подруге, Диана окинула взглядом дверь Поттера, вздохнула, чувствуя себя на редкость глупо, и вернулась обратно в свою комнату, так и не поняв, зачем вообще требовалось из нее выходить. Быстро сменив халат на юбку, блузку и мантию со слизеринским галстуком, прихватив учебники и сумку со всем необходимым для учебного дня, Диана посмотрелась в зеркало. Расчесала чуть растрепанные и влажные локоны, высушила их палочкой и связала в узел, затем почему-то долго смотрела в свои серые глаза и почему-то думала, что они действительно довольно красивы. Неужели парень внутри растаял навсегда? Утренний замок был свеж и приятно пустынен, хотя Диану теперь пустота приводила в дрожь. Она спешно, старательно не давая себе самой признаться, что напугана, преодолела расстояние до общежития девушек слизерина и вдруг вспомнила, что чертова сучка Сальвиати ночует в том же общежитии, где и Панси. Хоть и в разных комнатах, но что, если они встретятся? Стало страшно и неприятно при воспоминании о вчерашнем происшествии. А еще захотелось сломать ей что-то, пока она спит. Странное сочетание чувств застало Диану врасплох в то самое мгновенье, когда она подошла к стене, открывающей проход в подземелья. В связи с этим внезапным наплывом нерешительности она пару минут стояла, переминаясь с ноги на ногу, обуреваемая желанием плюнуть на всю эту затею и переговорить с Панси позднее. Вместе с этим жизненно необходимо было рассказать ей обо всем прямо сейчас… Диана шепнула пароль тихо и на всякий случай наложила на себя дезилюминационные чары. Воспоминание о них принесло огромное чувство облегчения, и почти с легким сердцем Малфой шагнула в общежитие, которому принадлежала, но в котором больше не жила. *** — А я говорила тебе, что ты перебарщиваешь, — через десять минут недовольно-горделиво говорила Панси Паркинсон, сидящая на кровати в шелковом халате, очень похожем на халат самой Дианы. — Поттер теперь имеет полное право тебя ненавидеть. — А то я не знаю, — раздраженно ответила Малфой. — Больше меня сейчас беспокоит компания из трех амбалов и одной прыщавой сучки. Панси сочувственно положила руку ей на плечо. — На самом деле можно сходить к МакКошке, однако я не думаю, что это наш с тобой метод, — она задумчиво скосила глаза, встала и сделала пару кругов по комнате. — Разумеется, это не наш метод, чуть что, сразу бежать к учителям, — фыркнула Диана. — Война, кажется, должна была нас научить самим решать свои вопросы, однако я не представляю, каким образом можно насолить им. Причем сделать не мелкую пакость, а полномасштабную… Они ведь не шутки шутили. Время замедлилось, пока Диана вспоминала, снова и снова. Свет проникал в комнату мягкими волнами, освещая все те же знакомые Диане кровати, занавески, платяной шкаф и зеркало с тумбой под ним, ковер под ногами и личные вещи Панс. Ей невероятно повезло, что в Слизерине не все студенты остались в Хогвартсе, и именно ее соседка Милли Булстроуд не приехала снова, оставляя комнату в полном распоряжении брюнетки с каре. — Отослать письма с воспоминаниями их родителям? — предложила Панси. — Ведь за изнасилование аристократки обеспечивается позор на все времена. Она подошла к зеркалу, достала из тумбочки, стоящей под зеркалом, кисти для макияжа и принялась аккуратно наносить необходимую косметику на лицо. Диана смотрела на это почти завороженно: этот процесс был похож на превращение пустого холста в прекрасный пейзаж или натюрморт. Пальчики Панси ловко скользили по лицу, и постепенно очерчивались темные глаза, пухлая линия губ, высокие скулы и брови. — Какие, к чертям собачьим, родители? — сморщилась Драко, когда отвлеклась от ловких движений подруги на ее слова. — Ты забыла, что все эти семейки в полном составе желают мне мучительной смерти от рук самого жестокого убийцы? Да если мы отправим эти воспоминания родителям Бестфорда или Сальвиати, они разве что посетуют на то, что их детки не закончили начатое и не трахнули меня как следует!.. — Диана от души презрительно закатила глаза, как будто бы упомянутая компания могла видеть ее кривляния. Панси отошла от зеркала, открыла дверки платяного шкафа и достала мантию. На ее лице застыла задумчивая гримаска. Диана посмотрела в зеркало напротив нее и как завороженная уставилась в собственное лицо, не без некоторого высокомерия думая, что ее личико действительно вышло отменным и, пожалуй, даже более красивым, чем лицо Панси. — Тогда я вижу решение лишь только в том, чтобы написать миссис Малфой, — наконец, высказалась Панси после долгого молчания, во время которого успела накинуть мантию на рубашку с юбкой. — Я буду решать своим вопросы сама, — ледяным тоном сказала Диана. — Ну и каким же образом? — Панси почти вскрикнула, резко развернувшись лицом к Малфой и подлетев к ней почти вплотную. — Это закончится только полноценным изнасилованием, неужели ты этого не понимаешь? — ее глаза искрились неподдельным участием и почти что страхом за подругу. Диана поежилась и отвела глаза. — Все я понимаю, — буркнула она. — Я хотела бы голыми руками задушить этих… этих… — Малфой с силой хлопнула в ладоши, как будто показывая, что именно она хотела бы сделать с несостоявшимися насильниками. — К сожалению, ты теперь не можешь этого сделать, — уже спокойно отметила Панси с легкой улыбкой, но тут же посерьезнела. — Однако оставить безнаказанным такой поступок нельзя, иначе они решат, что им все можно. — Твои варианты? — А почему предлагать должна я? — Потому что моя фантазия иссякла! — А, может быть, моя тоже? Результатом такой дискуссии было опоздание на завтрак и вывод, что они решительно не могут в данный момент сами найти такую месть, которой были бы удовлетворены. *** — Вот черт, — бухтела Диана, потирая виски, на паре зельеварения. Все время, которое она пыталась сконцентрироваться на варке бодроперцового зелья, ее сверлили взглядами слизеринцы и Поттер, в паре с которым она работала. Из граммофона лилась приятная тянучая мелодия, весь класс напоминал не просто класс, а почти что дом, украшенный тканями, мягкими креслами, различными ароматическими смесями, картинами и фотографиями с любимыми учениками разных выпусков. Казалось, ты зашел не сварить зелье на оценку, а приятно провести время, сидя на мягком ковре, в тепле и уюте. И Диане, возможно, было бы хорошо… Если бы она не знала, куда себя деть, сидя рука об руку с Поттером, который несмотря на вчерашние события, все равно сидел с ней, как было ранее условлено. Она не знала, что говорить и что делать теперь, когда рабство Поттера еще не закончилось, но она уже чувствовала себя виноватой. Ножик в руках скользил как уж. — Мисс Браун, мисс Патил, ваше зелье не должно быть такого ядовитого оттенка, — добродушно пропыхтел Слизнорт за ее спиной, видимо, не в силах выносить больше столь очевидной ошибки, как недомешанное зелье. Половина класса обернулась в сторону хорошеньких гриффинодорок, которые недоуменно смотрели в свой котел, совершенно не представляя, как исправить неправильный цвет. Дин Томас щеголевато улыбнулся, тыкнул их в спину и, очевидно, подсказал, так как девушки ему благодарно улыбнулись, а Лаванда и вовсе стрельнула в него глазами. Диана отвернулась. В их котле все было правильно. Она дорезала корни златоглазок, а Поттер издевался над жабами, расчленяя их для следующего этапа: самое интересное было в том, что он ни слова ей не сказал, каким-то образом сам понимая, что делать. Она краешком глаза посмотрела на него, замечая прилизанные волосы, и от этого на душе стало еще сквернее. Ну и что теперь делать?! Почему, черт побери, этот дурацкий Поттер молчит?! — Черт, Поттер, брось эту ерунду, — шикнула она, с силой вдавив златоглазки в доску. Он не услышал или сделал вид, что не слышит. Диана в который раз подумала, что парочка дней удовольствия обойдутся ей, видимо, слишком дорого. Она снова вскользь глянула на него, на этот раз краем глаза улавливая только лишь край рукава левой руки. Она злилась на саму себя, ведь она ненавидела быть такой беспомощной. Поттер пододвинул к ней доску с выпотрошенными жабами, и Диана почти захотела быть на месте глупой жабы. — Поттер, я приказываю тебе не игнорировать меня, — прошипела она, не в силах больше выносить его молчание. Он промолчал, и вместо ответа зашуршал сумкой, а когда Диана оглянулась посмотреть, что он делает, она увидела в его руках волшебную палочку. Спустя пару мгновений перед ней запылали выведенные магией буквы, ровные и аккуратные, как сам Поттер сегодня. «Сама запретила мне разговаривать. Амнезия, дорогая?» Ну и что такое эта амнезия? Она никогда не признается, что не знает чего-то, что знает он, но надо бы сегодня же сходить в библиотеку и узнать смысл глупого и красивого слова. Наверняка чертовы магглы… Диана перемешала зелье по часовой стрелке, закинула часть поттеровских квакушек и прибавила огонь. Затем оглянулась в сторону Слизнорта, который с блаженством закидывал в рот ананасовые дольки. — Я разрешаю тебе разговаривать со мной, — сказала Диана котлу, в который снова запихала чертовы златоглазки. По ее телу бежала дрожь, и она не могла понять, чем эта дрожь вызвана, от чего это явление бесило ее еще больше, настолько, что оставаться холодной и презрительной становилось почти что невозможно. Зелье не привлекало ее внимание почти ни на йоту от того, насколько его привлекал Поттер. Она заставляла себя отсчитывать секунды, которые следовало дать ему на ответ. — До конца урока осталось двадцать минут, — активизировался Слизнорт, дожравший, очевидно, все дольки. — Мистер Финниган, не рекомендую тратить время на болтовню, вашему зелью требуется ровно двадцать минут до приготовления. — А кто сказал, что я хочу с тобой о чем-то разговаривать, Диана? — хмыкнул Поттер сразу после слов Слизнорта, и Малфой дернула головой, разворачиваясь к нему. Глаза встретились. Серый и зеленый. Поттеровское лицо выражало безразличие, его глаза больше не искрились теми самыми искрами, к которым она успела привыкнуть, в них была даже некоторая злость, некоторая ненависть, и от этого на ее душе стало неприятно. Как будто кто-то отмотал время назад, возвращая угрюмого врага, который искренне ее ненавидел, и как будто бы она стучалась в запертые двери… Интересно, что бы он сказал, если бы узнал, что она его ненавидит, но еще больше она ненавидит его молчание? Сердце стучало не так, как должно. — Ты свободен, Поттер, — тихо сказала она в ответ, сама не понимая, откуда берется дурацкое благородство. — Никаких приказов больше. После этого урока собирай свои вещи и переходи за стол гриффиндора. Он промолчал. Через десять минут прозвенел звонок, и за это время он не проронил ни единого словечка. Могла ли Диана знать, что он был в мыслях совсем не на уроках? *** — После отбоя, Рон. — Хорошо, я понял, но ты уверен, что хочешь вот так просто устроить подобное? МакГи, конечно, добрая старушка, но даже тебя по головке за такое не погладит. Может быть, объяснишь? — Рон, Гарри уже говорил, что это тайна другого человека. Война научила нас хранить некоторые тайны друг друга, верно? — И все равно я не понимаю, неужели… — Рональд, хотя бы раз ты можешь просто без вопросов сделать то, о чем тебя просит друг? Я верю Гарри. — Спасибо, Гермиона. — Черт с вами, я больше не буду спрашивать. Видимо, есть причины…