Лед и пламя

— Гарри! — Гермиона ворвалась в общую часть их гостиной, и он сразу увидел ее красные щеки, беспокойные глаза и растрепанные волосы наравне с кое-как распахнутой мантией. Едва соображающая голова сразу выдала самые нелепые версии, зачем она явилась: от всемирного потопа до возвращения Волдеморта. Хотя, признаться, он бы с радостью вернулся к Малфой и докончил начатое, даже если бы мешать этому взялся сам Темный Лорд. Глаза все никак не могли сосредоточиться на растрепанной подруге. А мозг — на хоть чем-то, в чем не присутствовала обнаженная розоволосая Малфой с этим своим сводящим с ума телом и горящими желанием глазами. — Гарри, Гарри, Гарри!.. — Гермиона совершенно неожиданно и крепко обняла его, и Гарри неловко, удивленно в ответ обнял ее, хотя обнимать свою лучшую подругу и прижимать ее к обнаженной груди было как-то совсем неловко. Не то чтобы они никогда не обнимались, просто Гермиона всегда была чисто для Рона… Прошло пару мгновений, и только после этого она заметила, что прижимается к голой груди, а Поттер раскрасневшийся, и дыхание у него сбилось. Ей тоже стало неловко — Гермиона удивленно приподняла брови и отстранилась. Поттер неловко скрестил руки. Он чувствовал непреодолимый жар и от осознания того, что тут в пяти метрах лежит Малфой — такая горячая, такая желанная — его мутило и трясло, кровь отдавала в голову и приливала к паху. Зачем Гермиона пришла?.. Зачем она разрушила тот момент, такой неправильный, но такой невыразимо прекрасный? Момент, когда он выбил бы из Малфой всю дурь жесткими толчками, когда впился бы в ее жаркие губы и намотал бы волосы на кулак… Дышать стало подозрительно тяжело — воздух закончился, и он почти физически почувствовал, как к щекам приливает кровь, глаза расширяются, а в брюках становится подозрительно тесно. На мгновенье пришлось закрыть глаза, пытаясь унять «симптомы» и только спустя некоторое время открыть их. Гермиона. Стоит и смотрит на него огромными карими глазами. Волосы растрепаны, но она неловко пригладила их руками, мантия уже застегнута. — Что тут происходит? — уже как-то непонимающе спросила она, с легким холодком. Глаза у нее прищурились, руки скрещены на груди. Гарри опустил голову и тупо посмотрел себе на ботинки. Грязные какие-то, надо бы почистить. И что, действительно, происходит? Когда трахаться с Малфой, целовать ее жаркие губы и зарываться в розовые локоны стало нормой? Гарри перестал понимать, как из злейшего врага эта девушка превратилась внезапно в ту, которую он хотел… Но он не должен ее хотеть! — Гарри, я спрашиваю, что тут… —  Гермиона начала раздуваться как тесто в духовке. Гарри подскочил к ней и обнял за плечи в успокаивающем жесте — даже слабо соображая, он понимал, что истерика от подруги ему ну никак не нужна. — Гермиона, все в порядке, — уверил он, смотря прямо в глаза и изо всех сил надеясь, что она не заметит его возбуждения. — Я просто тренировался, ну знаешь, физические упражнения, зарядка… А ведь на диване ждет обнаженная Малфой… Самая желанная на свете. Глупая белобрысая заноза в заднице с этими жаркими губами, полыхающими глазами и вздымающейся туда-сюда грудью… — А, тогда ладно, — Гермиона пробежала глазами по комнате как будто бы искала, за что зацепиться. — Я узнала про вас с Джинни и… — она как будто бы стыдилась своих собственных слов. Так вот в чем причина. Гарри резко выдохнул. Он успел уже тридцать раз забыть про недавний скандал с рыжей девушкой. С той, с которой откровенно не хотел — и уже давно — видеться, встречаться, хотя она не была плохой или некрасивой, она просто была — не для него. «А кто для меня? — усмехнулся он про себя. — Малфой? Я сошел с ума?» — Гарри, я думаю, что ты сейчас расстроен, ведь вы встречались больше двух лет и так резко, — она сглотнула и опустила глаза в пол, — разойтись… Это должно быть для тебя тяжело, и ты должен знать, что можешь рассказать мне все, что чувствуешь, облегчить душу, если тебе это нужно, ведь ты мой друг, и я тебя люблю, — последние слова Гермиона сказала твердо, как будто бы убедила себя в их необходимости. «Бла-бла-бла, боже, неужели не видно, что мне все равно. Что больше всего сейчас я хочу, чтобы ты ушла?» — подумал Поттер раздраженно и вдруг оборвал сам себя. Он не ощущал того, о чем говорила Гермиона: ни тоски, ни желания напиться, ни нужды высказаться. Легкая грусть, как будто потерял что-то, что можно заменить. Выходит, он и не любил Джинни, а лишь убеждал себя в этом? Или он сволочь? — Спасибо, Гермиона, — наплевав на все и забив на самоанализ, сказал Гарри и крепче сжал ее хрупкие плечи, погладил по спине. — Я ценю твою дружбу и понимание, честно, — пальцами ласково погладив по голове. От Гермионы пахло ванилью и книгами, ее волосы были пышными и жесткими. А от Малфой пахло почему-то хвоей и дорогими духами. Ее локоны были мягкими и длинными — их хватило бы, чтобы намотать на кулак, притянуть ее голову к себе. Минуты тянулись бесконечно. Гарри ждал, когда она успокоится и, наконец, оставит его в покое, осознавая, что завтра будет стыдиться, если сейчас просто пошлет ее ко всем чертям. А ведь как же сильно хотелось… — Ты не переживаешь, — сказала Гермиона в его спину. Он переживал лишь о том, что не выдержит и отымеет Малфой прямо при лучшей подруге — из последних сил держался. — Я переживаю, просто не так сильно, как это могло бы казаться, понимаешь? — он смотрел на картину, открывающую вход в комнату. …А у Малфой грудь больше, чем у Гермионы… Когда белобрысая слизеринка стала занимать все его мысли в голове? Он упустил этот момент. — Почему так? — Гермиона вырвалась из объятий и посмотрела с непониманием. — Ведь ты же любил ее… «Любил или думал, что любил?» — спрашивал себя Гарри и почему-то совершенно не хотел размышлять об этом при Малфой, которая лежала рядом и все слышала. — Мне нужно подумать, — выдохнул он. — Гермиона, я понимаю, что ты волнуешься, но я обещаю, что не буду совершать необдуманных поступков, мне просто нужно побыть одному. …И трахнуть Малфой… Это сейчас жизненно необходимо. К чему эти глупые разговоры? — Если ты обещаешь, — выгнула бровь Гермиона. — К примеру, не устраивать пьяных драк и прочих геройств. — Хорошо, — легко согласился Гарри, мечтая поскорее закончить этот разговор и не желая ни о чем думать. С Джинни все закончено. … А с Малфой ничего нет. Кроме дикого зуда в теле и почти что невыносимого желания. Никакой любви, никаких чувств, кроме раздражения, желания поддеть и похоти, которая взялась не пойми откуда и не пойми как. Это неправильно, ненормально, не по-гриффиндорски, а еще неправильно мечтать отделаться от подруги, которая тебя успокаивает, и вовсе не переживать из-за разрыва с той, которую якобы любил, — что с ним произошло и куда делся добрый наивный гриффиндорец? Однако что он может поделать, если нежное белое тело и розовые локоны заводят его куда больше рыжих волос и веснушек на плечах? У Джинни небольшая грудь, стройные ноги, а пахнет от нее сандалом и корицей, а у Малфой округлая задница и ноги длиннее, и грудь больше, а еще ему хочется смотреть в ее грозовые глаза во время секса и понимать, что он имеет своего худшего врага… Это просто секс, никакого чувства, лишь только плоть — завтра он наверняка поймет, что любит Джинни, а сегодня он пьян Малфой и не хочет трезветь. — Тогда я пойду, — Гермиона зорко следила за ним, и Гарри почему-то показалось, что она поняла куда больше, чем хотела сказать. Карие глаза смотрели пристально. — Спасибо тебе, ты самая лучшая, — на автопилоте сказал он, внезапно чувствуя взгляд на свое тело. Малфой жжет его глазами — неужели она чувствует то же самое? Может, им подлили афродизиак? Если так, то он не хотел, чтобы действие заканчивалось, — только не до того момента, как он осуществит все до одной свои фантазии. — Мне нужно тренироваться дальше, ты меня прервала на середине, — не выдержал он после минуты ожидания, пока Гермиона просто стояла и не предпринимала никаких попыток уйти, тревожно на него смотря — или уже не тревожно, а…понимающе? Стало неприятно от собственного поведения, но он не мог больше терпеть и ждать. — Да-да, тренируйся, не буду мешать, — Гермиона кивнула, уже спокойная. — Не провожай. Она скрылась в коридоре, а Гарри стал слушать ее шаги и свое глухо бьющееся сердце. Кровь снова прилила к паху. Послышался стук, картина заехала, и воцарилась тишина — Гермиона ушла, как будто удовлетворенная. Зачем вообще приходила? Неужели думала, что он устроит пьяный дебош из-за разрыва с Джинни? Или что приведет толпу поклонниц и трахнет их разом всех? Пару мгновений Гарри просто стоял. Тем более никаких поклонниц он трахать не будет — Малфой едва ли можно отнести к разряду бегающих за ним школьниц. Он усмехнулся. Тишина. Кажется, Гермиона ушла и возвращаться не собирается. Гарри посетовал на то, что не может знать, придет ли сегодня еще какой-нибудь Рон. Затем плюнул на все и развернулся, быстро преодолел расстояние до дивана, взял палочку и расколдовал Малфой. Наконец-то… Она все такая же красивая, голубоглазая и с розовыми локонами, от которых у него сносит крышу. Расстегнутая рубашка с оторванными им пуговицами, вздымающаяся грудь, задранная юбка и отсутствие белья — когда она успела? Или он? Крышу снесло, причем у обоих: он увидел ее глаза — совершенно безумные. — Сколько можно трепаться, Поттер? — спросила она, когда он снял чары. — Столько, сколько нужно, — выдохнул он, впиваясь в ее губы резко, грубо, это было необходимостью, так делать. Он нуждался в ее губах как в воздухе, — сминать их стало высшей мечтой, соприкасаться с ее языком — потребностью. Он готов был бросить миллион Джинни, чтобы вот так вот целоваться с Малфой. — Поттер, возьми меня, — потребовала Малфой, обвивая его руками с такой силой, на которую была максимально способна. Ее грудь прижималась к его, ноги были запрокинуты на спину и обвивали ее, руки прикасались к шее, губы на губах, а глаза полыхают диким огнем страсти. Она влажная, в этом нет никаких сомнений. Сейчас он отымеет злейшего врага. Гарри скинул брюки вместе с трусами. … и вошел бы в нее так резко, как только мог — если бы не остановился, ослепленный внезапным вопросом. — Малфой, ты девственница? Она распахнула глаза, и в них он прочитал отражение собственного вопроса. Видимо, в женском теле у нее это впервые, — от этого у него снесло крышу полностью. Гарри без раздумий опустился на колени — исследовать ее красивое тело пальцами и языком. Пара движений руками, и он уже погружается в мягкую и нежную влагу. Осторожно, но быстро движется вперед, думая наткнуться на преграду, но не обнаруживает ее — она не девственница… Неужели все-таки он не первый?.. Или после превращения холеного слизеринца отсутствие плевы передается в качестве подарка? Впрочем это совершенно неважно. — Трахни меня уже, — рычала она, успокоенная, возбужденная, безумная. И он не мог сказать «нет». Резкий толчок — и он в ней, а она извивается, вскрикивая громко и тонко для ее довольно хриплого голоса. Грудь покачнулась, соски затвердели, а губы мигом распухли, а в этих невозможных глазах — возбуждение, дикое желание… Он сам не понял, почему ускорился, мечтая выбить из нее еще более громкие стоны, мечтая, чтобы ее лицо свела судорога наслаждения, осознавая, что он занимается сексом с Драко Малфой. И что именно ее эластичные мышцы сжимают его разгоряченную плоть, именно она принимает его в себя почти что до упора, такая узкая, такая желанная. — Да, Поттер, да, еще! — стонала Малфой, не контролируя себя, рыча, обвивая его ногами и царапая спину, выгибаясь вперед и насаживаясь на него. — Не останавливайся, о да-а-а! — протяжный стон из ее груди. — И не подумаю, — ускоряясь еще сильнее, заверял ее он. Он гладил ее руками, сжимал в руках грудь, грубовато, но не слишком сильно, шлепал, изредка щипал, выбивая толчками и руками все новые и новые крики. Спустя какое-то время они поменяли позу, потом еще одну, и она кричала все громче и громче, а изгибалась сильнее. Он видел на ее заднице красные пятна от собственных рук, крепко сжимал хрупкие плечи и сводил руки за спину. А еще — наматывал розовые волосы на кулак, поднимая ее голову к себе, чтобы впиться в губы жарким поцелуем, так и не перестав вбиваться в податливое тело. Она кричала прямо в его рот, стонала и иногда ее тело сводила судорога оргазма. Когда они закончили, он не мог даже стоять на ногах и улегся прямо на диван рядом с ней, по-хозяйски кладя руку на ее грудь. Малфой не сопротивлялась — ее глаза закрыты, а лицо расслаблено, она только лишь обнимает его в ответ, и ее тело такое теплое, ласковое. — Это нужно повторить, — шепотом сказала она, лежа рядом с ним и смотря в потолок. — Хотя ты все такой же придурок, Поттер, не думай, что хороший секс что-то изменит. И они смеялись как сумасшедшие, а потом снова целовались, а потом она впервые курила, и дым смешивался с дымом Поттера, выходя в окно. Они так и заснули в обнимку, на диване, обнаженные и усталые, и оба думали, что завтра будут жалеть об этом дне.