Сочинение на несвободную тему

                    — Твоя мама достала выписку из единого реестра индивидуальных предпринимателей? И там записано это имя и то, что он зарегистрирован в Москве? Разве может быть такое? Его должны были перевести в челябинские перечни!       Вместо ответа Марек подошёл к окну, взял бинокль, а фотоаппарат передвинул на подоконнике. Я тоже оказался у окна, задел мальчишку плечом, тот недовольно отступил от меня и указательным пальцем стал что-то выводить на подоконнике. Опять цифры? Наверное, это его способ сконцентрироваться… Я прищурился, на окне с зелёными шторами всё ещё проступали бледные буквы: «Help». Значит, Тимофей не заметил. Мне это показалось странным, так как этот тип вроде бы был осторожен.       — Почему он не заметил надпись? — спросил я вслух, не рассчитывая на ответ. Марек опять передвинул фотоаппарат. Я тупой! Марек говорит мне посмотреть снимки! Я взял циклопический Canon и включил режим просмотра. Листал фотографии «назад». Несколько кадров окна, там всегда Тимофей. Вот он сидит на диване, на коленях ноутбук. Вот он говорит по телефону, а вот он несёт тарелку в закрытую комнату. Кормил Еву? Потом он стоит у окна и смотрит вниз. Ещё есть фотографии, на которых он переодевается, идёт по двору, возвращается с пакетом продуктов, опять сидит, уткнувшись в монитор ноута. Неожиданно картинка фотографий поменялась. То же окно, но вид явно не из этой комнаты. Фотографировали со двора. Это Марек выходил на улицу!       Вид окон-объектов на двух кадрах. Я листал их туда-сюда, пока до меня не дошла очевидная вещь. Если стоять во дворе, на детской площадке, надписи «Help» не видно. Так как окна этой зашторенной комнаты втоплены в дом из-за лоджии. Призыв о помощи написан на нижней части окна, поэтому виден только тем, кто находится либо на том же уровне, либо выше. Интересно, это Ева написала специально? Она рассчитывала на помощь людей из дома напротив? Или просто не дотянулась выше?       Следующие фотографии стоянка около продуктового магазина. Пять машин: три — это те, с которыми я познакомился, и две новеньких. Одна малолитражка, жёлтая трёхдверная «Пежо», через лобовое стекло виднелась безделушка в виде розового сердечка с глазами. У этой крохи явно не хозяин, а хозяйка. А вот вторая машина — скромная фиолетовая «девятка» с грязным подбрюшьем, чья-то боевая подруга… И вот оно! Номер С006РУ, код региона — 177. Не 174! А именно она — Москва! Поэтому Марек и решил, что Тимофей — «господин из Москвы».       Листнул дальше… И увидел себя. Смотрю снизу на Марека, недовольный и растрёпанный, в волосах нагло орудует ветер, в глазах тревога. Это я побежал к квартиросдатчице. Теперь я буду в анналах этой истории, не выкинешь…       — Значит, Шатихин Тимофей Вилович… Так он зарегистрирован в реестре налоговой службы. Прибыл из Москвы. И ты думаешь, что это не его имя. Действительно, такое совпадение фамилии и редкого отчества маловероятно. Но вдруг! — Марек в ответ издал какой-то утробный звук, словно рык маленького медведя. — Понял, ты недоволен. А на том сайте, где разыскивали Шатихина, не было ссылки на этого Мякиша? Может, написать человеку и узнать, нашёл он своего однокурсника или нет? — И опять это тихое рычание в ответ. — Значит, нет ссылки… Но ты ведь наверняка поискал уже — может, погуглил? Марек! Тащи ноутбук! Будем искать, а то время идёт — для чего этот Лжетимофей приобрёл бинты и лекарство? — Маленький тощий медведь опять подал знак, но, видимо, последнее возымело действие, и мальчик отправился в комнату к матери за компьютером.       В этот раз за ноутбуком был я. Марек сначала уселся в угол к панде. Но потом всё-таки встал рядом со мной и внимательно смотрел за моими манипуляциями. Для начала я нашёл через «историю», куда «ходил» Марек, пролистывая ссылки твиттера и почты Божены Юхнович. Прочитал то самое объявление.        «Разыскивается: Шатихин Тимофей Вилович.       Год рождения:197… год       Место рождения: Петрозаводск.       География предполагаемого поиска: —       Последний известный адрес: Санкт-Петербург, ул. Дмитрова       Кто разыскивает: однокурсники группы 054, выпуска 2003 г, СЗГМУ им. И. И. Мечникова       Подробнее: Тимка, куда ты пропал? Отзовись! Твоей белобрысой башки не было уже на трёх встречах! Куда ты уехал? Напиши Мякишу. Мы все переживаем.       Обращаться: miakas03@ya…ru       Дата размещения объявления: 23 мая 2012 год».       Я кликнул на ссылку почты. Мгновенный ответ: «Этот адрес не существует или был удалён». Тогда ввёл фамилию «Мякишев» в браузерную строку. Чёрт! Куча упоминаний! Но по всей странице какой-то уважаемый автор учебника физики. По-моему, Марек опять промычал по-медвежьи, получилось как-то удовлетворённо, сыто. Врёшь, не возьмёшь! Исходя из несуществующего адреса, вписываю: «Выпускник СЗГМУ Мякишев А. С.». И сразу удача! «На вопросы пятому каналу ответил основатель клиники красоты «Идеал» Мякишев Александр Сергеевич». И ниже: клиника красоты и здоровья «Идеал», главный хирург Мякишев А.С…       — Вот там и поинтересуемся! — торжественно объявил я. — А ты сомневался в том, что найдём! — Марек молча отодвинулся от меня опять на своё любимое место — к окну, — продемонстрировав спину. Но меня не проведёшь — спиной слушает!       Кликнул на это замечательное медицинское учреждение и удостоверился, что это центр пластической хирургии. Нашёл раздел «врачи», увидел искомого: Мякишев Александр Сергеевич; здесь и фотография, и биографические данные, и даже скан диплома выложен; конечно, личного телефона нет, но рабочий в наличии. Я решил не оставлять на завтра то, что можно сделать прямо сейчас. Набрал питерский код, номер и услышал послушные гудки. Щелчок — и приятный женский голос:       — Клиника красоты «Идеал», приёмная.       — Здравствуйте, подскажите, пожалуйста, можно ли услышать Александра Сергеевича?       — Если вам нужно записаться на приём, то я сейчас вам продиктую другой телефон.       — Нет-нет! Мне не нужен приём! Я по личному вопросу и звоню издалека. Мне нужно сообщить ему о человеке, которого он разыскивал. Передайте ему, что звонили по поводу Шатихина Тимофея… Ну, а я перезвоню позже, когда?       — Шатихина? Минуточку. — Я услышал, как на том конце раздались какие-то щелчки и тот же голос, но более приглушённо проговорил: — Александр Сергеевич, тут вам звонок по личному делу по поводу какого-то Шатихина. Звонят из другого города, говорят, что вы разыскивали этого человека… — (Ши-ша-ши.) — Не знаю… — (Ши-ши-ши.) — Хорошо, переключаю на вас. — И уже мне громко:       — Говорите, Александр Сергеевич вас слушает.       — Здравствуйте, я звоню вам из Челябинска, по поводу вашего однокурсника.       — По поводу Тимки? Нашёлся, стервец! — обрадованный мужской голос.       — Дело в том, что здесь полгода назад появился человек Шатихин Тимофей Вилович. Согласитесь, редкое имя. К тому же ему тридцать шесть лет…       — Так это он! — нетерпеливо вскликнул Мякишев. — Вы уж передайте, чтобы он мне позвонил. Его все потеряли. Даже брат его не знает, куда он смылся.       — А когда он исчез?       — Лет десять я не видел его.       — А он тоже хирургом был?       — Почему «был»… — вдруг споткнулся голос в трубке. — С ним что-то случилось?       — Дело в том, что здешний Шатихин не врач. Он холодильники ремонтирует.       — При чём здесь холодильники?       — Он высокий, широкоплечий, черноволосый, глаза близко посажены, нос большой…       — Стоп. Это не Тимка…       — Вы знаете, мы тут тоже так решили… И нам кажется, что этот человек использует паспорт, а следовательно, имя и жизнь вашего друга.       — Чёрт! Это звучит по-детективному. Да и настораживает, где же тогда Тимка?       — А как ваш друг пропал? Вы его искали?       — Искать стали только тогда, когда он не появился на третью встречу выпускников. Я даже ездил в клинику, где он трудился после ординатуры. Там меня огорошили, что он давным-давно уволился. Побывал на его старом месте жительства, но там уже давно живут другие люди, он снимал квартиру в Московском районе.       — А вы сказали, что у него есть брат.       — Да. Я и с братом говорил. Тот живёт в Петрозаводске. Они с Тимкой давным-давно поссорились и не общались очень долго.       — А была ли у Шатихина жена?       — Десять лет назад не было. Хотя он бабник, конечно, был страшный! Поэтому и не женился. Он вообще авантюрист и прохиндей, но позу любит. Тем удивительнее, что он исчез и никому не похвастал куда…       — А на его месте работы что сказали? Почему он вдруг уволился?       — Да там даже рады были. Они не стали мне говорить всего, но, похоже, какой-то неприятный случай с пациентом произошёл по его вине. А он уволился, и всем полегчало. Послушайте… а вас как зовут?       — Я Бесков Михаил, я учитель. И этого странного господина Шатихина имею в своих соседях…       — Может, ваш сосед просто нашёл паспорт?       — И зарегистрировал индивидуальное предпринимательство на это имя? Нет, это странно…       — Н-да… Это может быть связано с криминалом. Послушайте, Михаил, думаю, надо обратиться в полицию, пусть они поищут моего друга…       — Было бы неплохо, если бы вы обратились.       — И я сошлюсь на вас, скажу, что в Челябинске есть человек с этим паспортом… пусть по крайней мере проверят.       — Александр Сергеевич, конечно ссылайтесь на мою информацию, я оставлю вам свои контакты. Но вы думаете, что полиция вас хотя бы выслушает?       — Меня? Я вас уверяю, меня выслушает…       Разговаривая с Мякишевым, я подошёл к Мареку, недвижно стоящему у окна. Напротив было спокойно, если не считать слабо кричащую надпись «Help».       — Всё слышал? — на всякий случай спросил я у Марека.       — Исчезнувший, — произнёс Марек и горько вздохнул. Я подумал, что даже не буду пытаться выяснять, почему он сказал именно это слово. Мы просто стояли рядом и пристально смотрели на тёмные окна напротив. Когда нет света, там ничего не видно. Серое осеннее небо было против, чтобы мы что-то разглядели. Я взял бинокль. Жалюзи на кухне полосатым полотном запечатаны, да и в большой комнате пусто, никакого движения. На страшную комнату. Плотные зелёные шторы. Вдруг мне показалось, что они шелохнулись. Нет, даже дёрнулись. В порыве я даже схватил Марека за плечо. Но мальчишка никак не отреагировал. Он смотрел на двор. Там широкими шагами шёл самозванец Шатихин. Он действительно зыркал по сторонам, как будто подозревал, что за ним следят. И я едва успел отойти и оттолкнуть от окна Марека, когда мужчина поднял лицо на наше окно. Не дай Бог, если этот неизвестно кто заметит наблюдателей.       Сегодня я следил за жизнью той квартиры вместе с Мареком. Мне достался бинокль, мой ученик вооружился фотоаппаратом. Сначала видно было плохо. Понятно только, что Тимофей прошёл в комнату к Еве, потом он понёс из комнаты что-то большое и белое — думаю, это Ева, — он отнёс её в туалет. Но потом долго ничего не изменялось. Почему так долго в ванной? Устали руки и глаза. Вдруг зажёгся свет на кухне. На жалюзи появилась тень. Это Тимофей. Он долго стоит в неизменной позе. Я решил, что он склонился над сковородой или кастрюлей на плите, что-то варит. Наверное, Ева сидит рядом. Да, нелегко даётся наружное наблюдение. У меня заболела спина, заслезились глаза. А Марек — как солдатик на посту — не шелохнётся.       Полезли предательские мысли о том, что я провожу у Юхновичей много времени, а дома ждут конспекты и детские тетради. Подумалось, а вдруг мы ошибаемся и это совпадение личностей действительно чудо-расчудесное. Вспомнил, что обещал на осенних каникулах к родителям съездить. Решил, что зайду к этому следователю со смешной фамилией Карасик, ну и пусть я ему неприятен, я ж не чай пить, а поинтересуюсь. Он же оставил мне свою визитку. Я ходил по комнате и двигал плечами, хрустел шейными позвонками, который раз рассматривая все эти неживые вещицы в комнате. Марек вдруг оглянулся на меня. Я подскочил к окну.       Жалюзи на освещённой кухне были повёрнуты, и чётко было видно, что за маленьким столом напротив друг друга сидят они — Тимофей и завёрнутая в простынь Ева. Они едят. Мужчина что-то говорит, изредка ложкой что-то показывая. Никакой агрессии было не видно. В какой-то момент Тимофей рукой дотянулся до волос девушки и заботливо заправил локон за ухо. Стало неудобно… всё-таки подсматривать за чужой жизнью — это пошло и противно. Через какое-то время Ева откинулась на стенку, отодвинула от себя кружку. Мужчина ловко подхватил её на руки и понёс в комнату. Усадил на диван. Вытащил из шкафа свитер. Встал пред Евой, заслонив её от нас, и стал переодевать её… Хотя нет, он только надел свитер, а потом, присев на корточки, надел на босые ноги вязаные носки. Откуда-то из коридора он принёс девушке цветные журналы, она как-то механически начала их листать.       Я не мог оторваться от Евы. От желудка поднимался ком холода. Хотелось рассмотреть её внешность, беспокоила какая-то неестественность, несоразмерность. Если бы не её медленные движения руками, то я бы вообще решил, что на диване сидит мертвец. От неё веяло призраками, даже через череду стёкол. Призраками, которые высасывали твою жалкую душонку и переваривали её в кислоте каких-то смутных личностных воспоминаний. Я смотрел и смотрел на неё, не моргая, не дыша, не смея вспугнуть этих мистических призраков. Но вдруг Марек укусил меня в плечо! Вот зверёныш! Я даже вскрикнул!       — Что случилось?       Марек странно кивал головой и раскачивался вперёд-назад. И я понял, что я не туда смотрел! Та страшная комната! Зелёная штора была приоткрыта рукой Лжетимофея! Он с недоумением рассматривал надпись на стекле. Чёрт! Он увидел! В сердцах мужчина дёрнул штору в сторону, оголяя вид на комнату. Там была видна только одна кровать. Тимофей кинулся к Еве, схватил её за свитер, стал трясти. Её ноги болтались беспомощно, один носок упал…       Скрип пальца о стекло, я с трудом оторвался от сцены в комнате… это Марек судорожно пишет на стекле, оставляя невидимые буквы: «Help. Help. Help. Help. He…» На лице у пацана нет ни паники, ни отчаяния, только упорство и сжатые губы. Это заставляет меня лихорадочно соображать, как помочь Еве. Нужно предпринять, что-то быстродействующее: даже вызвать полицию — это долго! Вижу, на столе лежит мой телефон. Хватаю его, воскрешаю инет на ноуте, нахожу закладку с объявлением в газете «Соседи». Набираю… Гудок… Гудок… Гудок… Я подхожу к окну, становлюсь рядом с Мареком. Гудок… Мужчина в противоположном окне бросил Еву на диван и вертит башкой. Бежит в коридор. Гудок… Гудок…       — Да?       — Здравствуйте. Это Шатихин Тимофей Вилович?       — Да, это я. — В кухне загорается свет, и силуэт мужчины прямо напротив окна, остановился, одна рука прижата к правому уху.       — Э-э-э… Вас беспокоят из… — я почти задыхаюсь, нужно сказать правильно, и сами по себе лезут слова: — Из Москвы. Следователь Карасик Геннадий Юрьевич, РОВД Ясенево.       — Из Москвы? — хрипло отвечает мне человек за жалюзи. — Следователь?       — С трудом отыскал ваш номер. Мы расследуем убийство… — вспоминаю, каким тоном говорил этот Карасик, с трудом удаётся удерживать спокойную интонацию. — И недавно обнаружились свидетели, которые видели вашу машину — ВАЗ 2109, С006РУ рядом с местом преступления.       — С каким? — голос был очень спокоен. И я пошёл ва-банк: чтобы лжи поверили, нужно говорить правду. Ту правду, какая есть, что тебе доступна, что рядом валяется.       — Полтора года назад убиты супруги Райнеры в своей квартире, пропал их несовершеннолетний сын. Вы ремонтировали там холодильник, — а у самого похолодело внутри. Боже, что я несу? Простите меня, Настасья Петровна и Сергей Модестович, пусть ваша трагедия предотвратит другую трагедию. Нужен стальной тон, нужны отстраненность и презрение в голосе, чтобы он поверил. — Незванова Амалия Алексеевна — свидетельница из квартиры с первого этажа — сказала, что видела вас и вашу машину. Мне необходимо встретиться с вами для разговора. Но я знаю, что вы не в Москве.       — Да, я не в Москве. И уже давно. И я совершенно не помню, кому и что чинил тогда. Названная вами фамилия мне ни о чём не говорит. Не знаю, чем я смогу быть полезен.       — Вы ремонтировали там холодильник марки… — я напрягаюсь, вспоминаю магнитики на холодильнике Райнеров. — Марки LG, такого серебристого цвета.       — Возможно, — мужчина в окне напротив подходит ближе и закрывает жалюзи… И открывает их… и закрывает… — Но вряд ли чем-то смогу помочь. Клиентов было много, и сейчас не меньше…       — Вы уехали в Челябинск? Почему?       — Э-э-э… — он открывает жалюзи… и закрывает. — По семейным обстоятельствам. У меня жена инвалид, здесь нам легче.       — Жена? Вы разве женаты? У меня, видимо, устаревшие сведения…       — У нас гражданский брак.       — Имя вашей сожительницы? — я постарался придать побольше равнодушия и обиходности этой фразе.       — Она совершенно ни при чём! Не смейте трогать её! Она больна! — он повысил голос и нервно задышал.       — Мне нужно, чтобы вы вспомнили, где находились 29 апреля 2013 года.       — Никак не могу вам этого обещать. Это было полтора года назад!       — К вам подойдёт следователь из РОВД, произведёт допрос под протокол. Вы уж, пожалуйста, вспомните тот день, — я, признаться, понятия не имел, возможен ли допрос под протокол на дому, возможно ли, чтобы челябинский следователь помогал москвичам. Я блефовал и даже входил во вкус.       — Но специально ждать вашего следователя я не намерен, у меня работа.       — Не стоит беспокоиться, вас предупредят…       — Это всё?       — Подскажите, пожалуйста, место вашего рождения по паспорту.       — Я обязан?       — Нет, конечно, просто все сведения есть, а в месте рождения то ли Петропавловск, то ли Петрозаводск.       — Петрозаводск.       — Спасибо. Рассчитываем на ваше содействие.       — Как вас зовут? — вдруг как бы спохватившись спросил Тимофей. И я торжественно:       — Карасик Геннадий Юрьевич. До свидания.       Я выдохнул. Нажал «отбой». Воцарилась какая-то безответственная эйфория от моего вранья. Я с горящими глазами, Марек — с застывшими — вглядывались через темнеющий двор в окне напротив, на большерукого человека. Он сначала стоял на кухне. Открывал и закрывал створки жалюзи: полосы — дыры, глухо — гулко, есть человек — есть только его тень. Потом он побежал в большую комнату, где всё это время напряжённо вслушивалась в разговор Ева. Он пронёсся мимо неё, в спальню. Потом обратно. Он метался по квартире как лев в клетке. Потом вдруг увидел Еву, кинулся к ней, положил голову на её безжизненные колени и затрясся. Ева погладила его по затылку. Подняла голову и посмотрела прямо в окно — по-моему, она улыбнулась и кивнула головой. Неужели нам с Мареком?       Лжесчастливые супруги просидели в позе старческого сентиментализма эпохи викторианства несколько долгих минут. Потом мерзкий муж порывисто поцеловал, как клюнул, Еву. Подхватил на руки и унёс в спальню. Зелёные шторы вновь плотно закрылись. Марек, которого я не замечал рядом, вдруг навалился на меня и стал оседать… Чёрт!       Я успел подхватить бледного аутиста до того, как он брякнется об пол. Для него сегодняшние эмоции оказались слишком…       — Мальчики? — В нашей комнате зажёгся свет, и Божена застала меня в нелепой позе — обнимающим её сына и шепчущим какие-то непонятные мантры ему в ухо. И вот тут у меня случилась глупая истерика. Я захохотал так, что подавился своим кашлем со слезами.       У Божены нашлись лекарства и для Марека, и для меня, да и сама она что-то там выпила, когда я уже почти ночью рассказал об убийстве Женькиных родителей и его исчезновении.