Призраки прошлой жизни

Иван невольно поморщился, ощущая, как тело облепила мокрая одежда. Это было крайне неприятно, но куда неприятнее было осознание того, что из-за него мокрыми и грязными стали сидения чужого автомобиля. Гилберт как бы в шутку заметил это, но никак не дал понять, что это раздражает. - Умеешь ты фигню всякую вытворять. Повезло еще, что мне не пришлось тебя на руках носить, как кисейную барышню. Несмотря на столь странную ситуацию, Брагинский вдруг засмеялся. Засмеялся громко и отрывисто, с тем озорством, с которым смеялся прежде. Тогда он сам себе казался таким беззаботным и счастливым. Тогда он и правда был таким. Поразительно, как сильно изменился за ничтожные полгода. - Ах ты, скотина наглая! – вопреки собственным словам, Гилберт тоже засмеялся. – Я тут чуть в штаны не наложил, а он смеется. Вижу, ты все тот же старый-добрый Ваня. - Пожалуй. Иван невольно подумал о том, что лучше бы ему и правда стать прежним. Порой бывало, что даже воспоминания о том, что было прежде, причиняли невероятную боль. Сейчас же он ощущал лишь невероятную легкость. До дома Байльшмидта они доехали быстро, благо жил он не так уж и далеко от Центрального парка. Раньше Брагинский бывал у него в гостях. Он помнил, что у немца красивый особняк с бассейном, и знал наверняка, что он живет с братом. Людвиг давно бы съехал, если бы хотел. - Как думаешь, я уже успел обгадить сидение? – усмехнулся Иван. Гилберт лишь громко фыркнул: - Ты точно всегда и везде успеешь, особенно если надо успеть нагадить. Они снова засмеялись, и в который раз Иван поразился тому, что смог прожить полгода без этого человека. Неужели он сам, по своей же воле, променял друга на одиночество? Что же с ним такое творилось вообще? Сейчас, анализируя все свои действия за эти шесть месяцев, он лишь поражался огромному количеству нелогичностей. - А Меттью очень обрадовался, когда узнал, что ты объявился. Мы ведь переживали, как бы. Брагинский кивнул. Да, воспоминания об Уильямсе его больше не ранили. Напротив, он вдруг осознал, что тоже скучал по нему. Ведь Меттью был ему таким хорошим другом. - Извини. Со мной творилось что-то ненормальное, - признался Иван. – Хотя вы ведь тоже не звонили. Они как раз остановились у гаража. Отсюда открывался вид на задний дворик и массивную стену. Особняк был крайне не типичным для этой местности. Как однажды заметил Меттью – «слишком готический и слишком европейский». - Не звонили? – удивился Гилберт. – Еще как звонили! А ты даже не подошел к телефону. Он первым выбрался из салона. Брагинский невольно растерялся от его слов, но все же поспешил открыть дверцу. Его уже даже не шатало. О том, что ему было плохо, напоминали лишь грязь и мокрая одежда. - Ты как себя чувствуешь? Гилберт подошел к нему, явно опасаясь того, что тот снова упадет. Однако Иван был как никогда прежде полон сил. - Отлично, - ответил он. Когда немец кивнул и направился в сторону крыльца, Брагинский поспешил за ним. - Но я не припоминаю, чтобы ты мне звонил. - Да я звонил раз сто! – возмущенно заявил Байльшмидт. – А трубку вечно брал этот твой… как его… секретарь, кажется. Он постоянно говорил, что занят и не можешь говорить. А потом вообще сказал, что мне не стоит тебе звонить. Это, знаешь ли, не очень приятно. Но если извинишься, я, так уж и быть, тебя прощу. Иван удивленно округлил глаза. Он схватил Гилберта за рукав и заставил остановиться. - Постой! Ты же шутишь? На сей раз удивился Байльшмидт. Он сперва недоуменно уставился на хватку русского, словно прикидывая, не ударился ли тот головой, а потом немного нервно хихикнул. - Конечно, шучу. Сдались мне твои извинения. Сам нашелся, и ладно. Я же отходчивый. - Я не про это. Неужели он и правда ему звонил? Брагинский сильно обижался в свое время на то, что бывший друг даже не вспомнил о нем ни разу. А сейчас ему заявляют, что звонки были. Но если так, почему об этих самых звонках не узнал Иван? Кто отвечал на звонки? - А про что? – Байльшмидт посмотрел Брагинскому прямо в глаза. – Ты совсем ненормальный, идиота кусок? Или ты правда думал, что я не буду звонить другу? Ты такого интересного мнения обо мне. Исчез внезапно, динамил меня, а теперь разыгрываешь такое удивление… В его тоне отчетливо прозвучали нотки обиды. Ивану стало безумно стыдно за собственное поведение. - Гил… - он сглотнул. – Я правда не знал о звонках. - Разве твой секретарь не докладывает тебе о всех звонках? Секретарем был Толис Лауринайтис. И обычно он всегда сообщал Ивану, если кто-либо звонил, пока тот занят. Так почему же он не сказал о том, что ему звонил Гилберт? Байльшмидт вырвал свою руку из чужой хватки. - Какого хрена с тобой вообще происходило все это время? Это был очень хороший и вполне уместный вопрос, и Иван совершенно ясно это осознал. В самом деле, а что происходило? Почему он был таким угнетенным и вялым? Почему закрылся от всего мира и отстранился от всех людей? Ведь никогда не был одиночкой. Он никогда не любил грустить. И почему все так внезапно вернулось на круги своя? Брагинскому снова вспомнился тот человек, что сказал ему о порче. Незнакомец говорил уверенным тоном, словно наверняка зная все намного лучше, чем мог бы знать Иван. Русский сделал все ровно так, как сказал этот странный человек. И сразу после все стало как прежде. Неужели это все правда? Он все это время был под действием этой порчи? Стоило бы отыскать того человека и порасспрашивать обо всем. Нет, Иван по-прежнему не верил в порчу. Но он так же не верил в простые совпадения. - Я не знаю, Гил, - честно признался он. – Я не знаю, почему хотел исчезнуть, не знаю, почему Толис не сказал мне о твоих звонках. Я просто был не в себе все это время. Байльшмидт нахмурился. - А сейчас? Брагинский посмотрел на него. Он понимал, что ему безумно стыдно за свои минувшие поступки. Но также он понимал, что жил словно во сне. Он просто не был хозяином собственной жизни. - А сейчас я пришел в себя. Мне нужно разобраться с этим… А еще мне очень нужна твоя помощь. Долгие несколько секунд Гилберт не сводил с него внимательного взгляда. Наконец, он кивнул. - Разберемся. Пошли в дом, а то заболеешь. Эти слова внушили Ивану надежду на то, что он и правда сможет со всем разобраться. Байльшмидт точно поможет. А того незнакомца стоило бы найти. Просто так, на всякий случай. Артур присел на диван и положил ногу на ногу. Он старался не отвлекаться на окружающую его обстановку, дабы не упустить чего-то важного. Стоит отметить, гостиная в доме Калиша была оформлена самым невероятным образом. От обилия старинных гобеленов рябило в глазах, а неисчислимое множество всевозможных ваз, фигурок и прочей ерунды заставляло теряться. - Итак, - Штефан присел на кресло, оказавшись лицом к лицу к Керкленду. Их разделял только резной деревянный столик, на котором лежала объемная книга в кожаном переплете. – С чем же пришел ко мне, Артур? Он широко улыбнулся, и Керкленд смог рассмотреть его слишком острые для человека клыки. Смысла в долгих вступлениях англичанин не видел, а потому решил сказать все прямо: - Я совсем недавно видел одного человека. На него была наложена очень сильная порча. Калиш не изменился в лице, но в красноватых глазах явно появилось любопытство. - Порча? И какая же именно порча? Керкленд немного напрягся. - Тихая смерть. Ты ведь точно знаешь, что это. Этого Штефан просто не мог не знать. Самый элементарный раздел черной магии. Тихая смерть – порча, которая постепенно высасывает из человека жизнь. Она тем и страшная, что убивает очень медленно, словно опухоль, которая разрастается со временем, чтобы сначала замучить, и лишь потом убить. Калиш улыбнулся шире. - Разумеется, я это изучил еще будучи ребенком, - не без гордости сообщил он. – И если порчу наложил не ты, то остается только один вариант, не правда ли? – Штефан усмехнулся. – Вопрос даже не в этом. Тебя не могла так заинтересовать порча, чтобы ты пришел ко мне. Выходит, этот человек что-то для тебя значит? Артур нахмурился. Черный маг всегда отличался проницательностью. - Не значит, - недовольно отозвался Керкленд. – Но у меня есть основания полагать, что человек, на которого ты наложил порчу, и не человек вовсе, а стихийный маг. На сей раз Калиш даже не пытался скрыть свой интерес. - Ну, это многое объясняет. Я как раз сегодня испытал небывалый прилив сил. В городе явно есть стихийный маг, возможно даже не один. Керкленд кивнул. Стихийных ощущают только черные или белые маги, они чувствуют их силу и могут ею питаться. А серым магам подобное не дано. У Артура были только подозрения. Если бы Калиш увидел сам того парня, он бы сразу понял наверняка, маг перед ними или нет. - И у этого мага есть враги, раз так вышло, что ты наложил на него порчу, - протянул Керкленд. – А мы оба прекрасно знаем, что может сотворить стихийный, если соприкоснется с черной магией. Штефан ничего не ответил. Он задумался, и Артур решил помолчать. Ему ничего не надо было объяснять или требовать, черный маг сам все понял и уже размышляет над вариантами. - Тебе нужно имя моего клиента, - сказал, наконец, Калиш. – Обычно я не выдаю таких сведений. Но… Мы ведь можем договориться? Он все так же улыбался. А вот Керкленд напрягся еще сильнее. - А поконкретнее? - Стихийный маг для меня просто манна небесная, сам знаешь, - Калиш хмыкнул. – Я хочу получить его. Если ты гарантируешь мне, что он станет моим, я помогу тебе. Ты ведь сам сказал, что он ничего для тебя не значит. Артур поджал губы. - Не значит… Ладно, договорились, - серый маг выдохнул. – Будет тебе стихийный маг.