Когда ему исполнилось шестнадцать /сборник драбблов/

У Винсента всегда много времени уходило на то, чтобы привести себя в порядок. Расчесать длинные волосы – разве это просто?.. Надеть серьги, а перед этим найти их где-то в ящиках комода, куда бросил их вечером по неосторожности? Умыться, подобрать наряд и в конце концов надеть любимое черное платье, столь похожее на женское? Разве можно делать это, торопясь? Нет, разумеется. К таким мыслям Винсента, маленького Винсента, приучил еще Джек. Джек знал цену внешности как никто другой из-за своего прошлого; у Винсента же был алый глаз. Винсент просто должен был выглядеть великолепно, иначе… Иначе могло произойти что-то нехорошее. Не здесь, не в поместье Баскервилей, но вот за пределами многочисленных особняков – легко. Поэтому на себя Винсент всегда время находил – даже тогда, когда, казалось, его не было. - Ты пропустил завтрак, - не постучавшись, вошел в комнату Глен. Дверь за собой не захлопнул, только прикрыл немного – и подошел к юноше, со спины его обнимая. – Все не можешь остановиться? - Внешность очень важна. Моя жизнь не так уж и длинна, чтобы проживать ее без вкуса, - медово улыбнулся тот, наконец-то надевая рубиновую сережку. - Ты красив от рождения, - медленно и кратко произнес Освальд, как и всегда, и заворошил светлые волосы. – Ты сам это видишь. - Кто-то считает, что я – урод от рождения, - прикрыл рукой Винсент правый глаз, глядя на себя в зеркало. Оно висело перед ним, большое, цельное, и Глен отражался в нем тоже. Они оба были в черном; это немного печалило поначалу, но вскоре Винсент привык и стал даже причесываться под это свое черное платье, длинное и по-настоящему необычное. Кто-то из-за него даже умудрялся принять Винсента за женщину – очень мужеподобную и обделенную дамскими достоинствами женщину, но, слава богу, разубедить таких людей было очень просто. - Не я, - качнул головой Освальд, осторожно касаясь запястья Винсента, и опустил его руку. – Я вижу тебя красивым. - Ты видишь меня и нагим, наряжаюсь я не для тебя вовсе, - печально усмехнулся Винсент, разворачиваясь в объятиях Глена, и сжал его плечи в ладонях. – Ты ведь тоже вечно надеваешь одно и то же. Ты делаешь это потому, что тебе нравится эта одежда. Но если бы я попросил тебя надеть пальто Джека, сделал бы ты это, навсегда выкинув свой черный плащ? Освальд глубоко вздохнул, еле заметно прикрывая глаза. - Я одеваюсь в черный для себя, но, если бы ты попросил - не знаю. Ты хочешь этого? - Нет. Тебе не пойдет зеленый, - поймал его дыхание Винсент. – Но ты носишь черный, потому что именно черный тебе идет. Мне же идет быть ухоженным и… Немного женственным, стоит признать. «Тебе же нравится это?» - прошептал он еле слышно. И Освальд кивнул, стараясь даже не представлять Винсента с короткой-короткой стрижкой и в каком-нибудь белом наряде. Ведь это было бы ужасно. Излишняя женственность Винсента привлекала Освальда. Тот не всегда был таким, но, пока волосы его становились все длиннее, менялось и поведение Винсента, как и его лицо. Тонкие руки, мягкие губы, изящные жесты – все это делало его немного… Извращенным. Столь притягательная порочность действовала на Освальда не хуже любовного зелья, когда Винсенту было шестнадцать, семнадцать. В двадцать два же Винсент стал уже мужчиной, но теперь по-настоящему возбуждал Освальда уже по иным причинам – женственность же была катализатором, тем, что играло на обжигающих воспоминаниях прошлого. Что заставляло лишний раз вспоминать о том, насколько желанен для Освальда Винсент был, есть и будет всегда. - Ты не меняешься, а я становлюсь старше. Ты застыл в своем мраморном великолепии, - провел он кончиками пальцев в белых перчатках по щеке Глена, заставляя того сильнее сжать ткань платья Винсента. Винсент ушел от поцелуя, увиливая в сторону, и улыбнулся широко-широко. - В отличие от Джека, который уже седеть начинает. Освальд повернулся к двери. Он увидел Безариуса в отражении зеркала, и теперь приветственно кивнул – а Джек нахмурился. - Ты же не серьезно, Винсент? Сколько ему было? Тридцать шесть, кажется? Рано Джеку еще о седине думать, но Винсент слишком хорошо знал его – так он думал, по крайней мере. - Нет-нет, ты же не серьезно?! – вновь повторил Джек, подбегая к зеркалу, и начал перебирать свои золотые пряди. – Винсент, это не смешно. - Смешно, - тихо отозвался Освальд, тут же принимая на грудь обиженный взгляд друга, и слабо улыбнулся. Винсент прижался к его плечу, ощутив в момент тепло руки Глена, что лежала на его бедре. - Видишь, даже Джек волнуется о своем внешнем виде, - проворковал он. Джек, разворошив до того идеально заплетенную косу, обернулся. - Что значит «даже»?! В любом случае, я умудряюсь быть красавцем, не проводя по полтора часа перед зеркалом, - махнул он растрепавшейся косой. - Не полтора часа, - нахмурился уже Винсент. Он совсем не злился, что Джек помешал ему и Глену, – чему было сейчас-то мешать, не поздний же вечер, в самом деле. Тем более, что Глен сам оставил дверь приоткрытой. Просто… Видеть то, как беспокоится о своей внешности Джек, было непросто. Винсент понимал, что он и сам такой. Понимал, что в чем-то Глен прав, но… Он врал как Глену, так и самому себе. Нет смысла наряжаться во что-то прекрасное, если никто этого не оценит. Винсент хотел, чтобы именно Освальд – и иногда Гилберт – делал ему комплименты, примечал что-то, как сам Винсент восхищается его статью. Но Освальд, казалось, не обращал на это внимания. Он смотрел глубже, в душу, и Винсент любил его за это. Просто уже не мог остановиться, когда рядом был столь блистательный Джек Безариус, что во сне Винсента как-то забрал у него Глена.