Когда ему исполнилось шестнадцать /сборник драбблов/

Винсент был прав, конечно. В голосе его не слышалось ни тоски, ни боли, ни страха; за столько лет он уже смирился со своей участью Дитя Несчастья. Он будто… Привык к мысли, что само существование его будет уничтожено. Дети Несчастья были странными в этом роде – те, что сопровождали Гленов. Они прекрасно понимали, чем закончится их падение в Бездну, но не пытались сопротивляться. И не только потому, что понимали, почему это должно произойти; они просто принимали это как что-то неизбежное. Как смену дня и ночи. Как горький привкус миндаля. Как влажные капли дождя. Но именно слова Винсента пробуждали в Освальде странное желание, которое не появилось у него и столько лет назад – когда он принял имя Глена и сбросил свою единственную и любимую сестру, Лейси. - У меня осталось чуть больше года, да? Гилберту же скоро двадцать четыре. Гилберту это дастся еще легче, ведь о нем даже нельзя сказать, что он сильно любит брата. Освальд даже сомневался, дорожит ли его ученик им; он столько раз пытался Гилберту объяснить, что нужно любить Винсента сейчас, пока еще не поздно, но он не понимал. Или не мог понять. - Знаешь, я хочу с тобой попрощаться. У меня же будет время с тобой попрощаться? – спросил Винсент, лежа на коленях у Глена. Тот прикрыл глаза, смутно вспоминая день, который изменил все. - Я думаю, нет. - Жаль. Значит, я никогда не смогу назвать тебя по твоему имени? – печально улыбнулся Винсент, чуть приподнимаясь, и прижался щекой к груди Освальда. – Я бы очень хотел. Освальд молча запустил пальцы в его золотые локоны, такие длинные – отросли за эти годы. Он видел, как рос Винсент; он видел, как отрастали его волосы. Он увидит, как Винсент падет в Бездну – и на этом закончится его существование. Это казалось Освальду безумно печальным и… несправедливым. Ведь он прекрасно знал, что, пусть Глен и должен отвечать за то, что создает сам, Дети Несчастья вовсе не виноваты, что стали такими. Они просто хотели родиться. Освальд всегда понимал это, но теперь – слишком отчетливо. - Я бы тоже, - тихо произнес он, прижимаясь губами к мягкой щеке Винсента – тот покорно потянулся вперед, лукаво-медово улыбаясь. - Ты можешь сказать его сейчас? Я хотя бы буду его знать. Кажется, подул ветер. Освальд не мог этого понять; он давно уже не обращал на такое внимание, хоть и начал, казалось, ценить каждое мгновение жизни больше. Просто… Постепенно вся его жизнь уменьшилась до Гилберта, Джека и Винсента, и даже Баскервили стали казаться чем-то чужим. Интересно, именно так умирают Глены? Затухая внутри? - Джек ни разу тебе не говорил? – спросил он. Винсент промолчал, едва заметно качая головой. Вот как. Наверное, Джек считал, что Винсент должен услышать имя Освальда от самого Освальда; немногие понимали даже, что у Гленов бывают изначальные имена. Случается, что и сами Глены умудряются их забыть, – но это слишком уж печально. Освальд был рад, что Винсент спросил его. Это значило, что для Винсента он все так же важен – важен настолько же, насколько Винсент был важен для него. - Освальд. Меня зовут Освальд, - провел он вновь пальцами по мягким волосам Винсента. - Освальд, - протянул тот, вздыхая. Он… произнес это имя как-то по-особенному, не так, как произносили все – как Освальд помнил. Это… Это было очень похоже на то, как называла его когда-то Лейси. Освальд любил Лейси, но смог низвергнуть ее в Бездну. Но Винсента он любил иначе, и… Ему в глубине души хотелось, чтобы Гилберт не смог исполнить своего долга и пошел против воли Присяжной. Потому что Винсент не должен был умирать. Как не должна была умирать и Лейси. - Очень красивое имя. Я бы хотел называть тебя им, - пробормотал Винсент. Поежился, наверное, от очередного порыва ветра, и чуть сильнее прижался к Глену. Глен же печально обнял его, проронив: - Называй. - Правда, можно? Это неправильно, - тихо рассмеялся Винсент. Винсент точно не боялся и не жалел, что ему остался всего лишь год. Он ждал этого всю жизнь; он был готов, наверное. Но Освальд не был готов. - Глен – это звание. Титул. Это не совсем имя, - спокойно ответил он. – Если никого рядом нет, ты можешь звать меня Освальдом. Винсент, кажется, улыбнулся. Потянулся вверх, обнял Глена за плечи, вздохнул – и прижался губами к его уху, тихо шепча «Освальд». Еще Лейси говорила, что это имя ему подходит. Строгое, статное, как и он сам; немного суровое и серьезное, но звучное, будто… Королевское. Освальд не мог сказать, что любил свое имя, но из уст Винсента ему хотелось слышать его как можно чаще. Потому что Винсент не сможет звать его по имени, когда Глен свое имя вернет. И от этого на душе у Глена становилось еще тяжелее, а тучи сгущались все больше над его головой.