Когда ему исполнилось шестнадцать /сборник драбблов/

Этот день должен был быть прекрасным, но радости не было ни в чьих глазах. Винсент видел это: он слишком хорошо научился к концу своей жизни понимать, о чем же другие люди думают. В этот раз все было слишком просто. Это был его последний день рождения. Через четыре с половиной месяца Винсент уже не будет ходить по просторным коридорам поместья Баскервиль, потому что Дети Несчастья всегда заканчивают свои дни на дне Бездны. Все должны были радоваться, все должны были праздновать – а праздновали только те люди, которые были приглашены на бал в эту честь. Не Освальд, не Джек, не Гилберт и даже не Алиса – черная Алиса, хорошая, но глупая Алиса, - не Шарлотта, не Цвай, не Даг. И не Винсент. Он улыбался, хотя совсем этого не хотел, и принимал бесполезные поздравления вроде «Живи долго и счастливо», в душе желая всем маркизам и графам умереть в муках. Как умрет, наверное, и он. И праздновать совсем не хотелось. Винсент взял бокал вина и вышел на улицу, подальше от суматохи и громкой музыки. В беседке его обычно никто не ждал; но сегодня все близкие ему люди сбегали с бала, и Джек оказался именно в одном из любимых мест Винсента. В беседке было так тихо, так спокойно, что можно было – казалось – услышать шепот ветра. Это всегда успокаивало Винсента; но теперь Винсенту успокаиваться смысла уже не было. Он давно смирился, но не мог не думать об этом, и уж радости мысли о будущей своей смерти точно ему не приносили. - Бал был слишком хорош? – слабо улыбнулся Джек, пододвигаясь, и Винсент печально улыбнулся. Он только теперь заметил на переносице Джека Безариуса слабую морщинку, но ему говорить об этом было совсем не обязательно. Зачем заставлять думать о чем-то плохом еще и его? Можно подумать, мрачной атмосферы вокруг Винсента было недостаточно. - Бал-то может быть, а вот люди на нем просто омерзительны, - ответил Винсент, проводя пальцами по своим мягким волосам, и сел рядом с Джеком. По глади вина в бокале пробежала рябь; Винсент вздохнул, на плечо Джека голову кладя, и посмотрел на ночное небо. Он может больше никогда не увидеть звезды, ведь над поместьем Баскервилей так редко не бывает облаков. - Но я рад, что хотя бы вы знаете, что мне действительно придется по душе, - пробормотал он. – Ваши подарки правда тронули меня, спасибо. Гилберт – самый дальновидный, скоропортящийся торт – то, что нужно, - усмехнулся он. – Но я все равно люблю его, пусть даже он ко мне ничего подобного не испытывает... Почти. Он так давно не говорил «люблю» о Гилберте, что почти забыл, каково это. Джек тяжело вздохнул, юношу обнимая, и прижал его к своему сердцу. Винсент не нуждался в успокоении, но он не был… Как Лейси. Лейси даже не хотела, чтобы кто-то знал, что ее не станет; Винсент же скорбил по самому себе. Это нельзя было назвать эгоизмом; эгоизм – это требовать от сильнейшего Дома Сабрие бала, чтобы повеселиться, позабыв, в чью честь этот бал дается. Джеку хотелось придушить каждого выходца в свет, что присутствовали на сегодняшнем «празднике», - совсем как Винсенту. - Мы еще отпразднуем нормально, Винсент. Без лишних людей, без пафоса и показной роскоши, как ты хочешь. - Хочу оленя, - пробормотал тот с тихим смешком. - Будет олень, - рассмеялся в ответ Джек так же печально. - Обещаю. С неба сорвалась звезда, сгорая, и Винсент прикрыл глаза, прижимаясь щекой к плечу Безариуса. - Джек. - Да? – поинтересовался тот, наблюдая, как Винсент отпивает совсем немного из бокала. - Ты можешь сделать мне музыкальную шкатулку? Джек провел пальцами по мягким локонам Винсента, будто пытаясь его успокоить, и вздохнул. - Конечно. - Глен… Написал мелодию. Про тебя. Про меня. Про себя и Гилберта. Она очень красивая, - пробормотал тот. – Ты можешь сделать такую шкатулку, которую я смогу забрать с собой?.. «В Бездну». Винсент не стал договаривать, все было и так слишком понятно. - Да, смогу, - кивнул Джек. – Я очень быстро ее сделаю. Винсент вздрогнул, открывая глаза, и оторвался от плеча Джека. Тому на секунду показалось, что алый глаз Винсента вспыхнул в темноте; всего лишь показалось, слава Воле, но Винсент неловко сжал его плечо рукой. - Спасибо, Джек, - произнес он еле слышно. – Она мне очень нужна. Он повернулся к Безариусу, улыбнулся лукаво – и мягко поцеловал Джека в уголок губ, нежно и осторожно, будто играя. Джек вздохнул. - Если бы Глен это увидел, начал бы ревновать. - Поздно ревновать уже, - рассмеялся Винсент. – Да и Глен не дурак: он знает, что я… Только его. Что я действительно люблю его, Джек. «И мысль о том, что он тоже скоро умрет, все никак не покидает меня». - Винсент. - Да? – провел он пальцем по краю бокала. - Я сделаю часы. Как… Как с «Лейси», - проронил Джек, тоже ласково улыбаясь в ответ. И Винсент улыбнулся еще шире. - Спасибо. Это много для меня значит. Пришла пора Винсенту возвращаться на бал, но Джеку не хотелось его отпускать. Потому что Джек, как и Винсент, слишком хорошо читал чужие души: он знал, что ему нужно быть с Винсентом рядом. Потому что только тогда Винсент сможет вновь и вновь фальшиво улыбаться престарелым дамам на балу в свою собственную честь.