Когда ему исполнилось шестнадцать /сборник драбблов/

День этот воистину должен был быть прекрасным. Винсенту казалось, что так будет, и именно поэтому он решил наконец-то помириться с Алисой. Он ненавидел ее всей душой, но должен был смириться с фактом ее существования. Но оказалось, что корзина мяса была куплена зря, потому что Алиса сегодня не была Алисой: на ней было белое платье, а под ногами в светлых туфельках вился черный кот. А Алисс Винсент ненавидел куда больше, чем даже Алису. Ненавидел настолько, что, наверное, даже хотел ее убить; и она, как оказывается, испытывала подобные чувства к нему. Винсент не помнил, как все началось. Сначала они просто кричали друг на друга, а потом в руке у нее появились Винсентовы ножницы - и вот тут ему правда стало не по себе. Не раз люди с улицы пытались перерезать Винсенту горло, но никто еще не был так в этому близок. Она что-то говорила про Глена, про Джека, про Гила, а Винсент просто пытался отобрать у нее ножницы и не лишиться при этом алого глаза, который так внезапно – ненадолго – полюбил; когда у него получилось, он отшвырнул их подальше – и именно в этот момент в комнату двух Алис зашел Глен с чуть меньшей, чем у Винсента, корзинкой с угощениями. Они замерли у окна, как и были: Воля прижимала Винсента к светлой стене, а он пытался от нее отбиться. Глена же Винсент не боялся: как можно бояться человека, который… Так близок тебе? Алисс не боялась тоже, потому, что сама была не здесь, совсем не здесь. Но руки опустил, увидев взволнованный взгляд Глена, только Винсент. И тут же об этом пожалел. - Прекрати! – рыкнул Глен, бросая корзину, но не успел. Потому что Воля Бездна была ловкой сукой, и после того, как она швырнула его в витражное окно, Винсент понял это окончательно и бесповоротно. За пару мгновений Винсент успел заметить, как Глен, бледнея, бросается к окну и… Не успевает, а Алисс кривит тонкие губы, мрачнея, и отворачивается. А потом он вывалился из разбитого окна, устремляясь вниз, к земле, все еще с трудом понимая, что же произошло. Джек был внизу. Джек это видел; Джек испугался, но успел призвать свою Цепь, такую, казалось бы, мягкую и пушистую, но, приземляясь в ее руки, Винсент понял: лучше бы он о землю разбился. Кажется, Оз сломал ему ногу, но это совсем не было проблемой, ведь Винсент чувствовал разрывающую боль в груди, там, где должно было быть сердце, и из-за боли этой даже не видел, как из огромной раны начала хлестать кровь. - Б-бездна… - пробормотал Глен, бледнея, когда оказался рядом. – Твоя Цепь, Джек!.. - Н-неважно… - дрожащими губами произнес тот, а Винсент, плача, захрипел от боли. По горлу будто вытекала кровь, и, возможно, ему не казалось: по подбородку уже бежала алая, как его собственный глаз, жидкость, и он едва мог понимать, что говорят вокруг. Он закричал, когда его сорвали с острых когтей Цепи, и понял, что никаких объятий тепло не может ему помочь. Глен прижимал его к себе, забыв о том, что плащ, рубашка и жилет в крови испачкаются, но это совсем не помогало. - Винсент! Винсент, послушай меня, - говорил он, но послышался и другой голос, детский: - Я не хотел… Наверное, это был голос Цепи Джека – так понял это Винсент, но тело его свела еще одна болезненная судорога, и слезы сильнее покатились из глаз. - Бо… Б… - попытался он произнести, но не вышло, и он только закашлялся. - Винсент! – снова окликнул его Глен. – Слушай меня, Винсент! Все хорошо, скоро все будет хорошо… Винсент не очень верил: у Глена дрожали руки. А еще он чувствовал, что умирает, и дыхание смерти вовсе не было таким прекрасным, каким иногда его описывала Цвай. Он вцепился из последних сил в плечо мужчины, ощущая, как в глаза темнеет, и провалился в черноту – а Глен прижал его к себе еще сильнее. Глен видел эту огромную дыру в его груди. Глен представлял, насколько это больно, – Глен знал, что скоро все пройдет, что Винсент быстро станет прежним и вернется, но видеть его смерть, его первую смерть, было очень страшно. И вместе с тем странно: Дети Несчастья не должны умирать. Они должны быть стерты. Так шептал мерзкий голос Присяжной Глену. - Бездна, Освальд… - пробормотал Джек, падая рядом на колени. От волнения он даже назвал Глена Освальдом, чего уже столько лет не делал, – сам Освальд дернулся, услышав свое имя, но едва смог на Джека глаза поднять. – Винсент, он же… - Все будет хорошо, - осторожно расстегнул разорванный жилет с рубашкой на мальчике он, оставляя Винсента без одежды, и пальцем по краю раны провел. – Скоро восстановится, смотри. За Джеком грузно уселась Цепь, виновато понурившись, и Освальд гневно на нее глянул. - Что важнее, Джек, твоя Цепь… - Я не специально! Джек просил помочь! – вновь раздался детский голос, и Глен скрипнул зубами, едва борясь с желанием призвать Ворона или Бармаглота, чтобы они на части эту тварь порвали. Потому что где-то в глубине души понимал: Оз действительно не был виноват, а он отличался от многих Цепей. - Было бы лучше, если бы он разбился? Кто знает, что от него… осталось бы, - дрогнул голос Джека. Освальд тяжело вздохнул, видя, как латается сама собой рана на груди мальчишки, и чуть дрожащей рукой провел по его светлым волосам. Оз исчез в лучистом свете; Джек осторожно коснулся шеи Винсента, наверное, пытаясь поймать биение сердца, но у него не вышло. - Даже лучше, что он сейчас… не в себе. Это больно, - подал голос Глен, видя, как образуется заново сердце Винсента, и печально продолжил: - Когда-то я играл с Лейси. Так вышло, что я упал на кол, - прикрыл глаза он. – Это было ужасно. Джек нервно посмотрел на него, но руку с шеи Винсента не убрал – а уже через мгновение Винсент выгнулся, хватая ртом воздух. - Больно! – воскликнул он, широко раскрывая глаза, и Глен крепко сжал его руки. - Знаю. Потерпи немного, - сказал мужчина, не давая Винсенту вырваться. – Ничего нельзя сделать, прости. Скоро это кончится. Он отпустил руки его; Винсент еще раз поймал воздух губами, снова в рубашку Глена вцепляясь, и рванулся слишком сильно, почти отрывая накрахмаленный воротник. - Как же больно, Бездна… - пробормотал он, слезами давясь, и Освальд прижался губами к его лбу, мягко целуя. - Умирать неприятно, но ты хотя бы можешь вернуться, - прошептал он, по светлым волосам Винсента глядя. Он уже видел, как сплетаются заново из света солнечного кости, такие гладкие и красивые, а это означало, что осталось совсем немного. Так и было: через пару минут боль отступила, оставляя после себя лишь сильный ожог, будто от огня, но после и кожа затянулась. А Винсент испуганно приложил руку к груди, будто боясь все-таки почувствовать там дыру. Джек встал медленно, пошатываясь, и осторожно протянул руки Винсенту. Потянул на себя, помог, подхватил ослабевшего мальчика. А Освальд поднялся с земли, убрав окровавленные перчатки в карман и без того грязных брюк. У Винсента подломились ноги; Джек мягко взял его на руки, к себе прижимая, как недавно Глен. Он даже не слышал слов Освальда о том, что стоит Винсента в постель отнести, сам понял это без лишних слов, и уже совсем скоро укрывал начавшего оживать теперь и душой Винсента одеялом. - Пожалуйста, поспи немного, - пробормотал он, и Глен за его плечом кивнул. Винсент, все еще такой бледный, забрался под одеяло послушно, глаза прикрыл и заснул действительно быстро. Глен и Джек только вздохнули спокойно, когда услышали его сопение. - Чем чаще Баскервилей убивают, тем быстрее их тело привыкает восстанавливаться, - пробормотал Освальд. – У него была большая рана. - Это неважно, - бледный, как сам Винсент, Джек склонил голову. – Хорошо, что он в порядке. Но меня печалит то, что ему пришлось это пережить. Освальд вздохнул. - Ты так о нем заботишься. - Я растил его, как и ты, - повернулся к нему Джек, выпрямляясь, и осторожно взял Глена за руку. – Винсент дорог мне так же, как и тебе. В глазах его Глен увидел скорбь странную, но не смог понять, отчего она есть в душе Джека. Просто вздохнул снова; Джек ответил таким же вздохом в ответ. - Если бы не твой Оз, может быть, Винсент бы и не пришел в себя. Мы все еще не знаем границ, из-за которых Баскервиль не сможет вернуться, - пробормотал Глен. – Меня очень сложно убить; но Дети Несчастья прокляты от рождения. Он сжал ладонь Джека в своей, согревая ее. Безариус слабо улыбнулся: - Я рад, что был там. - А ведь собирался пойти Шарлотту на бал позвать, - усмехнулся Освальд. - Лотти все еще не очень любит меня, - улыбнулся Джек в ответ виновато. – Но в данном случае стоит ей сказать спасибо за то, что не пустила меня к себе. Веки Винсента дрогнули, и губ зашевелились. Джек осторожно склонился над постелью, но, поняв, что ничего плохого не происходит, просто погладил Винсента по светлым локонам. Задержал руку на лбу холодном на секунду, и Глен твердо сжал его плечо. - Джек, - позвал он тихо. - Да? - Я очень рад, что ты – мой друг. В комнате повисло молчание на миг; Джек оглянулся. - Я тоже, Глен. Я тоже. В его изумрудных глазах отразилось что-то еще, кроме взаимности, но Глен снова не смог понять, что это было. Он неловко вспомнил, каким был Джек, когда они только познакомились. Джек был водой, темной водой, в которой ничего не было видно, но все отражалось. Глену казалось порой, что где-то внутри Джека есть тот Джек, прошлый. И Джек настоящий сожалеет о том, что в нем есть что-то подобное, что-то нехорошее и действительно грозное. Теперь Джек был искренен, и Освальд был рад этому, как никто. - Может, купить ему малинового варенья?.. – спросил вслух Безариус, отвлекаясь, но Освальд покачал головой, будто не слыша его. - Я правда рад, Джек. Спасибо тебе за это. И обнял друга, крепко к себе сильными руками прижимая – впервые за много лет.