Когда ему исполнилось шестнадцать /сборник драбблов/

В тот момент все изменилось. Сложно было Винсенту объяснить, почему. Просто… Он попал в такую ситуацию, когда даже знатное имя Баскервилей не могло ему помочь, а люди вокруг были слишком злы и суеверны. Их пугал алый глаз; оттого они становились еще злее, злее настолько, что хотели глаз Винсенту выколоть и продать. А быстрее всех ему на помощь подоспел Гилберт. Было в этом что-то… Странное. Винсенту казалось, что они стали своего рода семьей, причем… Гилберт понял, что любит его. Полюбил, быть может, по-настоящему. Но любовь его была слишком осторожной, будто Винсент был женщиной, что носила его ребенка, и это не могло не пугать – но и не умилять тоже не могло. Если бы Винсент был сестрой Гила, а не братом, он был бы счастлив выносить для него ребенка. Наверное. Если бы не встретил когда-то Глена. Они вновь остались наедине, и Винсент почувствовал на себе взгляд янтарных глаз. Он так давно мечтал, чтобы Гилберт смотрел на него… Так. Винсенту так этого хотелось, а теперь… Теперь его счастье было с Гленом, но от того, что чувствовал к нему Гил, все равно на душе теплее становилось. Уже темнело, и Винсент шел спать. Сегодня – не к Глену, а к себе в комнату. Глен был занят и собирался сидеть над какими-то книгами всю ночь; что же, Винсент совсем его не винил. Просто засыпать рядом с Гленом стало таким привычным и обычным за несколько лет. - Уже ложишься? - Да, - кивнул Винсент, останавливаясь у своей двери. Гилберт улыбнулся: - Спокойных снов. Его любовь, его стремление вернуть все то тепло, что он не давал Винсенту прежде, были даже порою слишком рьяны. Но Винсент не был против. Гилберт мягко и осторожно коснулся губами кончиков его пальцев, целуя, и Винсент вздохнул. Он чувствовал. Он чувствовал тепло дыхания Гилберта, и это немного затмевало его разум. - Спокойной ночи, - произнес он чуть дрожащими губами, облизывая их, и прикусил. Ему была так приятна любовь Гилберта, он так… Так долго ждал ее, так долго мечтал о ней – и почти смирился с тем, что никогда ее не получит. Теперь эта любовь грела – но вместе с тем умудрялась доставлять и боль, но боль сладкую и не очень страшную. Ах, если бы Гилберт сделал этот шаг раньше. Винсент бы не смог от него отказаться, а теперь его сердце стало другим.