1 + 1

После их разговора Гермиона вернулась в библиотеку, а Гарри спустился обратно к Луне. Та не стала упрекать их в нетактичности. Стоило только Гарри появиться на кухне, как она тут же огорошила его своим вопросом: — Это что, Рон? — она указала пальцем с неровно подстриженным ногтём куда-то на карту. — Что? — Гарри не сразу понял о чём Луна, но подошёл к столу и посмотрел туда, куда указывала девушка: в гриффиндорской гостиной он увидел два имени с одинаковыми фамилиями Уизли — Рона и Джинни. — А карта может ошибаться? — Нет, карта не врёт. Я убедился в этом ещё на третьем курсе Хогвартса, — сказал Гарри, а сам отстранённо подумал: — «Значит он решил вернуться в Хогвартс». К Рону он испытывал смешанные чувства. После атаки крестража ему удалось вспомнить практически всё, и он правильно истолковал слова Гермионы о том, что однажды Рон его уже предавал: тогда, на четвёртом курсе. Не то чтобы это было что-то серьёзное. Хотя, может сейчас, по прошествии трёх лет, всё это дутьё Рона и бойкот всего Хогвартса казались ему ерундой, особенно в сравнении с их нынешними проблемами. Но тогда, в четырнадцать лет, это ерундой ему не казалось. Тогдашнее поведение Рона можно было бы посчитать первым тревожным звоночком. Но они были тогда совсем несмышлёным детьми, чтобы придавать таким поступкам какое-то осмысленное значение с перспективой на возможное повторение этого в будущем. Гарри простил Рона. Совершенно просто и искренне, хотя это он был без вины виноватым. Гермиона же заговорила с Роном только после того, как Гарри простил его. До этого она тоже старалась держаться от Уизли на расстоянии, оказывая помощь и поддержку ему, Гарри. Хотя тогда, по её поведению, сделать какие-либо выводы было далеко не просто. Тогда Гарри казалось, что она особо не воспринимала их размолвку всерьёз. Сейчас же он не был бы в этом так уверен. Ведь не помирись тогда Рон и Гарри и их троица вряд ли бы в скором времени воссоединилась вновь. После же был святочный бал, на котором Уизли абсолютно необоснованно наорал прилюдно на Гермиону. Гарри поморщился из-за накативших на него воспоминаний о том вечере. Он отчётливо помнил как был очарован непривычным ему видом лучшей подруги, но со временем, когда глаза привыкли видеть её в элегантном платье и с аккуратно уложенными в красивую причёску волосами, очарование подругой никуда не делось, потому что под привычным видом скрывалась всё та же хорошо знакомая ему Гермиона. С огромным запозданием накатило разочарование, что они с ней тогда так и не станцевали, хотя ему было не до этого и вряд ли из этого получилось бы что-то хорошее. Удивление и некая радость накатывали на него постоянно, стоило взгляду зацепиться за подругу, и в эти моменты напряжение, сопровождавшее его весь праздничный вечер разгонялось, словно тучи, затянувшие небосвод светом лучащейся счастьем подруги. Чего греха таить, он даже отвлёкся тогда от созерцания Чжоу! А Рон… Что ж, первоначальная реакция на изменившуюся Гермиону была у них практически идентичная, и если бы та была меньше взволнована в первые мгновения бала, то она бы была по-любому польщена, потому что от этих двух оболтусов действительно не дождёшься. Но вот после того, как стало ясно кто именно её пригласил, их мнения диаметрально разделились. И если Гарри, будучи Мальчиком-Который-Выжил с огромным багажом славы за плечами, хоть как-то мог понять Крама и его выбор, то Рон — нет. Отсюда злость, ревность и прочие производные. Вспоминая об этом сейчас Гарри очень сожалел, что не всыпал тогда Рону за столь кошмарное поведение, а Крам ведь хотел! Но Гермиона его остановила. Может, она ждала, что он вмешается и вразумит не в меру разбушевавшегося друга? Но этого не произошло. Смог бы Гарри простить Рону уход сейчас, если бы он вернулся не в Хогвартс, а к ним? За себя он бы простил ему многое, но только не за Гермиону. Не за её слёзы, не за её испорченные нервы, не за её отчаяние. На неё столько навалилось за раз, что она чуть не сломалась! Он на всю жизнь запомнил её мертвенно бледную кожу и контрастом стекающие струйки крови по её пальцам. Сам он тоже был хорош, и можно запросто заняться самобичеванием хоть сейчас, но он был сейчас здесь, с ней рядом, даже не смотря на то, что она не горела особым желанием общаться с ним и делиться каким-то своими мыслями и переживаниями. В минуты острой нужды она всегда могла получить его поддержку: молчаливую и успокаивающую. Огромное сомнение, поселившееся в его душе вряд ли бы позволило сейчас простить Рона даже за себя. Виной тому было уничтожение медальона. Та вгоняющая в краску картина его и Гермионы до сих пор сидела на подкорках его головного мозга. Рон думал так о них? Верил в их отношения? Полагал, что они так думают о нём? Неужели крестраж так влиял на него? Нет! Гермиона же говорила, что магия, пусть и тёмная, не может создавать что-то из ничего. И, судя по ментальной атаке на его разум во время уничтожения медальона, тот мог неплохо влиять на сознания его носителей. Но когда была его очередь носить крестраж, он не испытывал ничего такого: ни дискомфорта, ни тяжести на душе. Да и Гермиона не говорила ни о чём подобном касаемо неё. Рон тоже молчал до последнего, пока не сломался. Может и у Гермионы есть что-то такое на душе? В таком случае ему стоит скорее поговорить с ней об этом, чтобы у неё не было очередного срыва и между ними не было никаких недомолвок. — Гарри! — судя по голосу Луна звала его далеко не первый раз. — Прости, задумался. — Я тоже иногда выпадаю из реальности размышляя над своими идеями, — поддержала его слова Луна. Она всегда имела немного загадочный, задумчивый и слегка отстранённый вид. — Мне ему что-нибудь передать при встрече? — внезапно сменила тему она. — Просто скажи, что мы в относительном порядке. — Хотя вы не в порядке. — Не хочу, чтобы он лишний раз сожалел о случившемся. Я не горю особым желанием, чтобы он вернулся. Пусть его уход и был на эмоциях, но кре… та штука, которая этому поспособствовала, не доставала негатив из ничего. Я думаю, всё то, что он нам с Гермионой наговорил — сидело где-то глубоко в его душе. Однажды он уже предал меня. Сейчас — отчасти тоже, и на этот раз не только меня, но и Гермиону. Я понимаю его выбор, но не согласен со всем тем, что он нам с Гермионой наговорил тогда, хотя, может, со стороны виднее… — Гарри никогда не был словоохотлив, но в этот раз его что-то прорвало. Он не то чтобы поражался сам себе — на откровения его пробивало крайне редко, но Луна была из той категории людей, которые подсознательно внушали ему доверие и которым он мог бы раскрыться. Причём, даже не смотря на то, что он с ней очень мало общался и фактически её не знал, она стояла в этом плане на одной ступеньке с Гермионой, и он не мог объяснить себе, почему он допускал именно такую градацию. — Знаешь, мне тут предоставилась возможность взглянуть на свою собственную жизнь со стороны. — О! — воодушевлённо воскликнула Луна. — Наверно, это было очень интересно. Я бы тоже хотела ознакомиться со своей жизнью как читатель, который открыл книгу и знакомится с новой историей. Гарри замялся. С одной стороны обстоятельства из-за которых всё это произошло были не вдохновляющими, а даже пугающими и всё могло обернуться гораздо хуже. Но всё, слава Мерлину, обошлось и это обстоятельство действительно сыграло им на руку. И, будучи змееустом, он мог бы сейчас сравнить себя с какой-нибудь рептилией, да хоть с тем же гигантским василиском, который сбросил отжившую своё старую чешую и покрылся новой, более свежей. Так и Гарри по-максимуму сбросил с себя груз уже произошедших событий, на исход которых он сейчас уже никак повлиять не мог и начал жить настоящим. — Ну как тебе сказать, — всё же попытался подобрать Гарри слова. — Может тебе было бы интересно посмотреть на себя со стороны. Я знаю, что у тебя случались трагические моменты, но вот моя жизнь точно не сахар и даже не соль, а ядрёная смесь острых жгучих перцев. И я иногда был настоящим идиотом, потому что порой хватался и за чужие специи, когда ещё все свои не израсходовал. — Луна хитро и как-то даже ободряюще улыбнулась, оценив кулинарную метафору. — Судя по твоим словам ты и переперчил, и пересолил. — Да чего я только не сделал! — на эмоциях воскликнул Гарри. — Столько блюд испоганил, а ведь я умею, Мордред побери, нормально съедобно готовить! — произносить такие слова на кухне было очень символично. Даже более того на них как на зов откликнулся сам Кикимер. — Хозяин не должен себя утруждать какой-либо готовкой, — тут же заворчал он своим старческим скрипучим голосом. Распалившийся не на шутку Гарри замер, ошарашенно уставившись на домовика. Кикимер же продолжил как ни в чём не бывало: — Кикимер нисколько не сомневается в кулинарных талантах юного хозяина, но позвольте всё же старому эльфу ведать продовольственным вопросом в доме Блэков, — слишком складно лепетал эльф, как будто своими эмоциональными выкриками Гарри оспорил эту его обязанность и упрекнул его в некомпетенции. — Конечно, Кикимер, своей готовкой ты нам очень сильно облегчаешь жизнь, — после долгой паузы скомканно и даже как-то растерянно сказал Гарри, — спасибо тебе, но сейчас провиант не требуется, можешь быть свободен, — распорядился он. Удовлетворённо кивнув, эльф растворился так же внезапно, как и появился. Поступок Кикимера сильно выбил их из колеи беседы, да и Гарри сам с внезапным появлением эльфа мгновенно остыл, потому что тот переключил все мысли на него. И он был ему благодарен, потому что на эмоциях мог сболтнуть чего лишнего. Повисла очередная пауза, и на этот раз неловкая, но Луна не была бы Луной, если бы не смогла свернуть потухшую беседу в другое русло, которое, между прочим, было покинуто ими ещё раньше. — Ты сказал, что придумал как мне пробраться в Хогвартс. — Эм, да… Слушай, ты же ведь уже связывалась с Отрядом Дамблдора с помощью галлеона Гермионы? — Ага. — Ты не могла бы узнать можно ли сейчас студентам посещать Хогсмид? — Посещения деревни лишены особо провинившиеся. К особо провинившимся всегда относится практически весь Отряд Дамблдора полным составом. Хотя, среди нас всегда остаётся тот, кто старается лишний раз не отсвечивать, чтобы всё-таки хоть у кого-то была возможность выбраться в деревню для отправки писем, ибо все письма приходящие и отправляемые из школы проходят тотальную проверку, а мы стараемся поддерживать связь с ребятами из Отряда уже закончившими школу и иногда даже с Орденом Феникса — теми, кто не может появиться в школе ни при каких обстоятельствах. — То есть в Хогсмиде в выходной день может оказаться кто-то из Отряда? — на всякий случай уточнил Гарри, потому что то, что ему только что рассказала Луна его слегка ошарашило и опечалило. Он не думал, что всё так серьёзно. Хотя после её рассказа о том, что такой предмет как Защиту от Тёмных искусств упразднили как дисциплину и ввели Тёмные искусства в чистом виде — уже нечему было бы удивляться, но такова человеческая натура, что пока своими глазами не увидишь — поверить на слово не так уж и просто. — Вполне вероятно, надо просто узнать кто именно отправится в деревню. — А с помощью наших галлеонов это можно будет узнать? — Должно получиться, — Луна задумалась. — Их же зачаровывала Гермиона, верно? — Гарри кивнул. — Тогда стоит на всякий случай уточнить у неё. — Надо бы выяснить. Если не получится, то свяжемся с помощью домовиков. — Хорошо, я переговорю с Гермионой, и всё же Гарри, скажи что же ты придумал? — Я хочу, чтобы ты взяла мою мантию-невидимку. Я попрошу Кикимера перенести тебя в Хогсмид на выходных, когда там будет больше всего студентов. Ты под мантией вместе с ними проберёшься в школу и пусть кто-нибудь из Отряда Дамблдора встретит тебя, а затем, когда ты уже будешь в безопасности в замке мантию у тебя заберёт Добби. На этом собственно всё. — Слишком просто, — разочарования в её голосе конечно не было, но по сравнению с той авантюрой, которую они провернули пробравшись в министерство и которую освещали в прессе — этот план был простоват. Гарри хмыкнул: он уже на своей шкуре успел ощутить, что чем проще план, тем меньше он даёт осечек.

* * *

Луна ушла в библиотеку к Гермионе уточнить насчёт всех возможностей зачарованных ей когда-то фальшивых галлеонов, а Гарри остался на кухне один, наедине с разложенной картой. Его взгляд скользил по всем доступным обитателям замка, на секунду задерживаясь на знакомых именах и нет-нет, а со временем возвращался к двум хорошо знакомым ему именам людей до сих пор находящихся в гриффиндорской гостиной. Если на счёт Рона он хоть как-то определился в своих мыслях, то вот Джинни для него была настоящей загадкой. Она была его девушкой. У него были воспоминания об этом. Он отчётливо помнил ощущение счастья и эйфории, когда находился рядом с ней. Так же отчётливо помнил момент, когда его чувства к ней изменились и из привычной ему сестры лучшего друга она превратилась для него в желанную девушку. Но сейчас, смотря на карту и наблюдая за точкой Джинни рядом с Роном, он не испытывал даже отголосков тех былых чувств, что были год назад. И это его пугало. Неужели, крестраж повлиял не только на его память, но и на мировосприятие в целом? Он не раз уже подмечал за собой, что стал более равнодушно относиться к некоторым произошедшим с ним в прошлом вещам, стал появляться некий цинизм. Это его настораживало. Но с другой стороны это облегчало его нынешнее существование — он стал воспринимать и смотреть на некоторые вещи более здраво. Что уж тут говорить, если он всё-таки позволил себе допустить мысль о том, что Снейп не был предателем и всё, произошедшее в тот роковой вечер на Астрономической башне, было ничем иным, как обычным спланированным представлением для одного зрителя? Произошедшие события — это произошедшие события, но чувства не могут уходить бесследно. Чувства притупляются за давностью времени. Но даже года не прошло, а он уже настолько остыл — охладел, а ведь до этого он даже думать себе запрещал о Джинни, чтобы лишний раз не раздраконивать себя. А сейчас она вновь стала просто младшей сестрой лучшего друга. Не мог же он столь резко измениться? Может ему стоит поговорить об этом с Гермионой? Не замечала ли она в нём каких-то слишком резких перемен? Чтобы убедиться или опровергнуть свою догадку, он попытался представить Джинни и Рона. Вот они оба сидят в гостиной факультета: Джинни картинно морщится и кривится — всеми мимическими возможностями своего лица выказывая своё недовольство братом. Представляя всё это, Гарри улыбается, потому что несмотря на всю идущую от Джинни неприязнь, он чувствует исходящую от неё сестринскую любовь к брату. Рон тоже не остаётся в долгу перед сестрой, но при этом по его глазам видно, что он тоже любит свою сестру, по-своему. Образы получились настолько яркими и живыми, что у Гарри сбилось дыхание. Картина получилась настолько идеалистическая, что там просто не было места посторонним чувствам: ни его, ни, как он подозревал, Гермиониным, ведь не зря уходя Рон звал её с собой, а она, бедненькая, металась, выбирая между другом и… А был ли он сам ей другом? Очень интересный вопрос. И относилась ли она к нему как к другу? Насчёт чувств Гермионы к Рону ему всё стало ясно на шестом курсе: канарейки, Маклагген и отравление у Слизнорта — случившееся тогда было столь показательным, что не оставляло никаких сомнений насчёт чувств Гермионы к Рону. Но в конечном итоге она выбрала Гарри и осталась с ним. Он хотел отправиться на поиски крестражей один. Гарри помнил, как сказал об этом друзьям, в тайне малодушно и эгоистично надеясь, что они отправятся с ним. Друзья тогда оправдали его ожидания, по-бульдожьи вцепившись в сказанные им слова и разорвав на клочки слово «один» и заменив его на «вместе». Он был им безмерно благодарен, ведь и Рону, и Гермионе пришлось рискнуть многим, чтобы вместе с ним ступить на скользкий витиеватый путь миссии по уничтожению крестражей, доставшейся ему от Дамблдора. Но в итоге Рон от них ушёл, а Гермионе пришлось сделать нелёгкий выбор между ними. Не жалеет ли она о своём выборе? Помнится, он спросил об этом, так она устроила ему неплохую словесную выволочку и велела больше никогда не заикаться об этом. Может потому что как раз-таки и сожалела и не хотела, чтобы он лишний раз напоминал ей об этом? Да нет, ерунда какая-то получается. Он и так просто своим присутствием у неё на глазах должен напоминать ей об этом, а находиться с ним рядом она не боится, только вот беседовать с ним не рвётся, зато последнее время они спят вместе, и он уже не может себе представить, как это — засыпать без Гермионы под боком. Накопилось слишком много вопросов: у Гарри к Гермионе так точно, которые требовали срочного разрешения, вот только Гермиона почему-то сама не стремилась говорить с ним на личные и откровенные темы, но он уже настолько устал от этого, что готов был причинить ей душевные неудобства, лишь бы всё между ними наконец-таки разрешилось. Почувствовав прилив небывалой решительности, Гарри резко встал на ноги и чуть ли не побежал в сторону библиотеки.

* * *

Обитель книг встретила его привычной обстановкой, хотя памятуя о разговоре с Гермионой практически двухнедельной давности, он старался лишний раз в библиотеку не заглядывать, чтобы не докучать чуть ли не поселившейся там подруге. И в этот раз он застал подругу не за чтением очередной книги, как раз наоборот, уже вроде как знакомый ему фолиант лежал на столе, между страниц которого виднелась закладка, а сама Гермиона сидела, откинувшись на спинку кресла и о чём-то серьёзно размышляла. Это было видно по нахмуренным бровям и складке на лбу, появляющейся у людей в период их задумчивости. — Не помешаю? — решил Гарри привлечь внимание подруги, и звучанием своего голоса возвращая из пространства мыслей к реальности. — Нет, Гарри, проходи. Луна просто подкинула мне интересную задачку на протеевы чары перед тем как отправиться с Кикимером на поиски радио. — А зачем ей радио? — тут же удивился Гарри, потому что зная семью Сириуса сложно было себе представить то, что в этом доме оно есть. — Хочет послушать очередной выпуск «Поттеровского дозора». — Чего? — удивление в его голосе очень хорошо гармонировало со скептичностью, проступившей на лице подруги. — Ну как я поняла со слов Луны, — скептицизм тут же исчез из её голоса и она начала объяснения Гарри в настолько ему привычной манере, что на мгновение ему показалось, что они сейчас не в библиотеке дома Блэков скрываются от всего внешнего мира, а в гостиной Гриффиндора, где его лучшая подруга будет объяснять ему плохо освоенную им тему. Образ получился настолько живым, что Гарри на пару мгновений выпал из реальности. — … которую выпускают в сеть энтузиасты Ордена Феникса, чтобы знали правду о происходящих в стране событиях. — Так это же замечательно, Гермиона! — Даже не знаю, — она задумалась. — Я так понимаю она взяла в оборот Кикимера и они отправились за колдорадио? — Угу. — Так давай подождём и послушаем кто и что там говорит, а уже потом сделаем для себя какие-то выводы. Гермиона чуть сощурилась, неопределённо на него посмотрев, а потом согласилась. — К тому же у меня к тебе есть серьёзный разговор, — тон Гарри так резко поменялся, что всю расслабленность из позы Гермионы как ветром сдуло. Она вся тут же напряглась и проникновенно на него посмотрела. — Я слушаю тебя, Гарри. — Нет, ничего такого, — тут же попытался он заверить её, увидев столь резкие перемены, но заметив, что его заверения не возымели эффекта, тяжело вздохнул и начал: — Знаешь, после всей этой ситуации с медальоном я стал замечать за собой кое-какие перемены. Ты не замечала за мной ничего необычного после ментальной атаки? Если и существовали вопросы, которые могли ввести Гермиону Грейнджер в ступор, то это точно был один из них. Она поджала губы и как-то слишком виновато на него посмотрела. — Прости, Гарри, — в этих словах прозвучало столько горечи, что он сам не на шутку удивился, потому что не знал за что такого Гермиона так просит прощения. — В последние две недели мы практически с тобой не общались и мне сложно сделать какие-то сравнительные выводы. «Резонно, — подумал Гарри про себя, — только вот ей не за что извиняться». — Ну, а когда ты мне помогала восстанавливать воспоминания? — Там ты точно был сам не свой! — тут же выпалила Гермиона, на что Гарри только мимолётно улыбнулся. Там от него нынешнего должен был остаться только характер. — Видишь ли в чём дело, — Гарри замялся, пытаясь подобрать подходящие слова. — Я стал мыслить и думать иначе, чуть более холодно что ли, по крайней мере всё моё прошлое действительно стало прошлым, в том числе и Джинни. Я уже затрагивал эту тему, правда по незнанию назвал своей девушкой тебя, а не Джинни. Но сейчас, вспомнив практически всё — про неё я такого сказать не могу. — Гарри, — протянула Гермиона слегка натянуто, — на самом деле я не знаю, что тебе нужно сказать в этой ситуации. Нужно время, чтобы всё пришло в норму. Воспоминания — довольно тонкая материя. — Время? А много ли у нас этого времени?! — неожиданно раздражённо буркнул Гарри. — У нас? — тут же удивилась Гермиона, ещё никак толком не отреагировав на его раздражение. Гарри хотел было спросить у Гермионы достаточно ли прошло времени, чтобы она нет-нет да перестала смотреть на него волком, да вновь подпустила к себе как друга, а может и того больше. Потому что прошло уже больше двух недель, а он уже не представлял как это — засыпать без Гермионы под боком. Но их разговор прервало неожиданное появление Луны, которое кстати было очень даже вовремя. — Я бы не могла подумать, что в доме подобного семейства могло бы обнаружиться колдорадио. Та непринуждённость и неподдельный восторг, с которыми прозвучали сказанные ею слова лопнули мыльный пузырь негатива, который непонятно с чего начал расти в Гарри. Он виновато посмотрел на слегка недовольную и уже начавшую на него сердиться Гермиону и, чтобы и так не обострять мгновенно накалившуюся ситуацию, решил сменить тему. — А как им удаётся выходить в эфир и не быть пойманными? Луна подошла к ним и водрузила непонятную бандуру с кучей ручек и кнопок совершенно немыслимого для Гарри назначения. Конечно, если отойти чуть в сторону, прищуриться и закрыть один глаз, то всю эту конструкцию можно было бы принять за радиоприёмник в отдалённом смысле понимания этого слова.  — Они постоянно меняют пароль и ведут вещание каждый раз из новых мест. — Резонно, — благосклонно сказала Гермиона, одобряя подобного рода деятельность, посчитав такую меру защиты вполне приемлемой и косо взглянула на Гарри, но так ничего ему и не сказала. — Тебе нужен был галлеон, чтобы узнать пароль? — Луна как-то не очень определённо взглянула на Гермиону: то ли восхищаясь, то ли удивляясь её догадливости, то ли всё вместе. — Да, и не только, — кивнула она. Гермиона удовлетворённо посмотрела на неё, но ничего не сказала. А тем временем Луна взяла лежавшую рядом с книгой, которую до этого читала Грейнджер, волшебную палочку. Сначала она очистила всю эту махину от пыли и грязи. Гарри подумал, что это мог бы сделать и Кикимер, но тут же хмыкнул своим мыслям. Уже один факт того, что он стал им помогать можно было считать большой удачей. Возможно, сам приёмник хранился здесь с давних времён, и даже не молодости Сириуса. Эта вещь могла принадлежать Альфарду Блэку — крёстный упоминал его в своих рассказах охотней всего из всей своей семьи. В любом случае стоит спросить об истории этой вещицы у Кикимера. Уж за рассказ с него не убудет. Как только приёмник был почищен, Луна в ручную начала выкручивать ручки, настраивая его. — Это очень старая модель, — сказала она, косвенно подтверждая мысли Гарри о том, что приёмник мог принадлежать дяде Сириуса. — У моей мамы был такой. От её отца остался. В детстве я любила ловить магловское радио, — в подтверждение её слов из динамика раздался треск, а потом они услышали обрывок прогноза погоды. Ведущий сквозь сильные помехи сообщал, что сегодня в Лондоне будет очень ветрено и чтобы радиослушатели позаботились о себе и своих близких и не забыли надеть шарфы. Луна только улыбнулась: — Иногда маглы рассказывают очень интересные вещи, — она ещё чуть выкрутила одну из ручек до щелчка внутри. Прогноз погоды тут же стих, а само радио тихонько зажужжало. — Ну вот и всё, осталось ввести пароль. Гермиона, что там написано на ребре монеты? До этого момента молчавшая Гермиона взяла лежавший на столе галлеон и внимательно в него вгляделась. — Альбус, — сказала она через несколько секунд внимательного его изучения. Луна кивнула и взяв волшебную палочку начала выстукивать её кончиком по радиоприёмнику. Жужжание прекратилось, но сначала они ничего не услышали. — Который сейчас час? — спросила она. — Без двух минут пять, — ответил Гарри. — Я чуть поторопилась, — немного разочарованно сказала Лавгуд. — Придётся немного подождать. Потянулись долгие две минуты томительного и напряжённого ожидания, но потом… «Просим прощения за временное отсутствие в эфире. Это было связано с участившимися визитами в наши края очаровательных Пожирателей смерти…» — раздался из приёмника очень знакомый голос. — Это же Ли Джордан! — воскликнула Гермиона. Весь её скептицизм и даже недовольство и раздражение на Гарри как ветром сдуло. «Теперь мы нашли для себя новое укрытие, — говорил Ли, — и я рад представить вам двух постоянных участников нашей передачи. Добрый вечер, ребята!» «Привет». «Добрый вечер, Бруно». «Однако, прежде чем мы послушаем Ромула и Равелина, — продолжал Ли, — позвольте на минутку отвлечься, чтобы сообщить о потерях, которые не считают нужными освещать в программе новостей Волшебного радиовещания и в «Ежедневном пророке». К огромному сожалению, мы должны сообщить нашим слушателям о гибели Теда Тонкса и Дирка Крессвелла». У Гарри что-то болезненно сжалось в животе. Они с Гермионой в ужасе уставились друг на друга. Не смотря на тот задор, с которым передача началась, после этих слов любые мысли о её развлекательности тут же выветрились из их с Гермионой голов. «Также был убит гоблин по имени Кровняк». Упоминание гоблина всколыхнуло в голове Гермионы кое-какие её мысли и соображения, но она решила их приберечь до окончания вещания. И оказалась права. «Предположительно, путешествовавшие вместе с Тонксом, Крессвеллом и Кровняком волшебник из семьи маглов Дин Томас и ещё один гоблин спаслись. Если Дин нас сейчас слышит или если у кого-нибудь есть о нём известия, его родители и сёстры будут рады любым новостям». Теперь с ужасом на лице переглянулись уже все трое, потому что знали Дина: Гарри и Гермиона как однокурсника, а Луна вместе с ними как члена Отряда Дамблдора. «Между тем в Глэдли найдены мёртвыми в своём доме семья маглов из пяти человек. По утверждению магловских властей, причиной смерти стала утечка газа, но члены Ордена Феникса сообщают, что истинная причина — Убивающее заклятие. Ещё один пример, подтверждающий то, что давно уже стало общеизвестным: убийство маглов стало при новом режиме одним из способов проведения досуга. И наконец, мы с сожалением сообщаем радиослушателям, что в Годриковой Впадине обнаружены останки Батильды Бэгшот. Судя по их состоянию, Батильда умерла несколько месяцев назад. Орден Феникса сообщает, что на её теле обнаружены явные признаки применения тёмной магии». После этих слов Гарри с Гермионой как-то слишком нервно переглянулись, что не укрылось от глаз Луны, но та ни о чём их переспрашивать не стала, просто мысленно для себя сделав пометку о том, что эти двое знают, что случилось с Батильдой и стоит у них об этом спросить, но явно лучше позже. «Дорогие радиослушатели, я приглашаю вас вместе с нами провести минуту молчания в память Теда Тонкса, Дирка Крессвелла, Батильды Бэгшот, Кровняка и неизвестных маглов, убитых Пожирателями смерти». Хотелось слушать ещё и в то же время им было боязно, что они ещё могут услышать. Впервые за долгое время у них появилась связь с внешним миром. «Спасибо, — сказал голос Ли Джордана. — А теперь я обращаюсь к нашему постоянному участнику Равелину за последними новостями о том, как новый порядок в волшебном мире отражается на жизни маглов». «Спасибо, Бруно», — произнёс голос, который невозможно было не узнать — низкий, неторопливый, от него сразу становилось спокойнее на душе. «Маглы по-прежнему не подозревают, в чём причина их несчастий. Количество пострадавших не становится меньше, — говорил Кингсли Бруствер. — Однако внушает надежду то, что нередки случаи, когда волшебники и волшебницы, рискуя собственной жизнью, защищают своих друзей-маглов и просто соседей, часто даже без ведома самих маглов. Я хотел бы призвать наших слушателей следовать их примеру. Хотя бы обеспечьте защитными чарами жилища маглов на своей улице. Такие несложные меры могут спасти множество жизней». «Равелин, а что ты скажешь тем радиослушателям, по мнению которых в наши опасные времена нужно следовать принципу волшебники — прежде всего?» — спросил Ли. «Скажу, что от принципа волшебники — прежде всего один шаг до принципа чистокровные — прежде всего, а там и просто Пожиратели смерти, — ответил Кингсли. — Все мы люди, верно? Каждая человеческая жизнь бесценна». «Отлично сказано, Равелин! Если мы всё-таки выкарабкаемся из этой заварушки, я буду голосовать за тебя на выборах министра магии. А теперь послушаем Ромула в нашей постоянной рубрике Друзья Поттера». «Спасибо, Бруно», — послышался другой знакомый голос. «Ромул, ты по-прежнему утверждаешь, как и в каждое своё появление на нашей передаче, что Гарри Поттер до сих пор жив?» «Да, — твердо ответил Люпин. — Я ни на минуту не сомневаюсь, что о его гибели Пожиратели смерти кричали бы на всех углах. Они не упустили бы такой случай подорвать боевой дух противников нового режима. Мальчик-Который-Выжил воплощает всё то, за что мы сражаемся: торжество добра, силу чистой души, необходимость продолжать сопротивление». Гарри почувствовал, как в нём поднимается благодарность, смешанная со стыдом. Значит, Люпин простил ему все те ужасные вещи, что он тогда наговорил? «Ромул, а что бы ты сказал Гарри, если бы знал, что он сейчас нас слушает?» «Я сказал бы, что все мы мысленно с ним, — ответил Люпин и добавил после короткого колебания: — И ещё я сказал бы ему: всегда следуй своему инстинкту, он почти никогда не ошибается». Гарри посмотрел на Гермиону: у неё в глазах стояли слёзы. Только он так и не смог идентифицировать из-за чего, но она явно была растрогана словами их бывшего профессора, которые затронули определённые струны в её душе. Тем временем передача продолжилась: «За последние часы стало известно, что Рубеус Хагрид… — Все трое ахнули и чуть не пропустили конец предложения. — …известный многим хогвартский лесничий, едва не был арестован на территории школы, где он, по слухам, организовал вечеринку в поддержку Гарри Поттера. Тем не менее захватить Хагрида не смогли. Насколько нам известно, теперь он в бегах». «Надо думать, спасаться от Пожирателей смерти намного сподручнее, если у тебя есть сводный братик в шестнадцать футов ростом?» — ввернул Ли. «Это, безусловно, большое преимущество, — очень серьезно согласился Люпин. — Хотелось бы только добавить, что, хотя все сотрудники Поттеровского дозора восхищены отвагой Хагрида, мы настоятельно советуем сторонникам Гарри Поттера воздержаться от подобных мероприятий. Устраивать вечеринки в поддержку Гарри Поттера — не самая разумная линия поведения в настоящий момент». «В самом деле, Ромул, — согласился Ли Джордан. — Поэтому мы предлагаем вам, дорогие радиослушатели, выражать свою верность парню со шрамом в виде молнии, продолжая слушать нашу передачу! А теперь перейдём к новостям о волшебнике, столь же неуловимом, как и Гарри Поттер. Мы обычно называем его Главным Пожирателем смерти, и сейчас с нами поделится своими взглядами на некоторые безумные слухи по его поводу наш новый корреспондент Грызун!» «Грызун?!» — послышался еще один знакомый голос, полный возмущения и недовольства. — Фред! — не смогли удержаться и хором воскликнули Гарри и Гермиона. Луна улыбнулась: — Нет, мне кажется что это Джордж. — Поттер с Грейнджер подарили ей ответные улыбки. Тем временем близнец — который бы он ни был — так же возмущённо продолжил: «Я не желаю быть Грызуном! Я сказал, что буду Рапирой!» «Ну хорошо, Рапира, ты можешь прокомментировать для нас разнообразные истории, которые рассказывают о Главном Пожирателе смерти?» «Да, конечно, Бруно, — сказал Фред. — Как известно нашим радиослушателям — если они не прячутся от жизни на дне садового пруда или где-нибудь вроде этого. — Сами-Знаете-Кто предпочитает оставаться в тени и тем успешно создаёт панику среди населения. Правда, если верить всем слухам о его появлениях, выходит, что по нашей стране разгуливают не меньше девятнадцати штук Сами-Знаете-Кого». «Это его вполне устраивает, — сказал Кингсли. — Атмосфера тайны наводит куда больший ужас, чем открытые появления». «Согласен, — ответил Фред. — А потому, народ, давайте-ка немножко поспокойнее. Всё и так довольно скверно, ни к чему ещё придумывать разные страхи. Например, эта новая идея, якобы Сами-Знаете-Кто умеет убивать взглядом. Дорогие мои, это василиск! Простая проверка: посмотрите, есть ли ноги у существа, которое сверлит вас взглядом. Если есть — можете смело смотреть ему в глаза, хотя, если вы и вправду столкнулись с Сами-Знаете-Кем, это, возможно, окажется последним, что вы увидите в своей жизни». Гарри хохотал впервые за много недель; он чувствовал, как отпускает напряжение. Всё то, что происходило до этого, вдруг оказалось таким неважным и тут же отошло на второй план. Их намеренная изоляция от внешнего мира не могла привести ни к чему хорошему. От них уже ушёл Рон, да и с Гермионой в последнее время у них тоже что-то разладилось, так что сначала появление Луны внесло некую отдушину в их будни, так теперь и известия извне — словно глоток свежего воздуха. «А слухи о том, что его несколько раз видели за границей?» — спросил Ли Джордан. «Кому не захочется устроить себе небольшой отдых от трудов праведных? — отозвался Фред. — Главное, люди, не поддавайтесь ложному чувству безопасности: он, мол, далеко, и всё в порядке. Может, он и далеко, но не надо забывать, что он умеет перемещаться быстрее, чем Северус Снейп от шампуня, так что избегайте ненужного риска. В жизни не думал, что могу сказать такое, и всё-таки: безопасность прежде всего!» «Спасибо тебе за эти мудрые слова, Рапира», — сказал Ли. Повисла совсем недолгая пауза. Ребята подумали, что уже всё, передача закончилась, но тут из динамика раздался голос Ли. «Наши постоянные слушатели уже знают об арестах нескольких наиболее заметных сторонников Гарри Поттера. Как нам только что сообщили к ним добавился главный редактор журнала «Придира» Ксенофилиус Лавгуд. Гарри с Гермионой дружно ахнули, уже полностью игнорируя слова Ли, который рассказывал, что отец Луны вызвал немилость нового режима из-за неприемлемых публикаций в своём журнале. — Луна, ты успела сообщить отцу, что с тобой всё в порядке? — тут же обеспокоенно спросила Гермиона. — Попросила ему об этом сообщить ребят из Отряда Дамблдора, — как-то слишком поникше сказала Луна. В выражении лица она особо не поменялась, а вот сама она здорово побледнела. — Я была залогом того, что мой отец не будет делать глупостей и перестанет публиковать статьи, порочащие Сами-Знаете-Кого и его Пожирателей смерти, но, судя по тому, что его арестовали, он узнал, что со мной всё в порядке и не смог сдержаться, опубликовав новый материал. — По-моему, это было глупо, — Гермионе довелось пообщаться с Ксенофилиусом Лавгудом не так уж и плотно, но ей этого вполне хватило, чтобы составить о нём мнение как о далеко не дальновидном человеке. Гарри укоризненно на неё посмотрел. «Залогом его молчания в прессе была пропавшая дочь Полумна Лавгуд, студентка Хогвартса, которую по слухам сняли с поезда, везущего школьников домой на рождественские каникулы. О её судьбе нам, к сожалению, так ничего и неизвестно, но судя по сегодняшней статье в «Придире»: «Отсутствие носа у Сами-Знаете-Кого — это ошибка природы или попытка подражания безносым заносикам?» — из этого можно сделать выводы, что с Полумной всё хорошо. Грызун, ты читал эту статью?» «Конечно, Бруно. — Тут же отозвался Фред. — Между прочим у мистера Лавгуда там довольно интересное рассуждение. Оказывается, что именно отсутствие носа у этих самых заносиков здорово продлевает этим существам жизнь. Мерлином клянусь, что там даже иллюстрация есть этого диковинного зверька. Скажу сразу, у Сами-Знаете-Кого нет ни шанса»… Фред вместе с Ли продолжали говорить что-то смешное и остроумное, но их уже никто не слушал. Погрустневшая Луна нашла в себе силы и улыбнулась. — Не бери в голову и прости, — извинилась Гермиона. — Ничего страшного, мы давно с отцом обсуждали эту тему. Скорее всего, он даже опубликовал один из моих рисунков. — Надеюсь, что всё будет хорошо, — обнадёживающе сказал Гарри. — А куда его посадят? — В Азкабан, скорее всего. — Ох, дементоры, — Гарри только от их упоминания уже передёрнуло. — Могут запереть в подвале одного из поместьев Пожирателей смерти, как и меня. Азкабан, если я правильно поняла из слов моих тюремщиков, сейчас переполнен. — Это потому что сажают туда всех без разбора, — Гермионе вспомнился суд, на котором они умудрились побывать, когда охотились за медальоном. — Тюрьма не рассчитана на такое большое число человек. — Надеюсь, что всё будет хорошо, — прошептала Луна, вторя ранее сказанным Гарри словам. Поттер подумал, что им всем сейчас непросто. Если Луна провела в подземелье поместья Малфоев с Рождества столько времени в одиночестве, то ей сейчас поддержка нужна как никогда. И как же хорошо, что они были друг у друга с Гермионой. Он сейчас себе представил очень отчётливо что бы было с ним, если бы его тогда не остановил Рон и он отправился на поиск крестражей в одиночку. Надо будет в очередной раз поблагодарить Гермиону. За всё сразу, и плевать, что она до сих пор сторонится его. — Нам остаётся только держаться друг за друга, — сказал Гермиона в подтверждении его мыслей, но почему-то отвернулась от Гарри. Сделала она это намеренно или случайно — он не стал даже задумываться, потому что сразу после этих слов она подошла к Луне и ободряюще обняла её. А тем временем передача подходила к концу: «Дорогие радиослушатели, вот и подошёл к концу очередной выпуск «Поттеровского дозора». Мы не знаем, когда удастся снова выйти в эфир, но не сомневайтесь — мы обязательно вернёмся. Крутите ручки! Пароль следующего выпуска: «Грозный Глаз». Берегите друг друга! Не теряйте веры! До новых встреч!» Ручка настройки завертелась, огоньки на шкале погасли, но никто даже не обратил на это внимания. Голоса друзей подействовали на них как-то двояко. С одной стороны это был невероятный тоник. Гарри уже так привык скрываться и прятаться — он почти совсем забыл, что кроме него другие люди тоже борются против Волдеморта. Он как будто очнулся от долгого сна. Но с другой стороны то, что они услышали — определённо не вселяло оптимизма. — Луна, — слишком резко обратился Гарри к девушке по имени, — ты уверена, что хочешь вернуться в Хогвартс? Лавгуд освободилась от объятий и решительно посмотрела на него. — Угу, — ей хотелось бы сказать многое, что она иногда ощущает себя между ними как между молотом и наковальней, ей неуютно и некомфортно. Она не так близка с ними, как был близок тот же Рон, но если он испытывал схожие ощущения собственной ненужности — синдром третьего лишнего, то винить его за уход не стоило бы вне зависимости от того, что между ними тремя происходило. Эти двое, не смотря ни на какие расприи и трудности отлично между собой гармонировали. И этот кризис — та яма в их взаимоотношениях, в которую они провалились после посещения особняка Малфоев — они обязательно выберутся и преодолеют. И всё у них наладится. А уж её место, Луна знала на все сто, явно не рядом с ними. — Гарри просто хотел сказать, что мы всегда готовы тебя поддержать, — мягко сказала Гермиона, наконец-таки подняв глаза на Гарри. И её взгляд ему не понравился, потому что он шёл вразрез с теми словами, которые она произносила ранее. В её глазах была настороженность. Словно она не хотела, чтобы Луна их покидала и оставляла её одну с Гарри. Но это ощущение было всего-лишь мимолётным, потому что потом она вполне искренне ему улыбнулась. — Спасибо, ребята, но я давно уже всё для себя решила. А сейчас, если вы не против, я бы хотела побыть одна, — Луна покинула библиотеку, оставив Гарри и Гермиону наедине с неловкой и угнетающей тишиной. Поттер сделал глубокий вдох, собираясь с мыслями, чтобы продолжить прерванный до того разговор, потому что он так и не спросил Гермиону о ней самой, о том что же её до сих пор беспокоит и гложет. Он, конечно, догадывался, но хотел услышать это именно от неё. И к тому же, во время передачи, у неё появились какие-то мысли, которыми та по-любому хотела с ним поделиться: он заметил это по изменившемуся лицу подруги. Но он так и не смог найти в себе сил и смелости. Буркнув, что он тоже, пожалуй, пойдёт, Гарри покинул библиотеку, провожаемый слишком пристальным и слишком напряжённым взглядом Гермионы, отчаянно вцепившейся в свою собственную руку, где под тканью был один из оставленных чокнутой Лейстрендж унизительных шрамов.