Обломки наших грёз

Неделю спустя Деревня Скрытая в Песке, архив Время близилось к вечеру. Страна Ветра не знала дождей, поэтому сентябрь для них предзнаменовался тем же раскалённым солнцем, медленно перекатывающимся за линию горизонта. Длинные коридоры архива особо не освещались: пара ламп, да и те тусклые и невзрачные. Слышались тихие разговоры шиноби, охранявших секретные техники и прочие ценности скрытой деревни. Тема затрагивалась обычная: недавнее нападение на хранилище артефактов в Скрытом Камне. Это произвело настоящий фурор в обществе. И дело было отнюдь не в неожиданности. Неожиданностью в последнее время мало кого удивишь, а вот бессмысленностью – это да. Для всех оставалась загадкой цель, которую преследовали нападающие; они не оставляли ни улик, ни подсказок, скрытых в украденных вещах - абсолютно ничего. Это настораживало в поиске следующей жертвы новых антагонистов современного мира. Сейчас охрана архива обсуждала новый слух, медленно распространявшийся по всему миру. - Говорят, Асахито-сама плохо себя чувствует и вскоре уйдёт с поста феодала, - нерешительно, опасаясь ложности суждений, высказался молодой юноша лет восемнадцати. На него посмотрели все шиноби, словно он сказал правду, но о которой все должны были старательно умалчивать. Асахито, феодальный лорд Страны Воды, оказался действительно неприспособленным ко всем ударам, приготовленным судьбой. Не в его годы нужно переживать такие перемены в личной жизни, в жизни страны и каждого человека, за благополучие которых он ручался как глава страны. Новые заседания ему давались с трудом, высидеть их порой не хватало терпения и сил. Всё реже он выезжал куда-либо из дворца и предпочитал проводить там время в поиске кандидатуры, способной заменить его. Окажись феодал в таком положении годы назад, до войны – от страны бы не осталось камня на камне: когда слаб глава страны, одновременно с ним слаба вся земля, которой он владеет, что сразу привлекает к себе иноземных захватчиков. Хотя не факт, что сейчас кто-либо, кроме четырёх остальных великих держав, не готовит переворот в свою пользу. - Говорят, - ответил ему более зрелый мужчина с давно не бритой щетиной. Его звали Тору. Он был командиром охраны архива, поэтому, зная свои служебные обязанности, предпочитал свести все разговоры на нет, однако сам был не против очередных сплетен. - И кто те четверо, которые вторглись в Скрытый Камень? – Третий мужчина перевёл тему в другое русло. - Никто не остался в живых. Все, кто их видел, умерли. – Ответил шиноби Тору с видом знатока, будто сам всё видел. - Хватит разводить пустую болтовню! – По коридору раздался цокающий звук маленьких каблучков. В архив прошла женщина, пользующаяся авторитетом здешней охраны: все утихли и почтительно поклонились. Она наклонила голову в ответ. – Как обстоят дела? - Ничего не замечено, Мацури-сан! – Ответил всё тот же Тору. - Если будете и дальше болтать, то ничего и не обнаружите. – Сухо произнесла женщина и властно посмотрела сверху вниз на докладчика. Мацури поправила пряди коротких русых волос, которые выбились из неаккуратного пучка. Она перебирала пальцами что-то; если приглядеться, то можно было увидеть серебряную монету, которая ловко вращалась вокруг тонких и длинных пальцев женщины, но не смела упасть вниз. Женщина нервничала, и выражалось это в некой игре с этой округлой монетой. Увидев, что шиноби вокруг заинтересовались её незатейливым занятием, Мацури зажала теплый металл в ладони и нахмурила брови. - Мацури-сан, - ещё больше оробел молодой юноша, - на нас тоже могут напасть? Женщина посмотрела на обращающегося к ней парня. «Кто его вообще сюда отправил? Он же дрожит, как осиновый лист», - подумала она и, отведя свой тяжёлый взгляд от юноши, подкинула монету вверх и, поймав её, положила на тыльную сторону ладони другой руки. - Не исключено, - сказала Мацури и поправила протектор, висящий на шее, словно он сдавливал ей горло, мешая дышать, хотя такой результат давало банальное волнение. – Как тебя зовут? – Она вопросительно посмотрела на молодого парня, который сглотнул от осознания, что такая известная и высокопоставленная личность обращается к нему. - Маса*, - незамедлительно ответил парень и выпрямился, как струна. - Что ж, Маса. Тебя ведь не просто так назвали? Скажи мне тогда, боишься ли ты? Все вокруг застыли, удивлённые тем, что Мацури с началом разговора с этим еще «зелёным» шиноби немного расслабилась, и в её глазах промелькнуло дружелюбие, которое во время службы напрочь подавлялось. Маса растерялся. - Д-да, - через силу признался он, предвкушая насмешки остальных шиноби. Один смешок раздался от до этого времени молчавшего человека с напыщенным видом. Мацури тут же на него обернулась и одарила испепеляющим взглядом. - Не думаю, что здесь есть люди, которые себя чувствуют, как дома, - она встретилась взглядом с человеком, который минуту назад усмехнулся, но под давлением Мацури перестал это делать и теперь пытался не показать вида, что женщина смогла подавить его гордость. – Страх – естественное явление. – Она обратилась к Масе: - протяни руку. Парень выполнил эту то ли просьбу, то ли приказ. В его ладонь упала монета, с которой забавлялась до этого Мацури. - За честность. – Сказала женщина и, обернувшись, стала уходить вдоль по коридору к выходу. – Неплохо снимает напряжение, - пронесся её голос напоследок. Маса стоял и заворожено смотрел на удаляющуюся женщину, не смея выпустить её из виду максимально долго. Сколько бы он её не видел, Мацури всегда себя показывала, как недоступную для чувств женщину, которая создана для благородного призвания шиноби. В её чертах никогда не проступала нежность или дружелюбие, которые он сейчас видел в её лице и, в особенности, в её чёрных глазах. Ходят слухи, что она стала такой холодной и бездушной после войны, когда весь мир объединился ради одной цели. Звучало правдоподобно, и все этому верили. Маса уверенно посмотрел на монету и улыбнулся. Тут же на его плечо легла тяжёлая рука Тору, который с приподнятым настроением сказал: - Тебя надо было называть не Маса, а Сейта**. Больше подходит. Шиноби бросили пару фраз юноше, оправдавшем своё имя, и заняли места вдоль стен. У резкого поворота коридора, прямо возле выхода, послышались снова шаги. Маса резко поднял голову, думая, что Мацури что-то забыла и возвращается. Все остальные тоже выпрямились и стали в ожидании прихода этой женщины. Однако шаги были скорее шуршащие и сразу же отличались от цокающих каблуков. Тем более можно на слух определить, что шли несколько человек. Маса подбросил монету, которая взвилась над его головой и вращалась вокруг своей оси. Из-за угла вышли четыре человека в плащах. Чёрные цвет хламид привлёк внимание юноши, которые отвлёкся на гостей; монета упала на каменный пол, издав пищащий звон. - Кто вы такие? Доступ сюда закрыт! – С угрозой сказал Тору и угрожающе осмотрел людей, лица которых закрывали капюшоны и густая тень. - Я думал, жители Скрытого Песка довольно-таки гостеприимны, - отозвался мальчишеский голос. Маса с волнением осмотрел шиноби песка: все стояли настороже и, как думал юноша, все заметили, что «гостей» было четверо – все, что известно о тех, кто напал на Скрытый Камень. Ладони начали предательски потеть; Маса поднял упавшую монету и зажал её руке. - Ладно, пора заканчивать. Убирайтесь отсюда! – Басистым голосом приказал главный из охраны архива, а четверо продолжили в ожидании чего-то стоять. - Мы пришли не просто так. И уйти, не взяв нечто ценного из закромов Песка, никак не можем. Раз уж мы живём в веке лояльности и человеколюбия, я предлагаю вам выбор: мы можем мирно пройти к нашей цели и так же мирно уйти. Обещаю, что никто не пострадает. Но мы ещё можем сделать то же самое, вот только жертв вы не оберётесь. – Говорила всё та же фигура парня, который, как всем казалось, стоял несколько впереди всех остальных. Стало очевидным то, что предлагающий подобные условия является главным среди трёх остальных. Немного вводило в ступор то, что говорил парень: уж слишком звучало осмысленно, что не желало сочетаться с его возрастом. – Скрытый Камень выбрал второе – его ничему не научило случившееся в Конохе. Что выберете вы? - Кто вы? Парень издал смешок, но его руки поднялись к тёмной ткани капюшона и отбросили его, обнаруживая под ним шапку синего цвета, смуглую кожу, которая от освещения становилась в разы темней, и сенбон во рту. На шапке блеснул серебристый протектор с перечёркнутым знаком Скрытого Листа. То же сделали и остальные две фигуры, но одна осталась стоять недвижимой. - Капитан, это же Шиначику и… - Один из охранников постарался это сказать тише, чтобы только Тору услышал нерадостные вести, однако на лицах подростков заиграли еле заметные улыбки. - Знаю, - шикнул Тору, прерывая речь разгорячённого такой новостью шиноби. Парень в шапке улыбнулся шире остальных, очевидно, довольный тем, что их узнали. Командир не спешил давать ответ. Все в неприятном томлении ждали решения Тору. Как сложно решать за всех: с одной стороны, нельзя точно утверждать, что шиноби Конохи и Ивагакуре потерпели крах из-за своей непрофессиональности – уму непостижимо. Если Хьюга, одни из сильнейших, до сегодняшнего дня пребывают в трауре, то какой участи ждут шиноби Песка? Тору вдруг понял, что чтобы пройти сюда, Шиначику и его спутники миновали целые посты с охраной, предваряющей вход в хранилище. «Это значит, что их либо пропустили, либо…», - Тору осмотрел с ног до головы пришедших. Нет, совсем молодые лица не могли сочетаться с настоящими машинами для убийств. Но, как теперь стало понятно, у четверых нукенинов листа руки уже по локоть в крови своих, чужих – без разницы. Тору достал кунай – знак того, что шиноби Песка останутся тверды в своих убеждениях. Шиначику перестал улыбаться. Можно было подумать, что ему самому не нравится то, что приходилось делать. - Хорошо. – Сказал он размеренным голосом. Тёмноволосая девушка, стоящая рядом с ним, в ответ достала кунаи с взрывными печатями. – Сколько душ стоит кусок бумаги, уважаемые гуманисты?

***

Какой-то оглушительный и противный до омерзения писк давил на уши. Шиначику разлепил веки, морщась от этого звука, мечтая снова потерять сознания и не слышать никаких раздражителей вообще. Он оглянулся вокруг. Комната, в которой ему теперь довелось лежать, уж слишком напоминала какую-то богадельню: тусклый свет облачного дня в маленьком окошке, на котором были повешены ситцевые белые шторы; на кофейном столике не стояло никаких лишних пылесборников: только алоэ и фотография с выцветшими лицами неизвестных парню людей. В углу стояло кресло-качалка, а подле неё, чуть внизу, в корзине виднелись нитки всех цветов. Шиначику начал постепенно приходить в себя. Писк, истязающий его около двух минут, исчез. Ему на смену пришли чьи-то голоса, но они, судя по звучанию, были далеко. Узумаки высунул рук из-под одеяла и стянул его с себя. Тут же почувствовался непривычный холод и желание вернуться в исходное положение, но Шиначику ощущал, что он лежит здесь достаточно долго, и тело, вымученное бездействием, уже само признаёт необходимость в движении. Сразу же взгляду открылся вид на бинты: они огибали всю грудь парня и захватывали диафрагму. Он остановил свою активность и глубоко вдохнул воздух; Шиначику, конечно, так и не стал медиком, но теоретические знания, данные ему матерью, всё же остались. Парень не почувствовал боли, что означало его выздоровление к этому моменту. «Точно», - он вспомнил о своём падении, о боли в спине, но, скорее всего, это был перелом рёбер – к такому Шиначику пришёл выводу. Оставалось только гадать, кто его лечил и кто перевязывал. Узумаки поднялся на ноги, но это оказалось слишком резким движением, что послужило причиной падения парня обратно на татами. Он схватился рукой за лоб: Шиначику словно почувствовал каждую извилину в голове, и все они вдруг отдали синхронной болью, которая медленно угасала. Когда она совсем исчезла, парень убрал рукой с растопыренными пальцами свисшие на глаза пряди волос. Его глаза вдруг расширились, когда он осознал, что его любимая шапка не находится на своём законном месте. Шиначику оглянулся по сторонам, но ни плаща, ни остальной одежды поблизости не было. Узумаки прошёлся ладонью вниз по длине волос, но на этот раз его чуть приступ не взял: не было привычного хвоста, спрятанного за шапкой. Шиначику ещё импульсивнее встал, на этот раз не придавая головной боли никакой значимости, и подскочил к зеркалу, висевшему у двери. «Что за!.. Да как так? Что это вообще, иттебане!», - Узумаки в мыслях не мог два слова связать, а на лице у него отразился тот немой ужас, свойственный пугливым детям, впервые увидевших в новый год бородатого и совершенно неизвестного мужчину, который предлагает сесть к нему на колени и рассказать что-то. Шиначику оглядывал себя со всех ракурсов, но от его волос до плеч остался лишь колкий и короткий ёжик. Парень словно смотрел не на себя, а на кого-нибудь другого. «Варварство», - заключил он, когда дверь открылась, и из проёма показался Вакару, очевидно, не ожидающий увидеть друга на ногах. - О, Шиначику, ты уже очнулся! – Диалог Вакару обыкновенно начинался с заезженного «о». - Что это?! – Не выдержал Шиначику и оттянул волосы, насколько это было возможно. – Нет, что это – я сам разберусь. Кто это сделал?! Повисла пауза. Узумаки выплёскивал из себя все изобретательные отзывы о своей новой причёске, вспоминал, сколько потребовалось времени, чтобы отрастить их, бросался угрозами, пока его друг смотрел на оживлённое тело, которое провалялось около недели без сознания. - У химе было день рождение, - начал было Вакару, как Шиначику сразу же обернулся лицом к нему, разрывая визуальный контакт со своим отражением. Сначала Узумаки не понял, зачем ему друг говорит об этом событии. Когда же всё стало на свои места, негодование Шиначику сравнялось с такими масштабами, что становилось страшно глядеть на его лицо с гримасой вселенского горя. - Мы долго думали над подарком и… - Принесли в жертву мои волосы? – Закончил предложение Шиначику и заново выругал всё и вся. – Тоже мне друзья… - буркнул парень и, проскользнув мимо друга, направился в неизвестном направлении. - Вниз по лестнице. Лестница справа, - на всякий случай дал подсказку Вакару и направился за Узумаки, который сделал вид, что и без него справился с маршрутом. Шиначику наугад влетел в одну из дверей, которая вела на кухню. Его зелёные глаза так и метали искры от предмета к предмету, невольно рассматривая обстановку комнаты. На столе стоял дымящийся чайник – парень понял, что стало источником того противного писка, под который он проснулся. В кухне сидело три человека, из которых двое были знакомы Шиначику, а третий стал поводом для Узумаки не срывать свой гнев, а чуток подождать. Третьим человеком оказалась некая пожилая женщина с копной седых волос, вившаяся вокруг да около, заботясь о Сараде и Киранеки. Старушка, услышав позади себя шум, обернулась и застыла на месте, исследуя взглядом гостя. Шиначику растерялся от неловкого молчания и своего, мягко говоря, непристойного вида в кругу дам. - Здрасте… - Узумаки невольно улыбнулся. Вслед за ним в кухню прошёл Вакару, но тот уже, будто хозяин этого дома, без особого стеснения оказался у стола и сел возле Киранеки. - Присаживайся, Шиначику-кун, - женщина гостеприимно улыбнулась и указала на свободное место. Она живо и энергично скрылась за перегородкой, и, когда вновь показалась, уже несла в руках тёмный халат, который отдала Шиначику. – Меня зовут Кивана. Как ты себя чувствуешь? - Н-нормально, - Узумаки посмотрел на своих друзей, которые держались уверенно и непринуждённо, будто говоря: «Можешь расслабиться: всё в порядке». Только вот для парня ничего не казалось нормальным: ни приветливая хозяйка дома со своей улыбкой, ни спокойный взгляды друзей, ни этот мир и спокойствие, в обстановке которых находился Шиначику. Он вспомнил, как сначала бежал из тюрьмы, потом пытался скрыться от отца и Кибы, потом маялся от ноющей боли в спине после отчасти удачного прыжка с обрыва, и что происходит теперь? Узумаки снова приковал свои глаза к друзьям: те что-то ему говорили, но их слова влетали в одно ухо и вылетали из другого. Парень находился незнамо где, его друзья чувствовали себя, как дома, и только бинты позволяли точно сказать, что всё прошедшее было явью, а не сном. - Благодаря твоей миниатюрной коме – мы ожидали, что ты вообще не очнёшься ближайший месяц – твои друзья и ты остановились у меня. – Продолжила женщина. Она поставила перед парнем тарелку с супом. – Все уже поели, а ты, думаю, на одной не остановишься. - С тобой всё в порядке? – Спросила Киранеки, которую Шиначику особенно был рад видеть в рядах живых. Он кивнул головой, желая дать утвердительный ответ, однако получилось что-то между «может быть» и «скорее всего». Принцесса улыбнулась. - Мы волновались за тебя. Ты всю неделю не подавал признаков скорого пробуждения. – Сказал Вакару от лица всех. Шиначику посмотрел на с виду отсутствующую Сараду: её будто ничего здесь не интересовало, что и вызвало скептическое подозрение парня в ложности заявления о том, что волновались все. Она вдруг дала понять, что принимает участие в этом событии, но пассивное, и скользнула взглядом по Узумаки, охватив своими глазами всё от макушки до бинтов. На лице Шиначику появилась слабозаметная улыбка: для него этот изучающий взгляд предстал как выискивание каких-либо дефектов, поэтому значил, что слова Вакару чистой воды правда. - Спасибо, Кивана-сан. – Шиначику почувствовал себя уютней в компании незнакомой женщины и беззаботных друзей, и даже мысли о драгоценных волосах ушли на второй план. Во входную дверь кто-то постучался. Старушка, сетуя на свою медлительность, удалилась в прихожую. В кухне повисло молчание, но все, как один, несомненно, смотрели на Шиначику. Он этого впритык не замечал, поэтому беспечно поглощал порцию. - Даже ничего не скажешь? – Спросила Сарада, но на данный момент чрезмерной радости у Шиначику не вызвал её нежданный переход от пассивности к активности. - И кто же это сделал? – Вопрос для Узумаки примерно прозвучал так: «Я ожидала увидеть целый фестиваль эмоций по поводу новой стрижки. Неужели тебе нечего сказать?». Поэтому парень, решив, что маленькие потехи Учиха откладываются на неопределённый срок, с видом невозмутимого человека перешёл сразу к делу - вычислить «преступника». Между прочим, его невозмутимость была вызвана не сколько и не столько знанием злорадства Сарады в некоторых вопросах, а в естественном чувстве умиротворения, вызванного вкусной едой. Как всем известно, еда имеет чудодейственный эффект. Сараду не особо расстроило спокойствие в таком блюстителе своих волос, как Шиначику. Её и Вакару теперь занимала другая картина, а именно, столкновение прежних противников, чьи отношения несколько лет назад на экзамене решительно старались обрести личину вражды. Киранеки не смотрела на Шиначику, Сараду или Вакару. Её внимание привлекали к себе ногти на руке, не занятой держанием чашки с чаем. Принцесса вскользь посмотрела на Шиначику, который пилил её своим взглядом. - Что? – Спросила она с напускным спокойствием на побледневшем лице. Её чёрные глаза с проблесками бирюзы могли держать долгий визуальный контакт с тщетным напором во взгляде Шиначику, с чем девушка блестяще справлялась. В конце концов, Узумаки понял, что не ему тягаться в молчаливых дуэлях и, тяжело выдохнув, подвинул ближе к себе тарелку. - Я знаю, что это ты. И с каких пор во дворце феодала принцесс учат врать? – Сдался Узумаки и начал опять поедать суп. - С тех пор, как принцесс научили побеждать неумелых принцев. У Шиначику, словно дыхание перехватило: он начал кашлять. Причиной тому послужило напоминание принцессы о событиях экзамена, что, безусловно, и по прошествии стольких лет является слабым местом и брешью в самооценке парня. Сарада, удивлённая таким результатом, - она предполагала до сегодняшнего дня, что всё уже давно забыто, – похлопала пару раз по спине парня, но к этому моменту Узумаки с языками пламени в глазах смотрел на принцессу, чуть наклонившись в её сторону. Девушка на этот раз испугалась и аккуратно, внушая себе, что её движения незаметны, отсела подальше от Шиначику к Вакару. - Я, кажется, понял, почему вы с Сарадой так быстро спелись, - высказался Шиначику, уже не пытаясь держать язык за зубами. Он тут же получил подзатыльник, который обратил его внимание к Сараде. – Скажешь, не правда?! – Возмутился парень и пригладил голову в том месте, где рука Учиха вновь дала свой «поучительный кнут». - Ешь. – На удивление, спокойно сказала Сарада. Шиначику выругался себе под нос, но не стал отказываться от терпеливо ждущей его еды. А ведь парень был прав. Конечно, у Киранеки и Сарады были как внешние, так и внутренние сходство. Начинались они тем, что обе были выходцами известных и старинных родов (или кланов), а заканчивались цветом волос, глаз и любовью к роли, обязывающей давить, пусть и неосознанно, на слабые места людей. И это не могло не сближать. Шиначику всегда боялся, что однажды эти две особы пойдут по одному пути вместе с ним. И тут – на тебе! Что называется, родственные души нашли друг друга. - Когда возвращаемся-то? – В удручённой манере спросил Шиначику, и все после этого вопроса затихли и перестали улыбаться. Киранеки и Вакару встретились взглядами, а потом вместе посмотрели на Сараду. - Возвращаемся? – Переспросила Учиха и сняла очки. - Ну да. – Продолжал совмещать болтовню и еду Узумаки. – Принцесса жива – я не убивал её. Что ещё нужно-то? – Он, доев свою порцию, отодвинул тарелку подальше и, уже позабыв обо всех невзгодах – здесь вновь нужно отдать дань вкусной еде – начал искать что-нибудь вкусное и сладкое в вазе с десертами со всевозможным печеньем и конфетами. - Понимаешь… - Начал Вакару, не выждав ответа Сарады, которая по какому-то мнимому договору должна была во всём просвещать только что проснувшегося и успевшего нашуметь парня. – За то время, когда ты был без сознания, много чего изменилось. Шиначику перестал есть, видя, что все вокруг сникли. На этот раз Вакару не преуменьшал беду, как любил это всегда делать; действительно, много чего изменилось: куда не погляди – везде перемены. Начать надо было с нападения в Ивагакуре. Четверо неизвестных напали на хранилище скрытой деревни и вынесли оттуда несколько реликвий: три свитка и три артефакта. При этом из всей довольно-таки многочисленной охраны не осталось совершенно никого в живых. Всех убили четверо – немыслимо для мира шиноби, который уже успел отвыкнуть от серьёзных проблем. Нападения было проведено примерно по той же схеме, как и в Конохе: разве что свидетелей вообще не осталось. Вчера мир потрясло новое событие: нападение на архив Суны. Ситуация та же, вот только остался в живых один-единственный свидетель, который утверждает, что нападающими были шиноби Скрытого Листа, включая Шиначику, Вакару, Сараду и ещё одного неизвестного, не показавшего своего лица. Предполагают, что это тот человек, который помог сыну Хокаге бежать из тюрьмы. - И, хочешь сказать... - Шиначику посмотрел на друга. - Если мы приведём химе в Коноху – нам уже никто не поверит. Киранеки похоронили чуть больше недели назад. Теперь мы для людей – преступники, которым верить нельзя. В первую очередь, каждое твоё, Шиначику, слово для них – ложь. Твоя память каким-то образом показывает то, что видели твои глаза, пока ты был без сознания. – Сарада говорила неутешительные вести с обычной манерой, какой возвещались радостные и грустные события от её лица. - Откуда ты знаешь, что я тогда был без сознания? – Чуть погодя спросил Шиначику. Цепляться за отдельные слова из текста – в его стиле. - Тебя только это волнует? За нами уже не гонятся в Стране Огня. Нас ищут уже по всему миру. Куда бы мы ни бежали – нас везде найдут. Шиноби повсюду. Каждый получил право вторгаться в дом без разрешения и искать «нукенинов Листа». – Сарада начала гладить оправу очков – единственное, что выдавало её небезразличие. – Когда ты потерял сознание, - начала она, сбавив тон, потому что за стеной в гостиной послышались несколько голосов: к хозяйке дома наведались гости, - мы не знали, что делать: в наших силах оставалось лишь бежать сломя голову, но разве это возможно, когда необходимо тащить тебя с несколькими переломами? – Учиха усмехнулась, вспоминая незавидное положение. Шиначику слушал внимательно, понимая, что он слишком много пропустил. – Нам пришлось скитаться от деревни к деревне. Но, учитывая современное время и новости, распространяющиеся так быстро, что не успеваешь моргнуть – все уже знают о произошедшем в Конохе, было сложно найти место, чтобы хотя бы вылечить тебя. Правда, всё могло быть хуже. Тот парень – Нишики, кажется, - половину преследовавших нас сбил со следа, а половину задержал. Может, он был не один – не знаю. После того дня, когда мы все бежали, его больше никто не видел. - И как вам удалось вылечить переломы? – Спросил Шиначику, который с головой погрузился в атмосферу задушевных рассказов. Сарада вновь усмехнулась. - Все было продумано и, причём, в мельчайших деталях. Кем – пока неясно, но организатор – гений. – Нечасто можно было услышать от Учиха подобную хвалу в чей-то адрес, однако в этот раз подобный всплеск заставлял всех поверить в истинности слов. – Нишики отдал тебе одну сумку. Мне он отдал вторую за ночь до побега. Первая, которая была с тобой, насквозь промокла. Можешь считать, свитки, что были там, потеряны навсегда. Но вторая служит ей заменой. В ней оказалось больше содержимого, включая пару медицинских свитков с двумя техниками, позволяющих лечить переломы и подобного рода ранения. Там много чего интересного – она твоя. Таким образом, Сарада дала пищу для размышлений только что проснувшемуся Шиначику. Но, надо сказать, он воспринимал факты, не имеющие особой значимости. Например, парень знал, что статус нукенина становится официальным после того, как его подтвердит Хокаге, но сейчас он не делал особого акцента на эту важную деталь. Казалось бы, что ещё нужно? Неделю назад он не продержался бы ещё хотя бы день в такой агонии и полной апатии. Мысль об убийстве, раздиравшая его на куски, теперь выветрилась и больше не планировала акцентировать на себе всё внимание. Однако... Да, он понимал, что Киранеки жива – вот она: сидит и ждёт его реакции на всё это. Он понимал, что рёбра – это небольшая плата за собственную свободу, а волосы – не такое катастрофическое событие на фоне той границы, которая ненароком образовалась: так уж получалось, что теперь весь мир стоит напротив его и тех, кто решился ему помочь. Но эти филантропы, которые решились это сделать, теперь тоже не в почёте у всего общества. Шиначику посмотрел на своих друзей. «Зачем они всё это делают?» - Спросил он себя. Для него этот вопрос поднимал муть других. Ответов на них он не знал, зато понимал итог: по его милости Сарада и Вакару стали изгоями. - Что с ним? – Спросила Киранеки и вопросительно посмотрела на Шиначику. - Даю руку на отсечение – его мучает совесть за то, что мы обречены на скитальческую жизнь, - Сарада привлекла своим необычно-дружелюбным голосом. – Видел бы ты своё лицо… - Сказала она, отвечая на его немой вопрос. – У тебя же всё на лбу написано. В кухню зашла Кивана. Она начала что-то говорить, и взоры всех обратились на эту старушку. Всех кроме Шиначику. Парень вроде смотрел на неё, но его будто не было в этой реальности. Он плутал где-то далеко, где предполагалось найти ответы на все вопросы. Как глупо искать их в одном месте. Для Шиначику не менее шокирующей оказалась новость об их текущем местоположении. Он думал, что находится где-то в чащобах родной страны, однако друзья поспешили сообщить, что они сейчас находятся на маленьком островке Кио Страны Воды. Самое интересное было то, что добираться до этого острова нужно по морю через Страну Медведя. Для Шиначику осталось загадкой, как подозрительных на вид подростков пропустили через границу. Впрочем, оставшийся день, – который в момент пробуждения Шиначику шёл к концу - прошёл так же, как проходят будни у больного в госпитале: Кивана обхаживала парня со всех сторон, справляясь о его самочувствии. Можно было предположить, что она была медиком: её ловкие движения рук, снимавших бинты и ощупывавших все до последнего ребра, говорили об этом. Видимо, - по крайней мере, так казалось Шиначику – женщина ничего не знала о вестях, поднявших на дыбы чуть ли не весь мир. Правильно: остров маленький, изолированный от «большой земли». Преимущественно здесь живут старики. Только к вечеру ближе ему удалось выскользнуть от любезных друзей, ещё более любезной Киваны и рвануть куда-нибудь, куда глядели глаза. Остров оказался совсем маленьким: пару десятков домов, окружённых вечным прибоем моря Касунда. Сегодня было тихо. Ветер, правда, стремился нарушить допустимый придел своей скорости и поднимал на водах рябь. Шиначику оказался в одном нелюдном порту, который был на вид заброшенным и никому не нужным, если бы не старик, чинивший сети. Лицо обдал солёный ветер, непослушно юркнувший под водолазку. Столько проблем – не знаешь, за что ухватиться. Может, ему нужно решать проблему с новой миграцией, может, он должен сделать что-то ещё – кто знает? Тем не менее, Шиначику знал, что все ожидают каких-то действий от него. Тот же взгляд Киранеки в доме Киване, отсутствие плана у Сарады и не меняющаяся со временем покорность Вакару, готового следовать за всеми. Шиначику сел на дощатый помост и снял с плеч сумку, о которой говорила мельком Учиха. С виду ничем не отличалась от той, что всучил Нишики ему, однако содержимое говорило об обратном. Свитки перемещения лежали на самой поверхности, словно были самыми главными во всей этой барахолке; за ними следовали кунаи и сюрикены – тоже необходимые вещи; но особенно Шиначику порадовал любимый сенбон, который был немедля вытащен наружу. Парень повертел его в руках, предав сталь последним лучам заходящего солнца. Всё, что смог уловить его глаз, – это гравировка неизвестного происхождения. Дальше шли уже известные ему медицинские свитки. Парень их уже видел, когда Сакура пыталась сделать из сына продолжателя её дела, только вот не вышло. Уже на самом дне томилась карта, пропуска на чужие имена, чтобы проходить через границы любых стран, и книга. Последняя привлекла внимание Шиначику: карта, оружие, поддельные паспорта шиноби, свитки – всё это необходимо, но вот книга казалась лишней среди этих вещей. Парень с интересом посмотрел на однотонную обложку, ничем не выдававшую сюжета либо героев произведения. Он начал искать автора. Подпись была на первой странице и гласила, что книга написана Джирайей. Шиначику нахмурился. Предполагать о том, что парень не знал сенсея своего отца, павшего смертью храбрых, - глупо. Конечно, он особо не контактировал с Наруто, зато вокруг было много людей, которые могли поведать историю жабьего отшельника: Сакура, Конохамару, Какаши. Шиначику знал, в каком каверзном жанре написана треть книг Джирайи, поэтому сразу подумал, что эта одна из них. Но, прочитав пролог, его предположения не оправдались: этот переплёт можно было поставить отдельно от груды книг старейшины Какаши и отчасти Конохамару. «И зачем?» - Задался вопросом Шиначику, перелистывая страницы одна за другой. Сзади послышались приближающиеся шаги, только парень их не заметил, продолжая заворожённо скакать взглядом со строчки на строчку. - Тебя нетрудно найти. Если бы того пожелали шиноби Тумана, им бы не пришлось много времени тратить на то. Шиначику повёл взгляд вправо, куда села прямо рядом с ним Киранеки. - Да… прости, - принцесса посмотрела на него, как смотрят медики на пациентов – к слову, Шиначику отлично знал этот взгляд. - Извиняешься? Интересно, за что? Узумаки шумно выдохнул и собрался что-то сказать, но вдруг передумал и перевёл взгляд на линию горизонта, которая медленно поглощала солнце. Он снова приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, но, как и в прошлый раз, отчего-то резко передумал и посмотрел на страницу книги, где он остановился. - Что-то ты вообще неважно выглядишь, - заметила принцесса и тоже удалила взгляд к солнцу. – Наверное, не отошёл ещё от комы. Думаю, скоро пройдёт. Тем более, на тебя столько информации обвалилось – я бы, наверное, не вынесла с непривычки. - Скорее, дело в информации. – Признался Шиначику. – Я заснул в одном мире с одними надеждами, а проснулся уже в совершенно ином. И, как выясняется, моим надеждам здесь не место, - он всплеснул от досады руками и громко захлопнул книгу. - Хочешь поговорить? – Догадалась Киранеки и чуть повернула голову к парню. - Умеешь слушать? - Ооо, не сомневайся! – Протянула принцесса и улыбнулась так, словно вспоминала что-либо занятное. – Во дворце не только слушать научат. - Ещё и неумелых принцев побеждать? – Насмешливо спросил Шиначику и приподнял бровь. Киранеки полностью обернулась к нему и, сощурив глаза, придала своему лицу выражение хитрости и проницательности. - Я смотрю, кто-то здесь слишком злопамятный. – Она резко отвернула лицо к морю и приподняла голову к небу, где уже появлялись первые звёзды. Порывистый ветер, появившийся со стороны бескрайнего моря, привёл её тёмные волосы, одна сторона которых была длинней другой, в движение. Тот же ветер взъерошил и светлую макушку Шиначику. Он дотронулся до головы, но не почувствовал там ни привычной шапки, ни любимых волос – всё-таки с последним сложно свыкнуться. Ветер стих. - Что случилось тогда? – Спросил парень, надеясь, что это объёмное «тогда» Киранеки поймёт без подсказок. Принцесса не отрывала взгляда от синеющего неба. - Тогда? – Переспросила она, будто не поняла вопрос. – Когда мы нашли двоих мужчин, помнишь, я тогда ещё измерила пульс? Когда я отошла в сторону, вы начали выяснять отношения и когда принялись что-то делать - меня с вами уже не было. Был кто-то другой с моей внешностью, моими воспоминаниями, даже моей походкой. – Она опустила голову вниз. – Даже я бы не определила подмены: она так была похожа на меня, что я сама начинала сомневаться. - Ты всё видела? – Спросил поспешно Шиначику, боясь забыть вопрос. - Не всё. Поначалу меня держали рядом: какой-то парень лет двадцати, потом куда-то повели, а дальше – темнота. Проснулась незнамо где: темно, сыро, свечи на стенах, а сами стены, пол и потолок из земли, как в гробу. Я провела там около трёх дней. Представляешь, а там живут люди, - сказала она вдруг с дрожащей обеспокоенностью в голосе. – Там нет солнца, звёзд – ничего вообще, кроме холода и сырости. За эти три дня я чуть с ума не сошла: слишком темно, слишком тихо, совсем нет жизни, кроме тех бедных людей, которые, наверное, уже разучились улыбаться. Шиначику сдвинул у переносицы брови, пытаясь представить жизнь без обычного, как всем кажется, солнца. Он согласен был понять день, два, неделю, но не всю жизнь, как о том говорила принцесса. - Пещера? - Нет. Даже пещера может сравниться с комфортным домом в сравнении с тем местом, где была я. Шиначику снова стал размышлять об этих катакомбах, но даже мысли о них нагоняли беспросветную хандру. - И что потом? – Спросил он. - Потом тот же парень отвёл меня к Сараде и Вакару-куну. И мы встретили тебя... – Киранеки сама встряхнула головой, чтобы наверняка выбить из головы те тоскливые лица и атмосферу подземелья. Солнце полностью зашло; лишь зарево на горизонте напоминало о нём. Небо стало тёмно-синим, местами – чёрным. Прибой с большим напором разбивался о землю побережья, а ветер стал значительнее холоднее и жестче: он нещадно веял холодом и сыростью на двух шиноби, сидящих в тишине. Девушка снова подняла голову вверх и теперь тратила время на любование звёздами, туманностями, прозрачными облаками и тучами, которые грозно надвигались на остров. Её волосы ретиво развивались, поддаваясь порывам ветра. Нельзя было, глядя на её лицо, понять: нравится ли ей здесь или нет. Она то хмурилась, выгибая брови так, что те показывали крайнее её недовольство, то, напротив, расслаблялась и была похожа больше на десятилетнего ребёнка, который может радоваться всему подряд. Парень сидел тихо и думал, думал, думал… Скорее, ломал себе мозг бессмысленными предположениями. Наконец, когда он понял, что ни к чему путному не придёт, то отдался каким-то мимолётным порывам, увлекавшим его спутницу. Только на его лице не было ни радости, ни печали. Запутанность, из которой он старался всеми способами выпутаться, и яркие, тусклые, белые, красные – всевозможные звёзды помогали ему в этом. В голову пробралась тоскливая мысль, что, возможно, это последний день, когда он может просто сидеть, просто смотреть в бесконечность и просто надеяться на лучшее. Как странно, что Шиначику уже не мог определить белых и чёрных полос в своей жизни: на допросе, он считал, была самая чёрная такая полоса, но пребывание в камере заставили его поверить, что допрос сойдёт и за белую. И так часто в последнее время. Но сейчас ему хотелось верить, что это именно тот просвет, которого он ждал. Шиначику резко, неожиданно для самого себя, перевёл взгляд на Киранеки, не заметившую того. Снова захотелось что-то сказать, но, подумав, он решил не перебивать этот тихий молчаливый момент своими проблемами. Не стал сам окрашивать белое в чёрное. Новый порыв ветра Шиначику встретил с закрытыми глазами. Шум прибоя приятно успокаивал, убаюкивал своим шипением, всплесками и шёпотом, язык которого можно понять только в тишине: сначала нужно заставить умолкнуть бурю в себе, и только потом язык морей, волн, ветра, туч и тревоги станет понятным и ясным, как человеческий. «Что будет завтра?» - Шиначику наблюдал, как тучи медленно закрывают ясное небо над его головой. Раньше он строил планы на будущее вплоть до точного расчёта времени, когда он станет джонином, когда изучит определённую технику и т.д. Его тогда не тревожила мысль «что будет завтра». Он знал, что в семнадцать точно станет джонином, а в восемнадцать выполнит какое-нибудь задание ранга «A». Что будет завтра? Да не важно – его план составлен на годы вперёд. Что получилось теперь? Теперь получилась новая ирония: не важно, что будет через три года или пять, важно то, что будет завтра. Может, он умрёт, может, продолжит коротать свои дни в бегах от всего мира. Шиначику усмехнулся. Вышло громче, чем ожидалось: Киранеки услышала это и тоже улыбнулась. На горизонте показались яркие вспышки фиолетовых молний. «Долго мы здесь», - заключила принцесса, вспоминая, что, когда пришла сюда, было ещё солнечно и довольно-таки безоблачно. Окрестность оглушил раскат грома, последовавший за яркой вспышкой. Вот на землю уже падают первые капли. Шиначику быстро спрятал свои вещи в сумку, чтобы те не промокли, и стал наблюдать за небом, ожидая новых вспышек. Он осторожно встал на ноги и набросил сумку на плечи. Парень протянул свою ладонь Киранеки, которая картинно поразмышляла над предложением руки в буквальном смысле и, капризно улыбнувшись, приняла помощь. Начинался шторм. *Маса - означает "прямолинейный", но может использоваться в значении "честный". **Сейта - игра слов. В итоге выходит что-то вроде "дамский угодник".