Обломки наших грёз

Шиначику медленно пробирался сквозь голые стволы деревьев к месту встречи. Глубокая ночь одарила холодным дождём, однако он уже не способен напугать парня изморозью. Отнюдь не тёплый ветер тоже не колебал спокойствия Узумаки. Он просто шагал, погружённый в собственные думы. Остановка в лесу произошла из-за длительного бега, во время которого все насквозь промокли и устали. Держали путь, указанный химе, но та так и не рассказала, кто её учитель и куда они конкретно движутся. Никто и не интересовался. Котомине окончательно запутал каждого, и теперь все сбиты с толку, поэтому просто бежали, а куда — не так важно. Киранеки стояла под дождём, который плавно становился моросью. Она молча несла дежурство, пока остальные отдыхали. Принцесса, не привыкшая к ночёвкам под открытым ненастным небом, дышала ртом, выпуская пар. И шум мокрых веток под ногами Шиначику она всё же услышала. — Устала? — участливо спросил парень, но химе ещё до сих пор была возмущена его словами, поэтому решила игнорировать вопрос. Шиначику подошёл ближе и устремил взгляд на открывавшееся взору поле. Горизонт в темноте размазывался, представляя удивительный мрачный пейзаж. — Можешь присоединится к ним, — Узумаки не понимал, зачем она здесь стоит. Он-то пришёл на замену. Химе достала и протянула мудрёный аппарат, который ни разу не пикнул: всё абсолютно под контролем. Тишь да гладь… Девушка развернулась и так же тихо начала уходить, однако смена дежурства — не единственное, зачем пришёл Шиначику. Он успел ухватится за широкий рукав плаща, что позволило затормозить Киранеки. — Прости. — Одно слово, а как сказано. Шиначику крепче сжал ткань плаща. — Прости меня. Голова принцессы повернулась к нему, но парень мог лишь догадываться, что отразилось на лице, скрытом от дождя капюшоном. Хоть когда-то он используется по прямому назначению… — Помнишь, однажды ты мне сказал, что я ни на что негодная девчонка? — с вызовом спросила она, видимо, прокручивая этот момент в голове до прихода парня. Шиначику знал, что химе это говорит, потому что знает щепетильные тонкости его реакции, но решил мужественно терпеть. — Ты меня обидел. И потом я тебя избила. Так вот, сегодня ты опять меня обидел. И я была готова снова тебя избить. Связь событий понял? Шиначику кивнул, прочувствовав, как опасно обижать хрупкую принцессу. Оказывается, когда Сарада его одёргивала, она жизнь практически спасала! А то если он ненароком слово не так скажет, то химе ведь и обидеться может. Девушка отвернулась и собралась уйти, но Узумаки задержал. — Так прощаешь? — переспросил он. Построенный диалог запомнился угрозой, а не ответом на поставленный вопрос. Киранеки всерьёз задумалась. — Да. Просто… — Она запнулась и шмыгнула носом. Не уж то плакала, испугался Шиначику. Он утешался только мерзкой погодой, действию которой, возможно, поддалась Киранеки. — Не обижай меня. Бака. Что-что, а химе умела удивить. Ведь странными были не слова, а манера. Детская, полная наивности, манера, так не подходящая её образу. Видимо, её сильно покоробило недоверие к себе, что она с упоением вспоминала этот злосчастный экзамен. Шиначику твёрдо запомнил, клятвенно обещал, что никогда и не при каких условиях больше не станет испытывать судьбу. Кто же знал, что под видом девушки, во многом похожей на Сараду, будет скрыто столько ранимости. Справедливой. И пусть она хоть землю крошит под ногами, однако остаётся таким человеком, как и все мы. — Спать не хочу. Я останусь с тобой. — Сказала она, на что Узумаки незамедлительно согласился, решив, что не ему ей перечить. По лесу бродило уже два шиноби, оберегающих чуткий сон двух других. В ближайшее время должны показаться первые отблески рассвета, которые заставят всех подорваться с насиженного места и умчаться прочь. В тишине леса Шиначику понял, что он уже устал от этой беготни, не приводящей ни к чему. Как в конце августа от базиса жизни ничего не осталось, так он и не смог возвести новые устои. Мир оказался таким изменчивым: сегодня ты достопочтенный сын Седьмого Хокаге, а завтра — не пойми кто. Парень понимал, что не только он устал. Конечно, и химе, и Сарада, и Вакару соскучились по дому, но никогда об этом даже не подумают в присутствии Шиначику. Они тоже соскучились по родным. Учиха так вообще с угрызениями совести вспоминает, что ушла за товарищем, оставив беременную маму. А как отреагировал Шису? Примерно об это и думал Узумаки: что скажет Касуми? .. Наверно, каждому в команде Конохамару (кроме Конохамару) было жаль принцессу. Нет, не потому что, привыкшая ко всем благам цивилизации и людскому почитанию, она стала для всех живым мертвецом. Дело было не в этом. Свобода выбора важна для каждого человека, но только Сарада и Вакару пришли по собственному желанию, а Киранеки — жертва обстоятельств. В этом у них схожести с Шиначику больше, чем они думают. Уже надоело. Конохамару однажды сказал запомнить одну всем известную вещь: лучшая защита — это нападение. Когда-то подобное могло вызвать скептическую усмешку, но, встречаясь со сложностями жизни во всей красе, Узумаки начал задумываться и понимать глубже слова сенсея. Прибор не оповещал об угрозах. Было подозрительно спокойно. Морось исчезла, оставляя за собой шлейф перенасыщенного влагой воздуха, холод и бессловесность каждой мелочи. Шиначику и Киранеки одновременно обернулись на шум сзади, обозначавший чьё-то приближение. — Сарада зовёт. Вакару коротко спросонья сказал слова и повернул обратно. Он был недоволен ночлёжкой бок о бок с холодом и дождём, поэтому кое-как справлялся с плохим настроением, которое редко, но случалось с ним. Хорошо хоть плащи не промокают, а то вообще бы околели. Подойдя к исходной точке, все поняли, что пора уходить: Сарада стояла готовая к отправке. Выглядела она не важно. Опять же в том был виной Котомине. Однако девушка решила, что пора бы узнать, о какой помощи говорил джонин. — Тут главная проблема в том, что мой учитель сейчас в Скрытом Тумане, — поделилась информацией Киранеки. На всех снизошло понимание невыполнимости миссии, заключающейся в проникновении в деревню. — И… — Шиначику шумно выдохнул, — как мы, по-твоему, должны попасть в Скрытую деревню? Скрытую. Деревню. — И на всякий случай повторил: — Скрытую. — В каждой Скрытой деревни есть свои слабости, — с готовностью ответила девушка, загодя обдумав возможные заминки. — В Конохе их около сорока восьми. Это значит, что в Конохе есть сорок восемь слепых или полуслепых зон, и их можно использовать, чтобы пробраться в деревню. Скрытую. — Она язвительно произнесла последнее слово. Шиначику воспринял полученную информацию, одним словом, никак, потому что был свято убеждён в неприступности стен родины. Поэтому спросил о слабых местах Тумана. — Всего в Тумане есть четыре места, но все они, к нашему несчастью, полуслепые и по сути бессмысленные. — Подробней, — Сарада внимательно слушала химе. — Киригакуре, — тоном заучки принялась объяснять принцесса, — почти всё время скрывает туман. Но он не просто декорация, а важная сигнализационная система, контролируемая Мизукаге. Все срабатывает, как в Амегакуре с дождём: любое проникновение будет обязательно обнаружено, поэтому… когда Кири окружён туманом, в нём не существует слепых зон. Выслушав этот рапорт, первый возмутился Шиначику: — Сорок восемь? — негодовал он. — Да ты шутишь! Или ненавидишь Коноху. Сорок восемь… — В это сложно было поверить. Принцесса фыркнула. — А что ты ожидал от Скрытой, — логическое ударение она поставила сюда, — деревни, позади которой отстроили мегаполис? Именно с той стороны и насчитывается тридцать шесть слабых мест Конохи. — Насчитывается? А где остальные двенадцать? Постой-ка, с кем вы это там их считаете? — заподозрил неладное Узумаки. — Вы точно там все ненавидите Лист. Киранеки оставалось тяжело и снисходительно вздохнуть. Патриот, оживший в Шиначику, как только задели гордость и достоинство родной деревни, выбивал терпение из химе. — Не отходим от темы, — Сарада направила разговор в нужное русло. — Во-первых, как мы туда попадём? Во-вторых, стоит ли нам туда идти вообще? В-третьих… — Стоит. Все застыли как и стояли, а потом, никак не выдав дальнейшее действие, оперативно развернулись, а Сарада и Вакару ещё успели вытащить кунай для устрашения нагрянувшего гостя. Только этого им не хватало; некто стоял, пользуясь привилегией теней, скрывших его личность. Он был невысок и довольно щуплый. Не сопротивлялся, не обнадёживал рассказом о благих намерениях, а позволил всем убедится в убогости собственного положения. Шиначику выглянул из-за плеча Учиха и осмотрел пришедшего и так безалаберно вступившего в разговор. «Дурень», — первая пришедшая в голову Узумаки характеристика этого… тела. Иначе и не скажешь. Какой-то он не такой. — И? — Сарада поначалу чуть ли не потеряла дар речи от резкого вмешательства в мирное предрассветное время. Девушке жизнь мёдом не казалась, а тут ещё и этот непонятный с эффектом внезапности. Глаза заслезились и она не увидела малейшие очертания бледного лица, утонувшего в сумеречных тенях леса. — Собрались в Туман? — наглец ещё и подслушивал. Все начали открещиваться от мысли, что он какой-никакой, а свидетель их присутствия в этих землях. Ещё планы вызнал. Того гляди пойдёт и всё расскажет. Вот и что с ним прикажете делать? — Тебе-то какое дело? — Отмахнулся Узумаки. — Домой иди. Незнакомец усмехнулся. Сарада опустила оружие, за ней прекратил метить клинком в заблудшего и Вакару. Парень в последний раз посмотрел на незнакомца и направился следом за остальными. — С последней нашей встречи, когда ты был в сознании, Шиначику, прошло не так много времени. Неужели не можешь вспомнить? Узумаки замер. В его голове искрой промелькнула мысль-разгадка на вопросы. Он обернулся, вновь пристально рассмотрел говорящего, который вышел из тени, что немного улучшило видимость, и уловил в памяти нечто важное. Ухватившись за трезвую голову, Шиначику вспомнил, кому принадлежат бесцветный голос и осунувшееся тело. Парень сделал резкий шаг навстречу и, нарочито задев Вакару плечом, выхватил у того кунай, направив оружие на врага. Точнее, он мог предполагать, что стоящий перед ним человек является таковым. — Что такое? — глаза Сарады не прекращали слезиться уже прожитый час, и она решила доверится глазам Узумаки. — Что ты здесь забыл? — враждебно спросил Шиначику. — Твоей помощи нам не надо. — Вот так, значит… — загадочно протянул Нишики, не предполагая такого настроя к себе. Ожидать тёплых встреч с хлебом и солью он не ожидал, а вот на благодарность рассчитывал. — Надо было оставить тебя там, чтобы к чертям потонул. — Недоброжелательность под коркой холодности и равнодушия просочилось в слова. Шиначику дрогнул и одно время (пару секунд) думал поменять тактику общения, но не мог. Нишики верить нельзя. Ясно как день. — Спасибо, конечно, — Нишики улыбнуло сделанное одолжение, — однако не странно ли, что появляешься ты в самые нужные моменты, предлагая свою безвозмездную помощь, а? Широту души показывай на расстоянии, но к нам не приближайся. Я всё помню. Никто не увидел, как Нишики нахмурился, попав в ситуацию, отклонившуюся от его планов. Иначе говоря, здесь он попал впросак, а импровизация выходила из рук вон плохо. Единственное, что у обоих встало перед глазами — это инцидент в архиве Конохи. У Нишики не оставалось сомнений, что Шиначику разглядел его лицо в компании с нечистым на руку человеком, что, разумеется, подорвало доверие. Доверие — штука сложная, порой добываемая пóтом, а то и вовсе кровью. Однако даже они не гарантируют купленный «билет доверия». В этом вопросе о гарантиях вообще не может быть речи. Нишики однажды показался не в лучшем свете. Шиначику отныне не хотел подставлять под удар друзей. Конфликт не позволял поверить в душевную доброту объявившегося спасателя. — Уходим, — если бы не Узумаки, этого никто бы не сказал. Он развернулся и вернул, не прекращая шага, кунай хозяину. — Что ты планируешь делать дальше? — Шиначику остановился, но не обернулся. — Не твоего ума дела. — Нишики видел, что разговор не вяжется, но не мог по личным соображением оставить всё как есть. Приходилось давить на больное. Под началом Узумаки все продолжили ходьбу. — В Киригакуре? Его силуэт привычно «слепился» из туманной массы перед носом Шиначику. Уже не удивляет. Взгляд Нишики прокрадывался в глубины души, но не нашёл ничего нужного. — Не засоряй себе голову моими проблемами, — под видом заботы увильнул от ответа Шиначику и попытался обойти Нишики, однако тот вновь преградил путь. — Не жалеешь себя, пожалей их, — бледнолицый кивнул на идущих сзади. — Вы не пройдёте в Туман без моей помощи. Поведёшь их туда — сведёшь все мои старания насмарку. Не пойдёшь — всё повторится как с Котомине. Меня может не быть рядом. — Парень внушительно посмотрел глаза в глаза. Он постарался быстро опередить хотевшего возразить оппонента: — Ты нуждаешься во мне. — Бред… — Меньше трёпа, больше дела. Сведи слова на минимум и вспомни, что было бы с твоими друзьями, будь ты сейчас на дне озера. — Шиначику невольно перестал чопориться от слов Нишики. — И разве это справедливо, что ты должен умереть так бессмысленно, по ошибке? — Действительно, — нашёлся Узумаки, — тем более что во всём замешен ты. — Что для тебя важней? — вопрос требовал постановки ребром и никак иначе. — Принципы или жизни друзей? От такого выбора стало плохо. Теперь боль ощущалась не только физически, но и морально, словно второе — причина первого. Шиначику посмотрел на довольную физиономию готового торжествовать Нишики, и стало в добавку тошно. Происходило то, что люди назвали сделкой с совестью: когда явственно не происходит ничего, а внутри всё превратилось в отвратительное месиво, где необходимо нырять с головой, чтобы выбрать верное решение наперекор здравому смыслу. Узумаки понимал, что обманываться — не в его компетенции. Не имеет он права на ошибку. Но Нишики — чтоб его… — прав. Во всём и сразу. Чтоб его… Шиначику твёрдо знал, что, предлагая помощь, помощничек найдёт собственную выгоду, при этом неизвестно, будет она во вред Узумаки или останется нейтральной. Вариант с положительным исходом не рассматривался. Нишики обманет, когда-нибудь бросит на произвол судьбы в самый неподходящий момент… Не исключено, что произойдёт это в прямо в конечной точке — Киригакуре. И зная это, Шиначику понимал, что не может не согласиться. Сжав руки в кулаки и стиснув зубы, парень не ждал ни от кого помощи. Но и решать за всех не мог, потому что никогда и ничего не решал. В приделах команды точно. Он глубоко выдохнул (уж слишком обречённо) и посмотрел на товарищей. Прежде всего — на Сараду. В ней парень видел… кого-то больше, чем просто ровесницу. Она была Учиха. Умной и в некоторых вопросах мудрой. Сейчас полставки возложено на неё. Девушка быстро всё поняла и поправила очки от волнения. Сарада тоже пришла к выводу Шиначику: в любом случае они в проигрыше. Тупик. — Иттебане… — истерика стояла на задворках чувств, ожидая эпичного появления. — Если ты хоть раз… один-единственный, даже самый мелочный проступок… и я собственноручно переломаю тебе каждую кость в трёх местах. Движения, мимика, слова — Нишики умел взять под контроль всё и сразу. Продуманные действия шли строго друг за другом, поэтому улыбка парня обесценивалась в глазах Шиначику. — Твоё слово сказано. Остальное — за мной. Узумаки ничего хорошего не ждал, но покорно кивнул. Опасения подтвердились, когда Нишики начал «разделять и властвовать» в самом что ни на есть прямом смысле. Вообще ни от кого не осталось скрытым странность ровесника, которого все хоть раз, но в мыслях обозвали бледнолицым либо телом. На первое подтолкнула кожа, буквально обтягивающая лицо тонким и светлым слоем. В темноте только и видна его одежда и бледность. А тело потому и тело, что страха внушить он не мог: слишком щуплый. Иногда было желание накормить бедного худощавого паренька. Мало того, что выглядел вовсе не устрашающе, так ещё иногда и прихрамывал. Он старался не обращать на это внимание и не обращал, потому что привык, а вот для остальных нашла коса на камень: тело ими командовало сродни деспоту. Но здравомыслие и рассудительность — пока что лучшие черты, которые в нём удалось рассмотреть. — В Туман идут не все. — Нишики почувствовал беспомощность недонукенинов и решил взять всё в свои руки. — Вы же не собирались идти в Скрытую деревню, в общество, переполненное шиноби, такой толпой? Я искренне надеюсь, что нет. «Хоть что-то у тебя искренне», — про себя злобно сетовал Шиначику. Он следил за Нишики в оба. — Эй, — по имени Узумаки из принципа не хотел звать Нишики, — мы не работаем на тебя. Ты работаешь с нами. — Посмотрим. Ты идёшь. — Огласил первого в списках проникновения в деревню Нишики. У него, закрадывалась мысль, особое отношение к Шиначику, иначе почему он, а не смышлёная Учиха? Второй стала Киранеки благодаря её знаниям Тумана и учителя, само собой. Нишики был странным. То, что он показывал, скрывало суть. А по сути никто не знал кто он. Человек, появляющийся из ниоткуда и предлагающий помощь? Блеф. Пыль в глаза. Как туман портит видимость, так и истинный Нишики спрятан за поверхностной картиной. И пока перспектива не баловала возможностью капнуть поглубже. Через час договорились выйти. Сарада и Вакару должны были оставаться в лесу и надеяться, что поблизости нет сенсоров. Успокаивало то, что ничего не предвещало беды. Кроме Тела, разумеется. Но отправление задержалось, из-за весьма веской причины. Сарада оказалась той самой раненой, о которой услышал по рации Шиначику. Эта информация осталась бы навеки веков засекреченной, не спроси Учиха принцип отбора участников проникновения в Туман. Нишики пристально на неё взглянул и бросил мерзкие слова: «Раны зализывай». Она утверждала, что ничего страшного, что одна царапина никого не убивала, однако Шиначику настойчиво просил показать. Настойчивость всегда приносит плоды. Было темно, несмотря на брезжущий рассвет. Сарада невольно расстегнула плащ, оставивший на себе незначительную отметину от ранения. Потом расстегнула задетый оружием жакет. — Не тяни резину, — выпалил Шиначику и подошёл ближе, чтобы рассмотреть. — Ох, заткнись, — ей почему-то стало неловко от всестороннего наблюдения. Она почувствовала, как горят уши — ещё одна особенность Учиха. Не умеют её щеки краснеть, зато уши частенько обдаёт жаром в неуютных ситуациях. Она оголила своё плечо. Краем глаза Шиначику заметил, что блузка была немного испачкана кровью. Да и рана оказалась не царапиной: глубокой, длинной, мясистой. Шиначику присвистнул. — Собиралась молчать? — резон выбора он понимал. Элементарное «не хочу загружать его проблемами» Узумаки счёл очевидным и не стал докапываться до Сарады с нотациями. В этом плане спорить с ней бесполезно. — В принципе… здесь темно, но… Вакару, есть чем подсветить? Вакару замешкался, порылся в сумке и достал маленький фонарик. Узумаки осветил ранение и убрал волосы с плеча. — Что там? — Сарада хотела привести себя в порядок и скрыться от рассматривающих глаз за плащом, но Узумаки, верно, тянул время. - Эй! — возмутилась она, когда пальцы парня обшарили всё её плечо. — Что, что… — он упустил из внимания её возмущение и продолжил осматривать. Раньше за такое она и в глаз дать могла, а теперь отношения «врач-пациент» восторжествовали. — Не могу понять: есть отравление или нет… — Какое ещё отравление? — выдохнула она. — Просто царапина… Прекращай… — Ну мы же нашли в сумке Котомине-сана яд… — голос Вакару пошёл на убыль, когда на него посмотрела Учиха. Он всегда замолкал в её присутствии, чтобы не накосячить. За это нередко Узумаки называл его подкаблучником, но об этом не сейчас. — Тем более. — Шиначику размышлял вслух. — Время действия вполне длительное, раз ты ни на что не жалуешься, но… Не оставлять же всё на своих местах? .. Отсасывать уже поздно, но… — Только не говори, что будешь это делать сам! — возмутилась девушка и сбросила руки медика со своего плеча. Тот посмотрел на неё недоумевающим взглядом. — А что? — А то. — Она перевела глаза на Вакару, мол, зачем болтаешь ненужные вещи. — Со мной будет всё в порядке. Если поздно, то уже ничего не сделаешь. — Мы должны же что-то делать. И вообще! Кто из нас медик? Узумаки понимал, что если она отравлена, то ничего, кроме нужной сыворотки и противоядия, не поможет. Для их синтеза нужно понять, что за яд попал в организм, а чтобы это узнать, нужно много примочек и свитков, которыми он не располагает, хотя визуально представляет их вид. Больше всего огорчало время: его прошло непозволительно много с момента ранения. Но так или иначе Шиначику решил стоять на своём. — Создай тогда клона. Пусть он это сделает. — Сарада не утешалась. - Нет, могу и я, конечно… — Ну уж нет. Сама разберусь. Можете уходить. Шиначику кивнул, выключил фонарик и отошёл от Учиха. — На крайний случай здесь остаётся Вакару, — предупредил он, а Сарада опять напомнила, что сделает всё сама. Но Шиначику её обещаний было недостаточно, поэтому, подойдя ближе к другу, он шепнул ему на ухо: — Проследи за ней. Ане-чан остаётся на твоей совести. Хлопнув испуганного перспективой Вакару по плечу, Узумаки прошёл вперёд к ждущей принцессе и Нишики. — Мы уходим? — химе встряхнула головой, прогоняя дрёму. Шиначику кивнул. Последний раз его взгляд устремился на Сараду. Он надеялся на её благоразумие. — Да. Веди.