***
К счастью, увлечение Джона бородой продлилось всего две недели, что было минимум на десять дней дольше, чем ожидал Шерлок. «Это не совсем традиционная борода, не так ли?» - Джон сидел за кухонным столом, глядя на Шерлока, последние четверть часа. Десять из этих минут Шерлок его игнорировал. Последние пять он говорил Джону уйти. Джон игнорировал его, словно он был крошечным комариком, чьи слова были всего лишь бессмысленным зудением. Вместо этого доктор встал, обошел вокруг кухонного стола, присел на корточки возле кресла Шерлока и уставился на челюсть своего любимого. Шерлок притворился, что это Джон был комариком, и взял пипетку. Тогда доктор легко пробежал пальцами по яркой тьме, распространявшейся по подбородку Шерлока, улыбаясь жесткости на своей ладони, и Шерлок подчеркнуто не закрыл глаза от этой ласки, хотя позволил своему дыханию замедлиться, а взгляду помутнеть. Он все еще удивлялся, когда Джон касался его вне спальни. Он все еще удивлялся, что Джон хотел это делать. «Шерлок?» Детектив открыл глаза, которые он даже не осознал, что закрыл. «Что?» Слово прозвучало тихо и чуть надтреснуто. Шерлок прочистил горло, уставился на свои руки, которые держали что-то, что казалось важным. Доктор покачал головой, ничего не сказал насчет проволочной грубости бороды Шерлока, как она контрастировала во всем с его мягкими темными волосами, и как, да, делала его слегка похожим на одного неуравновешенного художника, на чердаке у которого, между прочим, был череп. «Позволь мне тебя побрить.» Лицо Шерлока ничего не выражало, пока он считал собственные моргания. Когда он насчитал пять, он смог доверить своему голосу звучать нормально (нетерпеливо, грубовато), а не … не нормально (задыхаясь). «Сейчас?» Свои руки, он все еще смотрел на свои неподвижные руки. Джон встал, небрежно кивнул лунному камню, молоку и – он прищурился – человеческой крови, которые составляли нынешний эксперимент Шерлока, начал отворачиваться. «Все равно, когда. Сегодня, завтра, на выходных. Некуда спешить.» Шерлок рефлекторно вскочил на ноги, потом тут же снова сел (будто это могло стереть вскакивание). Потом он встал более медленно и сказал, словно ему было все равно, «Сейчас вполне неплохое время.» Джон уже выходил из комнаты, «Ладно.»***
Когда ему было семнадцать, Шерлок начал расти. И рос. Но в то время, как все его тело удлинялось – лицо, шея, руки, ноги - ничто, казалось, не расширяется. К тому моменту, как ему исполнилось восемнадцать, Шерлок видел в зеркале, в те редкие разы, когда он заставлял себя смотреть, одно из тех хилых существ, что в кино вылезали из летающих тарелок – костлявые конечности и тщедушная шея, и большая голова, чтобы носить его большой мозг. Словно девушка с анорексией или влюбленный мужчина, Шерлок просто не видел того, что было на самом деле. В его случае, это была редкая красота статуи, которая была очень чувственной, очень роскошной, очень мужской. Когда вы смотрели на этого мужчину, это было практически чересчур: слишком скошенный разрез глаз, слишком изогнутые губы, волосы, как темная корона над мраморным лицом. Но Шерлок Холмс не видел того, что видели другие, поэтому он все еще удивлялся, когда Джон хотел прикасаться к нему, была ли то ладонь, прижатая к его лицу, или объятие, Шерлоку все еще было трудно сделать это первым, когда кто-то из них поздно приходил домой. Это не значило, что он не хотел этих прикосновений, потому что он хотел их все, все время, пока желание не начинало его отвлекать, редкое состояние, которое для Шерлока состояло в том, что он забывал, что ему надо продолжать делать то, что он делал, что бы это ни было. Возможно, уронить каплю крови на камень, или нажать Отправить, написав сообщение, или не моргать, пока его глаза не начинали гореть. Он научится ожидать этих прикосновений, в конце концов станет самонадеянным от уверенности в них, но этому время не сейчас. Сейчас прошло всего двенадцать недель после того, как он впервые кого-то романтически поцеловал – буськи для миссис Хадсон не то же самое – и он достаточно умен, чтобы понимать, насколько он глуп в отношении всех этих вещей. До момента, наступившего пару месяцев тому назад, это на самом деле было не его. И теперь он следует за Джоном, как верный пес, в их ванную, и он очень возбужден, что Джон будет прикасаться к нему, и это не будет иметь ничего общего с сексом. Он обожает секс, не подумайте, но когда кто-то прикасается к тебе вне спальни – ну, каким-то образом, это почти даже более интимно. Это желать вместо того, чтобы нуждаться, и в этом различии вся разница, и Шерлок не знает, почему. Когда они подходят к двери ванной, Джон хитро бросает взгляд через плечо, словно удивленный, что Шерлок там. «Я удивлен, что ты все еще здесь.» Он тяжело дышал и чувствовал легкое отчаяние, но Шерлок оставался Шерлоком, так что в ответ на поддразнивание он послал доктору жесткий прищуренный взгляд. Джон только улыбнулся в ответ, наслаждаясь тем, как легко было ввести в смятение его соседа по квартире. Все, что требовалось, - это слегка монументальный сдвиг в их отношениях, и внезапно Джон обладал чем-то, напоминавшим власть над этим могущественным существом. Это было совершенно чертовски опьяняюще. Доктор подошел ближе, скользнул пальцами в растрепанные волосы Шерлока. Детектив посмотрел на него сверху вниз, с чуть приоткрытым ртом, ожидая. «Твои волосы тоже слишком длинные, любовь моя,» - сказал Джон мягко и потянул нежно, но неумолимо, пока Шерлок не сдался и не согнул шею. И эта часть, когда он сдался? Это тоже было совершенно чертовски опьяняюще. Джон встал на цыпочки, поцеловал бледную длинную шею. Он знает, как жадно Шерлок принимает простую нежность, в которой он отказывал себе так долго. Мягкие прикосновения, трогательные слова. Не все должно быть только сексом, и Джон совершенно не против. Но медленное, плавное покачивание бедер Шерлока у его собственных? Ну, он вполне уверен, что у тела Шерлока есть другая идея. И тут он тоже совершенно не против. «Стрижка в другой раз,» - сказал Джон где-то возле челюсти Шерлока. «Сейчас я тебя побрею. Если хочешь.» Джон позволил своим рукам побродить по рукам любимого, потом уронил их. Тело Шерлока бессознательно последовало за этими руками, пока шесть футов желания и нужды не прижались к пяти футам семи дюймам, жаждущим удовлетворить и то, и другое. Но все же, Джон ждал, достаточно долго, чтобы до Шерлока дошло: «Да, Джон. Пожалуйста.» Просьба? Нужда? Это тоже чертовски опьяняюще. «Ну тогда, любовь моя, думаю, что пора.»