Белый, как первый снег

      Когда я очнулся, то был не в силах двинуть хоть пальцем. Тело было, как кусок свинца. Где-то над ухом что-то противно так попискивало. Вокруг темным-темно. Жуткое чувство. Словно ты герой очередного фильма ужасов.       На меня накатила волна панического страха. На глаза выступили слёзы. Хотелось выбраться из этого жуткого места, но я не мог — тело не двигалось. И от этого было ещё страшнее.       А потом включился свет. Вокруг меня засновали люди в медицинской форме. Что-то впилось мне в руку, и я вновь погрузился в темноту.       Проснулся уже утром, чувствуя себя заметно лучше. Ко мне заглянул врач — пожилой мужчина в очках, омега. Спросил, как меня зовут, кто я, где живу, сколько мне лет… Вопросов было много. На все пришлось отвечать. Потом ещё и сдавать анализы.       — Что ж, с тобой всё в порядке, — улыбнулся врач. — Можем пустить к тебе посетителей. Твои друзья приходили каждый день, поблагодари их.       Мужчина вышел из палаты, а я пытался переварить происходящее. Деймон направил меня в лучшую больницу, в самые лучшие условия. Ко мне велел никого не пускать. Ох, это плохо… Такими темпами он запрёт меня дома после выписки без права выйти на улицу.       Из размышлений меня вырвал шум с противоположной стороны двери. В палату ввалились ребята с цветами и пакетами. От радости защемило в груди, когда следом за ними вошёл Кёя. Я так рад, что с ним всё в порядке… Правда…       — Ну и напугал ты нас, мелкий, — усмехнулся Хаято, трепля меня по голове.       Я тут же зашипел от ноющей боли, которой отозвался затылок. Семь швов… Да как я вообще жив остался? Ещё бы чуть-чуть…       Шо болтал без умолку. Иногда его перебивал Спаннер, вставляя пару-тройку слов. Иногда вмешивался Хаято, журя меня за халатность. По его словам субтильные и смазливые омеги вроде меня не должны связываться с бандитами, пытаясь их остановить. Я показал ему язык и продемонстрировал замотанный эластичным бинтом средний палец.       Меня беспокоил Кёя. Он не проронил ни слова.       — Слышь, федерал недоделанный, чего молчишь? — хмыкнул Хаято, толкая Кёю в бок. — Не ты ли больше нас переживал за Саваду, пока он был в реанимации?       Я недоверчиво покосился на альфу, но его лицо ничего не выражало. О чём говорит Хаято? Я не понимаю, серьёзно, я не понимаю, что у Кёи в голове…       — У тебя такой строгий отец, — между тем вещал Шо. — Так волновался за тебя, что приказал никого не впускать. Даже Кёя ничего не смог сделать, а он ведь сотрудничает с полицией. Да и сам из ФБР.       Я фыркнул. Конечно, заботливый он. Деймон просто бережёт меня потому, что я сын папы Джотто. Не будь я так похож на него, то он бы так не сходил с ума. Он был повёрнут на папе. Да и сейчас повёрнут, мерзкий извращенец.       — Кстати, об этом, — подал голос Кёя, отстраняясь от стены. — Не оставите нас? Мне нужно опросить свидетеля.       Мне не понравилось, что меня назвали свидетелем. Вот, похоже, и конец. Больше нет друзей — есть полицейский и свидетель. Но я лишь улыбнулся, провожая ребят кивком головы и лёгким взмахом ладони, когда они решили нас оставить. Ещё наобщаемся, они обещали прийти завтра.       Мы остались в палате одни. Кёя стоял поодаль, странно глядя на меня. Стало жутко. Этот пугающий блеск серых глаз… В Кёе сейчас как никогда чувствовался хищник, нацеленный на свою жертву. И жертва здесь я.       — Синьор полицейский, вы хотели поговорить со мной, нет? — сглотнув, выдавил из себя я. — Приступайте к допросу. Я постараюсь ответить на все в…       Я не успел договорить. Меня просто вжали в матрац. Корсет больно впился в грудь и спину, принося воистину адские ощущения. Кёя смотрел прямо мне в глаза, его лицо было перекошено от… гнева? Почему он злится? Что я сделал?..       Я не понимал. Он просто смотрел на меня. Я терялся в этих чуть раскосых глазах. Какой же он красивый… Эта животная красота… К нему боязно прикоснуться. А так хочется ощутить на своей коже его прикосновения. Так хочется запустить пальцы в эти удивительные, чёрные, словно смоль, волосы. Интересно, они у него жёсткие? А какие на ощупь?..       Рука непроизвольно потянулась к лицу Кёи. Я нерешительно дотронулся до его губ кончиками пальцев. Бинт мешал ощутить тепло от прикосновения. Я провёл по щеке, продолжая смотреть в эти серые глаза. Кёя не сопротивлялся, он продолжал сверлить меня взглядом.       Наконец, я запустил руку в его волосы… Из моей груди вырвался стон — я был разочарован. Я не мог такими руками понять, какие у него волосы.       — Если ты сейчас не прекратишь, то я тебя поцелую, — горячий шёпотом обжёг мою шею.       Я так и застыл с пятернёй, позабытой в густых волосах Кёи. Это прозвучало так интимно, так горячо… Я меньше всего ожидал услышать эти слова от него…       «Сердце неистово билось в груди. Как пташка, жаждущая выбраться из клетки. Я был опьянён происходящим. Всё было как во сне».       — Ты это серьёзно? — не поверил я.       Губы Кёи коснулись моих. Нежно-нежно. Почти невесомо. Горячий язык скользнул по моим губам, осторожно раздвигая их. Изучая. А потом меня вовлекли в потрясающий поцелуй. Время замедлило свой бег. Мы целовались страстно, не могли насытиться.       И вот Кёя разорвал поцелуй. Наши губы были ещё соединены тонкой нитью слюны, пока та не упала мне на одеяло. Я не мог отдышаться. Не мог поверить в то, чем мы только что занимались.       — Зачем? — прошептал я. По щекам покатились слезы. — Это больно, Кёя… Не надо так со мной… Это всё не взаправду… Так не бывает… с такими, как я…       Не бывает так, чтобы тот, кого ты несколько лет любишь, ответил тебе взаимностью. Я так не хочу. Нет… Я не верю в сказки. Шлюха всегда будет шлюхой. Этот позор не смыть. Грязь к грязи, а такие, как Кёя, должны оставаться чистыми.       Изо всех сил, что у меня были, я оттолкнул Кёю. Я задыхался от ненависти к себе. От презрения. Я недостоин любви, я…       Внезапная догадка ошеломила.       — Так я… умер?..       «Да, да, да! Это мой личный Ад! Я должен страдать, должен… Вот только пахнет чистым бельём и лекарствами. И тошно от катетера, от дыхательной трубки у носа, от…»       Щёку обожгло от удара. Я резко успокоился и поднял глаза на Кёю. Тот был зол, что смешно смотрелось в дополнение к припухшим от поцелуев губам.       — Не неси чушь.       Ох, какие мы грозные! Боюсь-боюсь!       — Синьор полицейский, так что от меня требуется? — решил вернуться к главной теме я.       Кёя как-то странно посмотрел на меня. Да и чёрт бы с ним! Всё, больше не поведусь. Буду считать, что мне всё приснилось…       Вздохнув, он отстранился и сел на стул у изголовья кровати. Достал небольшую синюю книжечку и ручку. Передо мной сидел полицейский.       — Что значил тот короткий диалог с тем парнем? Закуро, кажется? — начал Кёя.       Я кивнул.       — Как ты связан с ним? — продолжал Кёя. — Это может помочь в расследовании. Есть ещё не пойманные члены Мильфиоре, а это плохо.       — Я скажу, но если это никак не коснётся моего отца, — с нажимом сказал я. — Он не имеет к этому отношения. Если полиция согласна на такие условия, то я согласен назвать имена членов одного сообщества извращенцев. Сами найдёте среди них мафию.       — Пойдёт, думаю, начальство и полиция Милана пойдёт на это, — и с этими словами он протянул мне полицейскую записную книжку и ручку.       Пальцами плохо получалось управлять — они болели от множества порезов. Полёт сквозь витрину магазина так просто для меня не прошёл. Но я написал ему список тех, кто бывает на оргиях. Отчима я, конечно, не упомянул. Какой бы сволочью он не был, но этот человек дал мне дом и хоть видимость свободной жизни. Так подставить его не могу. У нас с ним свои тёрки, но раз он не связан с мафией, то подставлять его не хочу.       Дописав последнюю фамилию, я протянул книженцию и ручку Кёе. Его рука на мгновение задержалась на моей, но он быстро забрал протянутое мною и встал со стула.       — Я буду держать тебя в курсе дела.       В этот момент дверь в палату открылась. На пороге возник достаточно симпатичный мед.брат.       — Пациенту требуется отдых, — строго сказал он. — Время посещений на сегодня закончено.       Кёя растерянно кивнул и, помахав мне напоследок книжечкой со списком, вышел в коридор. Мед.брат подошёл ко мне. Поставив на прикроватный столик коробку с чем-то звенящим, он достал из упаковки шприц.       — Время укола, — мило улыбнулся он.       Я поморщился. С детства не люблю уколы. Не бегаю от врачей со шприцами, но и восторга не испытываю.       Мед.брат наполнил шприц содержимым ампулы со сложным названием, которое я не мог разобрать с кровати. Подойдя ко мне, засучил рукав пижамы и протёр место сгиба локтя, то, что у вены.       — Не смотрите под руку.       Я послушно отвернулся. Больно кольнуло. Я чувствовал, как раствор пульсирует внутри. Ужасно… За это и не люблю уколы.       Наконец, мед.брат вытащил иглу и положил ту самую спиртовую салфетку на место укола. Перед глазами начало всё плыть. Стоп, это странно… Это не болеутоляющее! Я попытался дёрнуться, но тело вовсе не слушалось меня — своего хозяина.       Мед.брат, улыбнувшись, достал из кармана телефон. Набрал чей-то номер.       — Синьор Спейд? Это Доминик. Ваш мальчик готов, скоро привезём его. Да-да, его друзья уже ушли. Слушаюсь.       Я не мог поверить своим ушам. Что происходит?! Зачем Деймону?..       «Оглядываясь назад, я понимаю, что сделать тогда ничего не мог. Если бы сам не прогнал Кёю — быть может. Но не когда мне вкололи снотворное.       Это было за пять часов до того, как я умер, замерзая в холодной яме. В одной лишь пижаме и больничных тапочках, укрываемый падающим с сизого неба снегом. Там, через пять часов после похищения, я и встретил свой конец».