Белый, как первый снег

      В расстроенных чувствах я схватился за голову. Нужно с собой что-то делать, иначе я так и буду всегда позади самого себя. Я только делаю шаг вперёд, но, не замечая, я делаю два шага назад, оставаясь на месте. Это путь в один конец — к сумасшествию, но эту грань я не хочу переступать. Не хочу становиться вторым Деймоном.       Вздохнув, я с опозданием понял, что не знаю, что мне делать. Работы пока мне не дали, но и не будешь же на весь кабинет спрашивать, чем тебе заняться?       День начинался определённо неважно, не так, как хотелось бы.       Открыв базу ФБР, я пробежался по ней глазами, изучая систему. Она не была нова — мы с ребятами много раз от нечего делать залезали в миланскую, к полиции, но эта база данных имела некоторые различия. Впрочем, это настолько неважно, что даже смысла нет заморачиваться.       — Новенький, не знаешь, чем заняться?       Я повернул голову и встретился взглядом с довольно симпатичным бетой, азиатом, очень похожим на Кёю. Странно, что я не заметил его сразу. Но, в отличие от Кёи, от него не веяло чем-то замогильным, устрашающим. Он располагал к себе и смотрел по-доброму.       — Да, стыдно признаться, но не знаю, — смущённо кивнул я. Взгляд мужчины обезоруживал.       Улыбнувшись, он поманил меня рукой. Пожав плечами, я прямо в кресле, оттолкнувшись ногой от ящика стола, подъехал к нему.       — Фон Ванг, но можно просто Фон, — представился он, протягивая руку.       — Цунаёши Савада, но вы и так знаете, — улыбнулся я, пожимая руку.       Слово за слово мы разговорились с этим бетой. Я попросил его называть меня просто «Цуна». Оказалось, что он китаец, проживающий с семьёй в Остине уже несколько поколений. Да уж, воистину, Америка — страна, вобравшая в себя множество культур. После Милана мне не особенно в диковинку были другие национальности — туристов на улицах города всегда хватало, но одно дело видеть их мельком, а другое — наблюдать в своём окружении, прямо в стенах кабинета.       — Значит, твоё имя переводится как «ветер» с китайского? — не смог не полюбопытствовать я.       Фон кивнул.       — Ладно, позже поболтаем, после работы, — стал серьёзным бета. — Помоги-ка мне с…       И мы работали, работали, работали… Позже, когда я помог Фону, у Криминального Следственного Отдела возникли проблемы, и начался самый настоящий дурдом. К обеденному перерыву я был выжат как губка.       — Эй, новенький! — окликнули меня сослуживцы. — Мы сейчас пошлём Уэббера в ближайшую забегаловку за гамбургерами, чего тебе прихватить?       До сих пор не могу привыкнуть к американскому менталитету и их любви к фаст-фуду. Вообще Фон сказал, что в холодильнике на кухне нашего этажа есть яйца, потому я собирался сделать себе в микроволновке омлет, но отказываться от такого явного проявления дружелюбия не хотелось. Я попросил купить мне диетическую колу и какой-нибудь небольшой гамбургер по их усмотрению. Кажется, они были довольны. Что ж, иногда можно и поесть всякую дрянь, лишь бы ужиться в новом коллективе.       — Ох, перерыв на обед только через десять минут… — потягиваясь, вздохнул я. Размял затёкшую шею.       Фон поднял голову, отрываясь от монитора.       — Ты слишком серьёзно ко всему относишься, Цуна, — заметил он, с улыбкой глядя на меня.       Не хотелось этого признавать, но это действительно так. Я скован, раздавлен. Ещё и пытаюсь вести так, чтобы меня одобрили, ни в чём не упрекнули.       — Тогда пойду, сделаю себе кофе.       Я поднялся с кресла, вытаскивая из ящика стола кружку, которую захватил с собой из дома.       — Ох, забыл, — вовремя спохватился я. — Ты будешь кофе? Или что-то другое пьёшь?       — Там в одном из верхних ящиков банка с чёрным чаем, завари мне, будь добр, — и с этими словами он достал уже свою кружку.       Взяв её, я отправился на кухню, по дороге разглядывая набитый на его чашке рисунок. Дарил, наверное, кто-то из близких: ветер, забавно надув щёки, дул с неё. Явно сделана на заказ.       Я пытался отвлечься полдня, но оказавшись один на один со своими раздумьями на кухне, я вновь вернулся мыслями к Кёе. Этот человек слишком сильно на меня повлиял. С его стороны слишком жестоко было бросить меня тогда. Не знаю даже, в чём его проблема. Неужели он чувствует себя Деймоном? Но он не насиловал меня, я хотел быть с ним. Дело не в течке и чём-то ещё. Неужели зазорно хотеть заниматься сексом с тем, кого любишь, и к кому стремится твоё сердце?       Я не понимаю этого человека, а он меня. Кёя думает, что понимает меня, но это совсем не так. И я вновь запутался. Я хожу по лезвию ножа, постоянно замыкаясь в мыслях об этом гордом альфе. Снова делаю этот чёртов шаг назад.       Со злостью я открыл жестяную банку с чаем и от души сыпанул из неё в чашку, заливая кипятком. Себе же я сделал крепкий кофе, найдя на полке чей-то молотый. Ухватившись за ручки чашек, я только было хотел отправиться с ними назад, но почувствовал спиной чьё-то присутствие.       Я отличу эту ауру от тысяч других...       Повернувшись, я встретился глазами с Кёей. Стало даже обидно — выглядел он очень даже не плохо, явно выспавшийся.       — Как первый день на работе? — как ни в чём не бывало, спросил он.       Больно кольнуло в области груди, там, где находится сердце.       — Неплохо, — тем не менее, ответил я. — Хороший коллектив, со многими удалось подружиться.       — Хорошо, — односложно отвечаешь ты. — Если что-то будет не так, то обращайся прямо к Скаю. Он поможет.       — А почему не к тебе?       Кажется, вопрос застиг тебя врасплох. Ты смотришь на меня так, словно не зная, что ответить.       — Кёя, что происходит? — не выдерживаю я. — Что с тобой не так?       — Цунаёши… Всё сложно, — вздыхаешь ты. — Тебе не понять. Это мир взрослых и их проблем.       У меня заныла душа. Пусть психиатр доказывал мне, что она не может болеть, что это не нормально, но она болит. Её разрывает на части. Её разрывает человек, стоящий прямо передо мной.       — Тебе так важен возраст? — наконец, выдавливаю я из себя. — Мне обязательно должно быть восемнадцать, чтобы ты не чувствовал себя насильником?       Он ничего не ответил, и это было больнее всего. Молчание в ответ — в данном случае явное согласие.       — Значит, тебе всё равно, если я начну с кем-то встречаться?       У меня была последняя надежда на этот вопрос. Но Кёя был неумолим. Упёртый, как баран.       — Ты волен делать то, что считаешь нужным, — эти слова лишили меня последней надежды.       Я взглянул в глаза реальности, в этот «мир взрослых». Значит, быть взрослым — это быть бесчувственной сволочью, цепляющейся за такие глупости, как возраст? Что ж, я не готов к такому, это значит забыть всё, что было. Забыть то, что изменило меня, оставшись шрамом в душе и записями в дневнике, которые я не могу прочесть, как бы не пытался.       Пора повзрослеть, но не так, как Кёя. В своём собственном стиле, не изменяя себе и не делая очередного шага назад. Пора отпустить Кёю и своё прошлое. Пора поставить жирную точку здесь и сейчас, хватит с меня этой любви.       Я взял чашки и прошёл мимо него, но через пару шагов остановился и обернулся.       — Хорошо, мистер, — только не струсь, Цуна. Прошу, нет, умоляю! — Значит, отныне мы с вами опекун и его подопечный. Прошу простить мне мою грубость, этого больше не повторится. Я постараюсь больше не обременять вас и исчезнуть из вашей жизни, когда стану совершеннолетним по закону.       Эта тирада далась мне очень тяжело, но я выдержал. Сжимая ручки чашек, больше не оборачиваясь, я зашагал в рабочий кабинет своего отдела. У дверей я встретился с тем самым альфой, которого я обидел. Как-то странно глядя на меня, он пропустил меня в кабинет, и я направился к столу Фона.       — Цуна, что с тобой? — бета прямо подорвался, когда заметил меня.       — Что? Ты о чём? — не понял я.       Фон забрал из моих рук чашки и поставил на стол. Отключив клавишей экран компьютера, он показал на него пальцем. Ничего не понимая, я обошёл вокруг стола и увидел в отражении себя. Растерянно дотрагиваясь до влажной щеки, я понял, что плачу.       — Мы только познакомились, потому ты не обязан говорить, но… — начал бета, но я остановил его движением руки.       — Всё в порядке, правда, — поспешил его успокоить я. — Просто… Просто сегодня я стал взрослее.       Фон и подошедший альфа, которого, как оказалось, звали очень странно — Като Джули, смотрели на меня как на помешанного. А я же пытался смириться с тем, что мы с Кёей больше никто друг другу. Видимо, моей ненормальной влюблённости пришёл конец. Но особой радости я по этому поводу не испытывал.