Клетка

Символично, но он однажды встречает её на том самом месте, где и в первый раз. То же самое яркое пальто, теперь уже отсутствие перчаток на руках и застывший стеклянный взгляд - что-то в её жизни пошло не так, явно не так. Крид не может произнести и слова, чтобы не начать гадко ухмыляться - такая картина маслом просто не укладывается у него в голове. - Решила еще кого-то подцепить тут, крошка? - саркастически спрашивает он и с удовольствием отмечает как краснеют её щеки, а маленькие ладошки сжимаются в кулаки. Ей уже двадцать, а она не выглядит на свои года - никто не дает больше семнадцати. В голову Виктору приходит тупая мысль о том, что она вовсе и не выросла после того, что с ней случилось тогда с ним. Словно что-то, что сломалось в её душе и хорошенько ранило её юное сердце, просто не давало Анне Марии перерасти этот момент. - Нет, - довольно задиристо отвечает она, усаживаясь подальше от него за барную стойку. Три стула влево - именно такое расстояние между ними, а на самом деле - зыбучая пропасть, которая тянет обоих вниз. Тупое чувство незавершенности - все-таки, ему стоило убить её, хотя бы не маячила ему перед глазами. - Как жизнь? - он даже не замечает, как его слова срываются с языка быстрее, чем он успевает подумать о их полной несусветности. - Ты это серьезно? - Анна Мария заказывает виски, хотя на дворе еще всего три часа дня. Да и виски её просто прикончит. Особенно то, которое тут подают. - Эй, - Виктор кивает бармену, - дашь ей что-то крепче Кока-колы, я тебе голову снесу, - он улыбается мужчине за барной стойкой, чуть-чуть обнажая клыки. Тот лишь шарахается в сторону, задевая целый ряд бутылок - они сыплются, словно кегли в боулинге, неприятно хлопаясь об твердую поверхность пола и разбиваясь на осколки. - Чертовы психи. Мутанты, - шипит мужчина, хватаясь за револьвер, припрятанный за столом. - Вон отсюда, - бармен стремительно поднимает оружие и наставляет его на Крида. Виктор презрительно хмыкает. - Ну стреляй, чего ждешь? - издевательски тянет он, заставляя мужчину нервничать как никогда в его жизни. - Чего ждешь, спрашиваю? - он рычит, усмехаясь от того, что бармен разве что в штанишки от страха не навалил. - Пошел вон отсюда, - еще раз повторяет мужчина. - Или мне стоит сделать так? - он переводит револьвер на Анну Марию, с победоносной улыбкой глядя на то, как неприятно сужаются глаза Виктора. "Твою мать", - проскакивает в голове Мари, в то время, как сердце норовит пробить грудную клетку. У неё нет чертовых суперспобоностей теперь, и если этот придурок с пистолетом прострелит её голову, пуля просто так не выпадет и ранка не заживет. - И что? - Виктор усмехается, даже не глядя на Мари. - Стреляй в неё, если хочешь. Всего несколько слов, но от них почему-то состояние только хуже. Кроме них троих в баре пусто. Черт, да её тут грохнут и никому ничего из-за этого не будет. В этом районе каждый божий день кого-то убивают и всем все сходит с рук. Господи, чем она вообще думала, когда пришла сюда? Мари смотрит в пол, не имея сил поднять взгляд выше. Она практически слышит, как гулко бьется собственное сердце, каждую секунду ожидая злосчастного выстрела. "Ну же, давай", - кричит мозг, не в силах справляться с нарастающей паникой и истерикой. - Ну, чего ждем? - Крид явно подливает масло в огонь. - Или тебе не нравится, что она не смотрит в глаза смерти? Виктор встает из-за стула, медленной походкой направляется к Мари и останавливается рядом с ней. - Надеюсь, так лучше? - он грубо хватает её за подбородок, заставляя подавить нарастающий всхлип где-то внутри горла, и поднимает её голову, заставляя глядеть прямиком в дуло револьвера, направленного в голову. - Что ты делаешь? - практически скулит Мари, чувствуя, как сильно хочется разреветься, но что-то не позволяет. - Замолчи, - лениво бросает Крид. - Так что, уважаемый. Я не вижу решительности в ваших глазах. - Я, - тот запинается, его руки дрожат и пистолет ходит ходуном. Мари опасается, что если так пойдет и дальше, то он перестреляет тут все, кроме неё. - Не могу, - его слова становятся утешительным спасением для Мари. - Эх, - Виктор отпускает её лицо и Мари вздыхает с утешением. Опасность миновала. Наверное. Крид, раздосадованный и неудовлетворенный, проходит к барной стойке и, взяв вилку, которую не мыли, наверное, со времен Второй мировой, накалывает на неё оливку. Отправив деликатес в рот, он пару секунд тупо пялится куда-то в сторону. - Вот скажи, - он обращается к бармену. - Зачем делать то, чего не можешь закончить? Мужчина только открывает рот и подходит поближе, как вилка в руках Крида с невероятной скоростью вонзается ему в шею. Кровь фонтаном бьет из поврежденной артерии, забрызгивая все кругом. Мари как-то отрешенно думает о том, что половина его крови сейчас находится на её пальто и шее, которую она так и забыла прикрыть платком. - Идем, - Крид, как ни в чем не бывало, вытирает руки об салфетки, предоставленные особо учтивым посетителям и тянет Мари, которая пребывает в полнейшем шоке, к черному выходу. Ноги не слушаются Мари, руки предательски дрожат, а когда они случайно проходят мимо зеркала, она со всей силы закрывает глаза, чтобы не видеть того, какая она сейчас: кровь, залившая полностью её весеннее пальто, кровь, которая медленно стекает по её шее. Везде эта чертова кровь. Анна Мария даже не успевает подумать о том, как все очень плохо и очень ужасно получилось, когда Крид грубо толкает её в дверь своего жилища, уже довольно знакомого Мари. Она вновь закрывает глаза и сжимает руки в кулаки, надеясь на то, что тошнота уйдет и она больше не будет чувствовать этот ужасный запах с примесью железа. - Ты смотри, какие мы нежные, - издевательски тянет Виктор, толкая её к стене и заставляя открыть глаза. - Как я понял, ты избавилась от своих способностей? - он пробегает пальцами по её щеке и Мари не может удержать от того, чтобы не отвернуться от его руки. В следующую секунду ей прилетает пощечина, которая спустя мгновение расцветает пожаром на левой щеке. - Ты практически дал ему меня убить, - шипит Мари, чувствуя, как где-то в душе просыпается старая-добрая Роуг. - Брось, - он стаскивает с неё плащ, бросая его подальше. Мари пытается отделаться от чувства тупого дежа вю. - Ты же сама видела, что он этого не сделает. Уж даже если я тебя не убил, - он недобро усмехается и наклоняет голову, приближаясь к её шее. - Ты вонзил ему вилку в шею. Ты убил его, - язык Виктора делает одно простое движение снизу вверх, словно слизывая кровь. Мари полностью пробирает дрожь от этого глупого и мерзкого момента. - И? Будешь осуждать? А если бы я это сделал, защищая тебя? Его вопрос ставит её в тупик. Моральный и идеологический тупик. - Так и думал, - он хмыкает, задирая её юбку. - И как после лекарства ощущения? Дала своему "Ледяному мальчику"? Кажется, он давно этого хотел. Не задавал никаких вопросов? Или ты решила перед ним разыграть девственницу-монашку? - Да пошел ты. Я с ним не спала. Мы расстались. Виктор смеется, утыкаясь ей в шею. Он давит на неё своим телом, но ей как-то совершенно плевать, потому что боль от разочарования во всем своем мире сильнее давит на её подсознание. Неужели она вновь там, откуда все и началось? Неужели она вновь рыдает в его "объятьях"? Неужели все в её жизни имеет форму тупого замкнутого круга? Мари не роняет ни одного слова, когда Виктор самодовольно насаживает её на себя. Грубо, со всей присущей ему яростью. Так, что у неё внутри все сводит от болевых спазмов и тупого ноющего чувства, будто её режут ножом. Она цепляется за его плечи, шею, пытаясь подстроиться под бешеный темп, но всего, чего она добивается, это расцарапанные плечи Виктора, которые заживают за одно мгновение и сломанные ногти. Он опускает её на пол, когда все заканчивается. Сам идет в ванную, по пути бросая её плащ в мусорку. Когда дверь ванной комнаты захлопывается за ним, Мари не теряет минуты: вытирает свою шею бумажными полотенцами, хватает телефон из кармана уже ненужного плаща и выбегает на улицу, мгновенно теряясь в толпе. С неё хватит. Достаточно. Виктор слышит, что она уходит. Но не останавливает. Ему это не нужно. И Анна Мария ему не нужна.