Куда приводят сны!

Дождь. Дождь – это хорошо, он мой друг и сообщник. Он умеет хранить мои тайны. Он всегда отвечал на мой смех радостным громом или тихим шепотом листвы. Он скрывал мои слезы, пряча их в струях воды. Ему не надо ничего объяснять, он все понимает, молча и без слов. Вот и сейчас его ласковые капли нежно дарят мне свои прохладные поцелуи, а я подставляю им лицо и ловлю их губами. Дождь не мешает думать и вспоминать. -------------------------------------------- (Дом Вильямсов, 10 лет тому назад) - Мики, ты чего застыла? Бобби подталкивает меня в спину, и я стряхиваю внезапно охватившее меня оцепенение. Я тянусь за своим фонариком, щелкаю кнопкой. Мерзкий синеватый свет выхватывает из мрака пол и часть стены передо мной. Морщусь, как от зубной боли: ненавижу такой свет, он противный и какой-то неживой. Я окидываю взглядом помещение, в котором мы оказались. Это явно холл второго этажа. Голые, выкрашенные в болотно-зеленый цвет стены, запах пыли и затхлости. Анжи морщит носик и капризным голосом произносит: – А мне говорили, что здесь до сих пор пахнет горелым, и следы пожара сохранились. Бобби многозначительно сопит, и сразу становится ясно, кто же это любезно просветил нашу Анжелику. Мы оглядываем пустынный холл, и тут Санди высказывает, видимо, наше общее мнение: – И что же мы забыли в сей скорбной юдоли? Роберт явно готов ляпнуть какую-то гадость, его всегда раздражали речевые выкрутасы Санди. Мы с Анжи, желая избежать назревающей ссоры, с дикими криками: « Прятки, прятки!» бросаемся в разные стороны, попутно пугая местных мышей и возможных привидений. Анжи удрала вниз по лестнице, я же забегаю в первую попавшуюся комнату и захлопываю за собой дверь. Еще пару секунд я слышу шум и голоса мальчишек в коридоре, а затем вдруг на меня наваливается тишина, такая резкая и неожиданная, что мне хочется сказать хоть слово, чтобы ее нарушить. Но нарушаю ее не я. – Я пройду через многочисленные опасности … Голос. Чужой голос. Я вздрагиваю и оборачиваюсь. И только сейчас до меня доходит, что комната изменилась до неузнаваемости. Стены обклеены обоями, всюду мебель, какие-то вещи, книги, игрушки. Но это ничто по сравнению с человеком сидящим у трюмо. Это девушка, она сидит ко мне спиной и, судя по всему, пока что меня не заметила. На незнакомке пышное белое платье, как для карнавала, красивые черные волосы рассыпались по плечам. В руке она держит книгу и нервно листает страницы, бормоча в пол-голоса: – Где же это, я же помнила, я уже говорила это, почему же я не помню? Я покашливаю, стараясь привлечь ее внимание, и произношу: - Извините, мы не хотели. Мы не знали, что этот дом все же купили. Девушка оборачивается и крик застревает у меня в горле. У неё нет лица. В первый момент мне кажется, что это какая-то дурацкая маска, но потом я понимаю, что это шрамы. Все ее лицо – сплошное чудовищное месиво из шрамов и рубцов. Зажав рот ладонями, я в ужасе смотрю на нее. Минуту мы играем в гляделки, а потом она хватает с трюмо все, что попадает ей под руку, и начинает швырять в меня. Бормоча извинения, я пытаюсь нашарить за спиной дверную ручку, но комната играет со мной в прятки, и я ощущаю под руками только стены, почему-то каменные и холодные. Предметы, запущенные в меня, в полете постоянно меняют свою форму и сущность. Флакон духов становится маленьким зверьком, который с писком метит мне в волосы. Карманное зеркальце оборочивается водой, что выливается мне на голову. Книга, которую рассматривала жуткая хозяйка комнаты, превращается в птицу со странными красными и каким-то кожистыми крыльями. Но прежде я успеваю заметить, что книга пуста, в ней нет ни единой строки. А потом в меня летит большой хрустальный шар, а девушка, словно осознав, что совершила непоправимую ошибку, тянет вслед ему руки и кричит, жутко и хрипло: – Неет! Я никак не успеваю увернуться от шара и лишь прикрываюсь рукой. Шар, который по идее должен был бы сломать мне пальцы и проломить череп, лишь слегка задевает мои волосы и холодом скользит мне в ладонь. Я, в ужасе ожидая жуткой боли, отшатываюсь, и вываливаюсь в коридор, как следует приложившись к полу. Сразу же становятся слышны голоса моих друзей, зовущих и разыскивающих меня по всему дому. Я оглядываюсь на комнату, в которой только что побывала, и глаза мои лезут на лоб. Комната, так же как и холл, пуста, и там нет никакой жуткой девушки. Там вообще ничего нет, кроме грязных ободранных стен и пыльного окна. Видимо, я все ж наслушалась россказней Бобби сверх меры, и теперь мое больное воображение играет со мной в зловещие игры. Я опираюсь на пол, стараясь встать, и ощущаю под рукой что-то круглое и прохладное. Смотрю на свою находку и вижу хрустальный шар. Тот самый, которым так опрометчиво запустила в меня девушка, и за которым, похоже, была готова прыгнуть следом. ------------------------------------------ Воспоминания детства обычно со временем стираются, прячутся на задворки сознания, но этот поход в дом Вильямсов я запомнила слишком хорошо. Именно он стал моим Рубиконом, разделяющим все на мир «до» и «после». До него я спала и видела просто сны, после я стала видеть дороги и пути разных людей, очень часто их последнюю дорогу в этом мире. А еще я стала видеть ту девушку, но ее красивое лицо не было обезображено шрамами. В моих снах она появлялась то в этом проклятом доме, то в других, еще более непонятных и пугающих местах. Я никому не говорила о снах и видениях, боясь, что меня посчитают сумасшедшей. Рассказала только Санди, но он и сам догадывался. Да, еще у меня остался хрустальный шар. Когда мы в тот злосчастный вечер, или скорее уже ночь, выбрались из дома, я рассмотрела свой трофей. Это действительно оказался хрустальный шар, с непонятно каким образом, помещенным туда фантастическим лабиринтом и дорогой.