Please Fuck My Dad

      Микки мог поклясться, что ударит любого, кто позвонит ему.       Не потому, что его уже тошнило от продавцов, клиентов или родственников, а потому, что он подпрыгивал каждый раз, когда дурацкий гаджет начинал вибрировать и пищать, и ему было ужасно стыдно из-за того разочарования, которое он испытывал, когда ему звонил не мистер Йен Галлагер.       Прошла неделя с того самого родительского собрания, и Микки осознал, что четыре ночи из семи он провел, лежа с рукой в боксерах и думая о Галлагере. Так много он не дрочил с подросткового возраста, когда наматывал туалетную бумагу на руку и пялился на глянцевые страницы порно—журналов.       Он позорил себя.       И ненавидел каждого, кто ему звонил.       Микки только закончил работать с внутренним сервером SharePoint и теперь вышел на балкон, с сигаретой в одной руке и мобильным — в другой (кажется, он не расставался с ним уже неделю, блять), когда ему позвонили.       Неизвестный номер. Микки смотрел на экран телефона, моля всех чертей, чтобы это оказался учитель английского его сына, однако потом встряхнулся и нажал кнопку.       — Да, — ответил он, прижав телефон к уху.       — Ми… кола Милкович? — на том конце послышался низкий взрослый мужской голос.       Мужчина закатил глаза. Сколько себя помнит, он всегда поправлял людей, неправильно произносящих его имя.       — Микки.       — Микки, — хрипло сказал мужчина, — вас беспокоит заместитель директора, Джон Хендерсон. Тут произошел один случай, и вам нужно прийти в школу…       У него все похолодело.       — Ев? Он в порядке? Что случилось?       — С вашим сыном все в порядке, мистер Милкович, но он ударил другого ученика. Будет лучше, если мы поговорим лично. Пожалуйста, приезжайте как можно скорее.       Мужчина резко бросил трубку, оставив Микки с его переживаниями один на один. Если Ев кого-то ударил, значит, этот кто-то начал лезть первым — Ев никогда не был инициатором. В нем не было ТАК много от Милковичей.       Ему стало не по себе от собственных мыслей.       Выкинув половину выкуренной сигареты, Микки вернулся в дом и сразу же направился в спальню. Главная фишка работы на дому в том, что ты можешь сидеть в своих пижамных штанах весь день, но это совершенно точно не тот вид одежды, который надевают на собрания после того, как ваш сын, возможно, навредил какому-то подростку.       Милкович нашел пару не слишком уж заляпанных черных джинсов, застегнул рубашку; правда, он не был уверен, что застегнул правильно, но кого это волновало? Следующей остановкой стала ванная — он нашел бандану персикового цвета и завязал ее на костяшках, чтобы спрятать тату. Ну, вроде, теперь его вид не кричит «да, пожалуйста, исключите моего сына!»       Не в первый раз Микки пожалел, что у них нет машины. Он накинул куртку, взял ключи и вышел из квартиры, совершенно не заботясь о суровой чикагской зимней погоде.       Обычно хватает одной сигареты, чтобы дойти до школы — в этот раз потребовалось две, прежде чем он увидел знакомые ворота. Он все еще пытался дозвониться до Ева, но безрезультатно.       Микки увидел сына, как только открыл двери приемной. Тот сидел совершенно один, смотря в пол и разглядывая свои ботинки, и Микки слишком хорошо знал эту позу.       Он был уверен — в точно такой же позе его собственный отец заставал его, сидящим в школе, однако это было до того, как тот положил на сына хуй. Микки даже не мог вспомнить, что было сначала — отсутствие Терри в школе или беспечное отношение самого Микки.       Только если старший Милкович в основном красовался фингалом или разбитой губой, то сейчас на лице Ева отражалась лишь злость и ничего больше.       И это не та эмоция, что можно было часто увидеть на его лице. Должно быть, случилось что-то ужасное.       Микки сел на (очень неудобный, нужно было признать) стул возле Ева и облегченно выдохнул, когда не увидел на нем никаких следов ранений.       Он обнял сына рукой и прижал к себе, уткнувшись в его волосы, и почувствовал, как тот немного расслабился.       — Что ты учудил? — через какое-то время Микки отодвинулся. Он немного повозился, снимая куртку и складывая ее себе на колени. — Ваш замдиректора сказал, что ты кого-то ударил.       — Дилан Уолкер. Я ударил его столом.       Должно быть, челюсть Микки упала.       — Ты бросил в студента стол? — недоверчиво переспросил Микки.       — Ну, я как бы толкнул стол на него, — поправил Ев и сделал выброс руками, чтобы показать отцу, как было дело. — Стратегически. Я толкнул в него стол стратегически, — он продолжил объяснять, так как на лице отца явно было отображено полнейшее недоумение. — У него есть, эм, привычка качаться на стуле так, что он остается сидеть лишь на двух ножках, ну и… я просто выждал подходящий момент и толкнул в него столом так, что тот потерял равновесие и просто, знаешь, полетел прямиком вперед и врезался в стол, и я бы с радостью сказал учителям, что не хотел этого делать, но этот придурок заслужил.       Микки лишь моргнул.       — Позволь прояснить — ты расхерачил парню башку столом?       Ев немного застенчиво пожал плечами.       — Я чертовски горжусь тобой, пацан.       — Па, — вкрадчиво сказал Ев, неловко прислоняясь к его груди. — Я же не в глубоком дерьме, да?       — Лично со мной у тебя проблем нет.       Дверь в кабинет заместителя директора находилась напротив, и табличка с именем выглядела такой старой, будто висела здесь испокон веков.       — Его забрали в больницу. Сказали, что, возможно, нужно будет наложить швы.       Микки махнул на это рукой, увидев, что его сын, наконец, в полной мере осознал, что натворил.       — Раны на голове всегда больше всего кровоточат. Они преувеличивают. К тому же, — он положил руку на плечо Ева, — они ведь не могут исключить своего звездного студента, так?       — Исключить? — практически пропищал Ев, будто он даже и не рассматривал такой вариант наказания. — О, боже мой, меня исключат. Я не пойду в колледж. Они ведь не примут того, кого исключили из частной школы, да? О, господи.       — Эй, — мягко сказал Микки. — Дыши и не переживай сильно. Береги сердце.       Ев зарычал. Он не был уверен, как будет справляться со всеми этими проблемами не только в жизни, но и в школе, со всем этим давлением, если его сердце создавало столько проблем. Он просто не может переживать сердечный приступ каждый раз, когда будет волноваться.       — Зачем ты это сделал? И почему имя Дилан Уолкер звучит настолько знакомо?       — Он кретин.       Прежде чем Ев продолжил, они оба подняли головы, услышав крики из кабинета Хендерсона.       — Пожалуйста, скажи, что это не предки того пацана, — простонал Микки, и Ев даже улыбнулся на это.       На самом деле, он и так уже знал ответ, однако Ев все же произнес:       — Это мистер Галлагер. Мы тогда были в библиотеке, и он все видел.       Дверь резко распахнулась, и в проеме застыл рыжеволосый. Он бросил лишь один быстрый взгляд на Милковичей, прежде чем зло выдохнуть:       — Заходите.       Джон Хендерсон был коренастым, лысеющим стариком, который даже не встал из-за своего стола за все это время. Его лицо покраснело после яростной дискуссии с учителем английского, и Микки не был уверен, был ли тот зол или смущен. Он даже не знал, каким хотел видеть мужчину больше.       — Мистер Галлагер «за» или «против» нас? — спросил Микки, когда они оба встали.       — За, — подтвердил Ев. — Дилан кретин, каких свет не видел, и он заслуживает не только столом, а кувалдой по морде.       Микки зашел в кабинет и протянул руку Хендерсону, хотя был против этого. Он просто пытался быть вежливым и вести себя по-взрослому, как мужчина, который бы не хотел, чтобы его сын вляпался в неприятности.       Терри никогда не предлагал обменяться рукопожатием. Ему было плевать, были ли у Микки неприятности, возможно, он даже хотел, чтобы они были.       Хендерсон радушно пожал руку Микки и совершенно не обратил внимания на спрятанные тату, после чего указал на пару стульев и пригласил отца и сына сесть.       — Довольно прискорбно, что я вижу вашего сына в своем кабинете при таких обстоятельствах, — начал Хендерсон, и у Микки было ощущение, будто он пытался его смутить. Смешно. Будто это вообще возможно. — Я слышал много хорошего о мальчике и никак не думал, что он может так поступить с другим учащимся, — Ев пискнул на это заявление, однако промолчал. — Он рассказал вам всю историю, мистер Милкович?       — Ев рассказал половину, — кивнул Микки. — Как там мальчик?       Хендерсон посмотрел на экран своего телефона, но, видимо, не нашел никаких новых сообщений.       — Последнее, что я слышал от его матери, было то, что ему зашивали губу.       — Так у него просто разбита губа? — после всего, что Ев рассказал ему, Микки думал, что больше всего пострадает голова пацана, и когда он услышал слова мужчины, облегченно выдохнул. — Тогда ничего серьезного.       — Это очень серьезно! — пророкотал Хендерсон, и краснота, которая на время ушла с его лица, грозилась вновь появиться. — Ваш сын умышленно изуродовал парня на всю жизнь!       И именно в этот момент вернулся мистер Галлагер. Он закрыл за собой двери и все в комнате сразу же почувствовали шлейф сигаретного дыма, который окутывал его.       — Несмотря на все рекомендации мистера Галлагера, я отстраняю вашего сына от занятий.       Йен застыл позади Ева, и Микки уловил, как тот сжал плечо мальчишки, когда тот сгорбился.       — А что насчет Дилана? — спросил мистер Галлагер, и Микки вновь повернулся к заместителю.       — Мистер Уолкер — жертва в данной ситуации, — голос Хендерсона звучал раздраженно, и Микки понял, что именно об этом мужчины спорили до того, как они с Евом вошли.       Микки снова заговорил.       — Хорошо, однако Ев не стал бы бросаться на него без причины, — он повернулся к сыну. — Что он сделал?       — Приготовьтесь, — прошипел Йен сквозь зубы. — Расскажи им все с самого начала, Ев.       Ев глубоко вдохнул.       — После похорон Люка, Джош Кларк совершил каминг-аут. Он сказал, что это меньшее, что он мог сделать, чтобы почтить память Люка. Джош как раз сидел около меня, мы были в библиотеке, когда подошёл Дилан со своими тупыми дружками. Он сказал, что знает, где живет Джош, и угрожал изнасиловать его, когда тот будет идти домой, — руки Ева тряслись от злости, и Микки не отставал. — Он сказал, что вытрахает из него педика, дословно, и засмеялся, и его дружки тоже смеялись, и когда он отклонился на стуле, я толкнул на него стол, он упал и все перестали, наконец, ржать. И теперь я — отстранен? Его тоже надо наказать!       — Дилан также был опознан как один из тех, кто издевался над Люком, — добавил Йен, и Микки кивнул головой.       Хендерсон вступил прежде, чем Микки:       — У нас все еще нет никаких доказательств, что мистер Уолкер имеет отношение к самоубийству того мальчишки Филлипса.       — Мистера Филлипса, — поправил Ев отрывисто. — Не называйте его «тот мальчишка Филлипс», в то время как того придурка, из-за которого Люк и совершил суицид, вы называете уважительным термином.       Заместитель был совсем не рад тому, что его бранил ребенок.       — Следи за языком!       — Зачем? — хмыкнул Микки. — Вы и так его уже отстранили, — он пожалел о своих словах моментально, потому что именно так сказал бы и Терри.       Он увидел, как глаза Хендерсона прожигали дыру на его руках, которые сейчас находились на коленях, и призвал себя успокоиться.       Он правда, на самом деле ненавидел, что осуждение людей по поводу него худо сказывалось на Еве.       — Может, лучше поговорим с Уолкерами и посмотрим, что они скажут? — предложил Микки.       — Они сейчас в больнице, вместе со своим искалеченным сыном, — сухо сказал Хендерсон, и Йен раздраженно застонал.       — У него разбита губа. Мой маленький братик и то делал с собой куда более ужасные вещи в его возрасте. Я делал куда хуже. И уверен, что и мистер Милкович тоже.       — Воу, — перебил Ев. — Лучше не сравнивать меня и папу, когда тот был подростком. Поверьте, это плохо кончится для всех.       Микки не стал спорить.       — Евгений бы не стал врать насчет слов Дилана, — он продолжил и чертовски старался не быть похожим на собственного отца. Это ведь значит найти разумное решение, так? — Будет правильно, если он получит наказание так же, как и Ев.       — Мистеру Уолкеру в любом случае не сошли бы с рук его угрозы, даже если бы он и правда воплотил их в жизнь, — поспорил Хендерсон, и Микки почувствовал, как желание найти разумное решение вмиг испарилось.       Естественно, Терри бы не пытался прийти к какому-нибудь компромиссу, чтобы его сына оставили в школе, из-за побуждений и желания лучшего будущего для него, или потому, что он был хорошим отцом, однако в одном Терри был прав, когда пытался избегать вот таких вот напыщенных кретинов типа заместителя директора Хендерсона.       — Короче, я понимаю, что вы просто старая, гетеросексуальная неженка (Микки проигнорировал тихое «нет, пап, это сексизм»), но и вы должны понимать, как это страшно — быть гомосексуальным подростком и бояться каждую секунду быть избитым из-за своей ориентации.       Хендерсон закатил глаза.       — Я понимаю, что для вас это очень щекотливая тема — для меня это было бы так же, если бы мой сын причинил вред другому ребенку…       — Да это не из-за Ева. Я так беспокоюсь, потому что обидчик сказал, что изнасилует парня-гея потому, что он гей, и ему это сходит с рук, — Микки прервался, чтобы повернуться снова к Йену. — Как мальчик?       — У него травма. Он там, с адвокатом.       — Ты поговоришь с ним?       — Хочешь присоединиться? Возможно, ты мог бы просветить его, что делать в таких ситуациях.       Хендерсон наблюдал за дискуссией, и его брови нахмурились.       — Вы не гей, — сказал он Микки и повернулся к Еву.       — Что только не сделает ребенок, чтобы убедить своих родителей-гомофобов, что он натурал, — проинформировал Микки, и Ев пожал плечами. Это была только частичка правды, однако он не собирался разводить этот разговор.       — А-а, — Хендерсон выглядел так, будто познал Истину. — Вот почему вы здесь и поддерживаете Евгения. Вы спите с его отцом!       Ев хрюкнул:       — Если бы.       — Мы с мистером Милковичем не состоим ни в каких отношениях, а даже если бы и были, это неуместно, — просто сказал Йен. — Правда в том, что вы наказываете одного мальчика, в то время как совершенно игнорируете фактическую угрозу от другого.       — Думаю, я поговорю с директором, если никто не против, — сказал Микки и встал со стула.       Мистер Галлагер глубоко вздохнул.       — Ее нет сегодня. Что, конечно, жаль, особенно учитывая то, что она разрабатывает стратегию против гомофобии после самоубийства Люка. Думаю, она бы захотела услышать от звёздного ученика историю про то, как его отстраняют от занятий за то, что он подпортил личико звезде футбола и самому большому гомофобу в школе.       В это время Микки вытащил из кармана телефон.       — Господи, только не говорите мне, что этот долбан не хочет наказывать футбольного игрока, — проворчал он и стал набирать номер.       Хендерсон тоже замер.       — Погодите, а кому вы звоните?       — Я веб-дизайнер, заместитель. В прошлом месяце я работал для одного сайта местных новостей, у них была благотворительность, и я работал бесплатно. Так что, думаю, эта история придется им по вкусу.       Старик закашлял, прочищая горло, понимая, что на него давят, и решил все-таки подумать над предложением Микки.       — Возможно, нам стоит подождать мистера и миссис Уолкер и посмотреть, что они обо всем этом думают.       Микки остановился.       — Я так и подумал, — он хлопнул по плечу Ева. — Мы подождем их снаружи. Идем, пацан.       — Думаю, я с вами, — Йен тоже не хотел более находиться в компании своего босса.       На их удачу, когда парни вышли из кабинета, на стульях расположилась семья из трех человек, которыми оказались Уолкеры.       Дилан Уолкер сидел, сгорбившись на стуле, скрестив руки на груди, и та половина его лица, которую было видно из-под бинтов, выглядела довольно угрюмо.       Его родители замерли, когда увидели вышедших из кабинета, и Микки тоже застыл на мгновение. Если бы его сыну кто-то навредил, то его реакция наверняка включала бы в себя ружье и нож, и он бы отпиздил не только пацана, но и его отца, поэтому Микки встал между мужчиной и Евом, не зная, чего ожидать.       Йен шагнул вперед и представил их.       — Уилл, Шей, — тихо сказал он, обращаясь к Уолкерам. — Это Микки Милкович и его сын Евгений. Ев… — прежде чем Йен смог объяснить, в чем дело, Уилл шагнул вперед и потянулся к руке Ева, несмотря на то, что Микки преграждал ему путь.       — Спасибо.       Сказать, что оба Милковича и мистер Галлагер были потрясены и не могли понять, в чем подвох — это как не сказать ничего, однако вот он, Уилл Уолкер, стоял перед ними, говоря предельно честно и пожимая руку мальчика, и миссис Уолкер стояла позади него, кивая головой в знак согласия.       — Эм, простите?.. — начал Ев, однако родители Уолкера не хотели ничего слушать.       — Пожалуйста, не извиняйся, — мягко сказал Уилл. — Ему нужна была хорошая взбучка.       Дилан совсем не обрадовался такому повороту событий. Он наверняка бы начал дуться, если бы его губы могли двигаться.       — Его нужно было долбануть по голове? — удивленно спросил Йен.       — Нужно, — подтвердила Шей.       — Если бы это сделал я, то это уже было бы физическим посягательством на ребенка, и меня бы посадили в тюрьму, — продолжил Уилл. — Но ему определенно нужна была встряска.       Микки не мог поверить в то, что слышал.       — Вы знаете всю историю?       На это Уилл нахмурился. Мужчина, который был более, чем рад, пожимая руку мальчика, который ударил его сына, сейчас будто постарел на несколько лет.       — Маленький гаденыш думал, что я буду гордиться им, узнав, что он запугивал гомосексуального подростка. Он хвастался насчет того мальчика, что совершил самоубийство, и теперь попытался сделать то же самое, — Дилан съехал вниз со стула еще ниже и отвернулся, чтобы не встречаться ни с кем глазами. — Ему нужно извиниться за все те ужасные вещи, что он сказал, и я уж точно позабочусь о том, чтобы он сделал это как лично, так и в письменном виде, и послал это письмо семье мальчика, — он зло посмотрел на своего сына, прежде чем снова повернуться к Микки. — Мы не растили его таким. Мы не знаем, откуда он нахватался такого, и почему думает, что его поведение и мышление приемлимо.       Шей выступила вперед и положила руку на плечо Ева, который был так же озадачен, как и его отец.       — Ты в порядке, дорогой? Должно быть, было ужасно слушать от него все те вещи.       — Пардон? — переспросил Ев. — Я имею в виду, для вас должно было быть не очень приятно — узнать, что ваш сын ранен и ему срочно надо в больницу. Мой папа наверняка бы сошел с ума, если бы что-то такое произошло со мной.       — Сомневаюсь, что тебе нужна была взбучка, как Дилану, — Уилл посмотрел на Микки. — Ев — это его имя? Уверен, что мы слышали от учителя испанского о неком Еве, его любимчике.       Это наверняка был один из самых странных моментов в жизни Микки.       — Эм, ага. Мы слышали, как он это говорил.       — Похоже, Ев — отличный студент, — это было адресовано непосредственно Йену.       — Так и есть. Как думаете, вы сможете поговорить с мистером Хендерсоном? — поинтересовался Йен. — Он настаивает на отстранении Евгения.       — Конечно, — пообещал Уилл и ободряюще сжал руку Ева. — Он сказал что-нибудь о наказании Дилана? — спросил он Йена, который лишь глубоко вздохнул.       — Он считает, что Дилан в этой ситуации не виноват.       Микки с трудом сдержал улыбку, когда Уилл с решительным видом направился прямиком в офис заместителя. Дверь позади него захлопнулась, но даже это не помешало всем остальным услышать крики разочарованного отца из кабинета.       Пока все это происходило, Евгений встал между Йеном и Микки, прямо перед Диланом, и попытался привлечь его внимание, прочистив горло. Парень раздраженно посмотрел на него, а трое взрослых внимательно наблюдали за ними.       Дилан был вдвое больше Ева, так что Микки приготовился влезть, если что. Он был совсем не против ударить пацана, чтобы защитить своего.       — Извини, — сказал Ев, и Микки почувствовал, как выдохнул. Конечно же, Ев будет извиняться за то, что ударил кусок говна, который того заслуживал. — Я не собирался, ну… ты знаешь, — он указал на собственную губу. — Было много крови, а это не шутки. На самом деле, я никого раньше не бил, и в глубине души я даже рад, что это был ты, потому что, ну, ты ужасный придурок, и это меня напрягает, — он нахмурился. — Хотя нет, подожди, звучит так, будто я извиняюсь за то, что мне жутко понравилось бить тебе морду. Так что я беру свои слова обратно.       Ев все еще раздумывал над этим, когда встал около Микки и вперил взгляд в потрепанный ковер.       Мистер Галлагер повернулся к Шей:       — Ему действительно жаль, — извинился он, будто Ев был его собственным сыном.       И в то же мгновение дверь в кабинет Хендерсона распахнулась, и появилась голова Уилла.       — Заместитель хотел бы кое-что вам всем сказать, — объявил он и указал пальцем на Дилана, когда тот закатил глаза и попытался встать. — Не тебе.       Хендерсону явно было очень неуютно, когда в его кабинет завалились три родителя, учитель и студент. Микки встал позади Ева, положив руки тому на плечо, а Йен стоял рядом с ними — и было совершенно ясно, что он все еще поддерживал позицию Милковичей. Уилл Уолкер стоял, скрестив руки на груди с таким видом, будто был глубоко задет тем, что Ева отстранили за то, что он всего лишь избил его сына.       В комнате стояла тишина до тех пор, пока Хендерсон не откашлялся и не встал со своего места, так как никто из присутствующих не сидел.       — После разговора с мистером Уолкером я решил снять наказание с Евгения, — Микки почувствовал, как плечи Ева под его руками слегка расслабились. — В любом случае, это — первый и последний раз, когда вы покушаетесь на другого студента, мистер Милкович. До тех пор, пока я здесь, я буду помнить этот случай, и не важно, что скажут другие студенты, вы будете наказаны, если хоть пальцем его тронете.       — Вы, наверное, имеете в виду «его или ее», — поправил Ев, не сумев остановить себя.       — Он имеет в виду, что очень благодарен за второй шанс, — Микки несильно сжал волосы Ева на затылке, и мистер Галлагер, стоявший рядом, ничего бы не заметил, если бы мальчик слегка не пискнул. — Спасибо.       Хендерсон что-то пробурчал и указал на дверь, чтобы проводить их.       Микки безумно хотел уйти, поэтому был первым, кто оказался в коридоре, но Уилл остановил его, пока тот не ушел слишком далеко.       — Мы переводим Дилана в другую школу. — И Микки моргнул, не понимая, зачем ему вообще объясняют всю эту ситуацию. — Вам с Евом больше не нужно волноваться насчет него.       Шей встала позади мужа.       — Мы хотим послать его на ферму моего брата. Он будет там на домашнем обучении. Муж моего брата — учитель, а их приемный сын — борец, так что там уж точно ему не сойдет с рук то, что он вытворял здесь.       После чего Уилл пожал руку Микки, а затем и Еву, и они все ушли. Дилан устало тащился позади них, совсем не выглядя радостным от перспективы его новой жизни, и никто из троих оставшихся даже и не собирался жалеть его.       — Ну, так что, я пойду обратно на уроки? — спросил Ев, глядя на Йена снизу вверх, когда тот приподнял брови.       — Боже мой, ну ты и ботан, — вздохнул Микки, однако улыбка сияла у него на лице. Он и правда не хотел видеть сына никаким другим.       — У меня тест по истории на носу, — Ев повернулся к отцу и нахмурился, прежде чем потянуться и снова пригладить торчащие прядки на его голове. — Ты вообще хоть иногда думаешь о том, что твои волосы выглядят, как крысиное гнездо, прежде чем выходить в люди? Черт, пап! Такими темпами тебя никто не трахнет.       Йен не смог не улыбнуться, когда Микки шлепнул Ева по рукам и указал ему на дверь.       — Ты такой маленький кусок дерьма! Прайа видела, как по-мужски ты поступил в библиотеке?       Евгений покраснел от смущения.       — Ага. Но она сидела со своими друзьями, знаешь. За другим столом и все такое.       — Я бы сказал, что вся эта их история в стиле «Ромео и Джульетты» довольно милая, если бы Ромео и Джульетта в конце не умерли, — добавил Йен, когда подошел к ним.       Микки собирался что-то сказать, когда мимо него прошел какой-то мальчик, крайне расстроенный, а сзади него шла, наверняка, его мама, с закинутым на плечо портфелем. Микки не имел понятия, кто это был, однако реакция Ева и мистера Галлагера подсказали ему, что это, видимо, был тот самый мальчик Джош, которого пытался защитить Ев.       — Я поговорю с ним, — быстро сказал Ев, подбегая к Джошу и его маме, оставляя Йена и Микки наедине.       И сейчас Микки понял, что в этот раз их своеобразный «тет-а-тет» не был запланированной акцией.       — Он действительно отличный мальчик, — сказал Йен, как будто старший Милкович не знал этого раньше. Евгений был идеальным — по крайней мере, так ему говорили.       — Так и есть, — согласился он и посмотрел, как мама Джоша крепко обнимает Ева.       Материнские объятья — это совсем не то, к чему привык Ев, и это было видно по тому, как мальчик застыл, не зная, куда деть свои руки. В итоге он лишь пару раз хлопнул женщину по спине, что должно было немного приободрить ее.       — Я рад, что Джон изменил свое мнение. Мы не можем потерять его.       — Последнее, что ему нужно — это последовать по стопам своего старика. Когда я был в его возрасте, я бросил школу, и я надеру его зад и размажу все внутренности по асфальту, если от него забеременеет какая-нибудь девчонка.       — Тебе было…       Микки, наконец, повернулся к Йену, и вдруг осознал, что мужчина, на которого он дрочил, пока ждал его звонка, стоял прямо перед ним.       — Эм… — надо было начинать совсем не с этого. — Восемнадцать. Мне было семнадцать, когда, ну, ты знаешь, когда мы сделали его, но восемнадцать — когда поженились, я стал отцом и все такое.       — Вау, поженились. Неожиданно.       Микки не знал, что он имел в виду, однако поднял левую руку, чтобы показать палец без кольца.       — Разведен к двадцати, — он почувствовал себя таким придурком, когда подумал, что ему нужно было сказать это.       Йен ведь даже ни на что не намекал, и уж точно не собирался пригласить его, и между ними не было ничего, что могло бы натолкнуть на мысль, что они могут переспать в ближайшем будущем. Но опять же, сейчас было совсем не время для намека о том, что он совсем не против закрутить с учителем английского своего сына. В конце концов, Ев только что избил другого ребенка до такого состояния, что того пришлось положить в больницу. Микки опустил свою руку и положил ее в карман, точно определив свой жизненный выбор.       — Скрываешь свои тату? — продолжил Йен, и Микки кивнул.       — Пытался произвести хорошее впечатление. Правда, не думаю, что сработало.       — Сработало с Уолкерами.       — Слава хрену!       Наконец, Кларки и Ев закончили свой разговор, и мальчик вернулся. И Микки понял, что маленький гаденыш осознал, что оставил их вдвоем.       — Ой, да ладно, — вздохнул Микки и положил руки тому на плечи, целуя его в макушку. — Ну так что, Прайю впечатлил твой поступок?       — Издеваешься? — Ев усмехнулся. — Да она собирается прочитать мне лекцию покруче, чем ты когда-либо. Она начнет мне говорить про то, что я рискую своим образованием, и что я мог бы сделать что-то более приемлемое, чтобы ранить Дилана. Что-то, что не отразилось бы на мне — например, подкинуть собачье дерьмо в его спортивную сумку.       — Твоему дедушке было бы стыдно.       — И поэтому ты так гордишься мной, верно?       Микки даже не ответил на это. Он просто притянул Ева ближе, пока они шли, и Ев засмеялся.       — Не мог сделать это три недели назад? Тогда твое родительское собрание было бы в дохера раз интереснее.       Даже Йен слегка рассмеялся на это, однако тут же надел на себя маску учителя.       — Что ты сказал Джошу и его маме?       — Я сказал, что у меня нет проблем, и что Джош всегда может рассчитывать на меня, когда ему понадобится помощь. И на вас тоже, мистер Галлагер. Но он сказал, что просто хочет уйти отсюда подальше сейчас, — объяснил Ев. — Его мама хорошо о нем позаботится.       — Да? Твои обнимашки с его мамой были чертовски неловкими, — засмеялся Микки, а Ев толкнул его.       — Заткнись! У тебя вышло еще хуже, — Ев подпрыгнул, когда услышал школьный звонок. — Класс!       — Да, да. Беги, ботан! Удачи на тесте!       Ев как раз собирался сделать именно это, когда вдруг повернулся и нахмурился.       — Что-то я не помню, чтобы ты работал для благотворительного веб-сайта, и ты точно ничего не делаешь бесплатно.       Микки кинул ему ослепительную улыбку.       — Иди давай.       — Ты самый крутой папа на свете!       Было чертовски приятно слышать это, а еще приятнее, когда Микки повернулся и увидел, как невероятно сексуальный мужчина водит по нему глазами, будто оценивая. Он хмыкнул, когда глаза Йена с его тела переместились на взгляд Микки, и он кинул ему ту улыбку, которая обычно достается его сыну.       — Разве у вас не должны быть занятия, мистер Галлагер?       Он не пытался ничего этим сказать, однако его тон вышел немного более флиртующим, нежели он планировал.       — Да, — однако, казалось, учителю было все равно. — Я почти уверен, что Ев уже распланировал наши следующие встречи в своей голове, так что уверен, что мы скоро встретимся.       Микки думал так же.       Он ожидал, что вечером Йен позвонит ему, но этого так и не произошло. Однако он кончил, когда думал об этом мужчине.       Дважды.