Play with fire

- Прекрати, - сквозь дрему шепчет Лавеллан ранним утром, когда первые солнечные лучи только показались из-за ломаного горного горизонта, наполняя покои Инквизитора мягким желтоватым светом. Лавеллан кутается в покрывало плотнее и снова дрожит, когда перо очерчивает кончик его острого эльфийского уха под гадкий смешок Дориана. Тот лежит рядом, подперев голову рукой и в язвительной улыбке кривит свои полные губы, легонько дуя в затылок Вестника. - Что-что? Я плохо слышу твое жалкое щебетание, аматус, - едко отзывает Павус и вновь дразнит, в этот раз настырнее, смакуя свою дерзость. Обычно Дориан просыпается позже, где-то ближе к полудню, греется на солнышке и лениво наблюдает за деловыми сборами Лавеллана, наиграно восхищаясь усердности последнего. Лежит среди раскиданных подушек и смятого покрывала, абсолютно голый и манящий своей красотой. Змей-искуситель, что плавно переворачивается то на спину, то на живот, демонстрируя все свои достоинства, невзначай. Нарочно, сомнений нет. Из каждого правила есть свои исключения. Слишком избалованный и эгоистичный Дориан просто не умеет подолгу скучать, уже давно понял Вестник. Предприимчивый, он смог найти отраду даже в простом перышке, выбившимся из подушки. - Оставь мои уши в покое, - огрызается раздраженный Лавеллан и отмахивается рукой, но глаз не раскрывает. Надеется, что сможет ухватиться за остатки сна. Дориан молчит, не отзывается, лишь многообещающая ухмылка цветет на лице, почти светится, как и змеиные глаза. Всегда жестокий и упрямый, он льнет к спине Лавеллана своим телом. - Иначе что? – голос и правда напоминает самодовольное шипение, присущее только гадам. Дориан кусает ухо Инквизитора болезненно и жадно, дразнит кончик своим языком, а когда Лавеллан хочет возмутиться, оплетает сильными руками, почти душит. Горячий и возбужденный подобной охотой, он только давит сильнее, укладывая долийца на живот, а сам нависает, нет, прижимается сверху, властвует. Лавеллан чувствует себя загнанной ланью, беспомощной и слабой, такой податливой жертвой, в силах которой только удивленно моргать большими глазами и подавать безрезультатные протесты. - Фенедис, - сдавленно шепчет он, пытаясь вздохнуть. – Если тебе так скучно, то можешь уйти. Дыхание Создателя, я не держу тебя. - Верно, это ведь я держу тебя, - саркастично протягивает Павус, зарываясь носом в темные волосы. – Мне послышалось, или ты прогоняешь меня, аматус? Скажи, что послышалось, уверяю, так будет лучше. Лавеллан дрожит, поддается и больше не пытается сопротивляться. Шепот Дориана буквально обжигает, зарывается в кожу пылающим румянцем и нечестно играет с шальным сердцем. - Я жду, - резко бросает Дориан и тут же смеется, когда эльф под ним вздрагивает от неожиданности. - Послышалось… - невнятно бубнит Лавеллан, морщась то ли от смущения, то ли от злобы. - Удивительный день сегодня. Все меня слух подводит, - губы снова льнут к уху Инквизитора, влажно и настойчиво, но терзая не меньше укусов. - Послышалось, - эльф почти рычит, вырывается и каким-то неизвестным способом отталкивает Павуса, оказываясь сверху. Тут же проскальзывает мысль, что не без помощи самого Дориана так получилось. Лавеллан упирается своими руками в плечи Дориана, широкие и жесткие, смотрит на того исподлобья и немного сонно, старается не обращать внимание на гуляющие по пояснице и бедрам ладони, но все же выгибается дугой, когда длинный палец обводит выпирающие позвонки у шеи. - И снова лорд Инквизитор надел свою корону и властвует надо мной, ничтожным тевинтерским магом, верно? Ты такой жестокий, - почти жалобно говорит Павус, чтобы потом опять ухмыльнуться и опасно прищуриться. Дориан грациозно, почти хищно подается вперед, носом скользит по ямке солнечного сплетения к груди, большими пальцами растирает покрасневшие соски, почти до боли надавливая на них ногтями. - Дориан, - Инквизитор старается отстранить его руки, не сдаваться, но с каждым движением тело предает его. – Дориан, мне нужно идти. Жозефина… Устроила ранний прием. Гости наверняка уже прибыли. Лавеллан лопочет судорожно и невнятно, проглатывает стоны, старается сфокусировать взгляд на чем-то кроме ядовитой ртути глаз тевинтерца. И пока сила воли полностью не покинула его, он совершает еще одну рискованную попытку: сбрасывает с себя руки и на четвереньках отползает на край кровати, чтобы встать. И наплевать, что ноги не слушаются, а сердце отплясывает не хуже пьяного ферелденца. - Нет-нет-нет, - зацокал язычком Павус, весело рассмеявшись такой капитуляции. Дориан ловко привстает на колени и притягивает Лавеллана назад, впиваясь длинными пальцами в бедра. Кольца уже по традиции чуть ранят кожу, оставляют насыщенные следы, что тут же налились кровью. Ягодицы недвусмысленно упираются в пах, и Павус чуть ли не довольно выдыхает, чувствуя, как частично вставший член трется о тугое кольцо мышц. - Аматус, куда же ты все так спешишь, - нежно шепчет Дориан, целуя правую лопатку Лавеллана, который тут же припал к кровати, стараясь избежать прикосновения. – Твой главный гость уже здесь, тешит тебя своим присутствием и неповторимым обаянием. На этих словах Дориан разворачивает Инквизитора лицом к себе, разводя ноги того в стороны и ложится сверху, припадая к излюбленной шее в грубом поцелуе и кусая ее. - Ненавижу тебя, - больше стон, нежели слова вырываются из Вестника. Лавеллан действиями противоречит собственным словам: закидывает худые ноги на бедра тевинтерца и отчаянно обнимает за плечи, почти горит в этих родных объятиях. - Я тоже тебя ненавижу, аматус, – это «аматус» шипит как раскаленный металл, опущенный в масло, почти кипит и накрывает в неосторожном поцелуе губы Лавеллана, утягивая в самый страстный поцелуй. Прием перенесли на вечер.