Выкуп

Несколько следующих дней были посвящены копанию в себе. Джон продолжал злиться на Хана и это, наряду с тем, что Сингху требовался покой, давало Хантеру формальный повод пребывать в одиночестве и думать… думать… думать… «Если бы я мог иметь привязанности… то что?» — этот вопрос неумолимо возвращался к Джону, который постепенно открыл в себе ответ на него. Он мог, черт возьми, мог иметь именно то, о чем говорил Хан. Но это была не привязанность, нет. Похоже, то, что Хантер испытывал к своему другу и почти брату, было куда глубже, чем-то, что можно было бы описать таким невзрачным словом. Не привязанность… Джон даже провел небольшое исследование по этому вопросу, воспользовавшись информационным каналом Хана. Человеческая политика в отношении к этому вопросу вызвала у Хантера нечто похожее на рвотный позыв. Розовые сопли, трепетные лирические лозунги, несущественная возвышенно-глупая болтовня, которая, в конечном счете, всегда сводилась к банальному сексу. То, что Джон чувствовал к Хану, было совсем иным, чем-то, что не вписывалось в стандартные определения и не позволяло приклеить на себя человеческий ярлык: «Любовь». Это было похоже на стихию, всепоглощающую и разрывающую на части, сбивающую с ног и бурлящую в крови. Все, что у Джона было в этом мире, стекалось к одному человеку, который, по сути, и человеком-то не был. Та забота и отношение, которым окружил его Хан, то, что Сингх сделал для него, вырвав из лап смерти, то с каким приглушенным огнем во взгляде светлых глаз друг иногда смотрел в его сторону — все это сплеталось в одно явное и острое чувство. Была ли это любовь в том виде, о котором Джону рассказали с экрана ПАДа? Нет. Совершенно точно это было нечто гораздо более сильное и настоящее. Его любовь не строилась на страсти, хотя влечение присутствовало. Хан обладал невероятной скрытой животной сексуальностью, которую Джон ощущал даже на расстоянии. Были моменты, когда его буквально выкручивало от желания шагнуть навстречу и… Однако никаких посылов со стороны Хана он не наблюдал, хотя иногда ему казалось, что все взаимно и Хан просто выжидает момент, чтобы изменить их отношения. Рыская по сети, Джон вдруг задумался о том, как прежний МакКой ко всему этому относился? Хан не раз говорил о привязанности Леонарда к Кирку, а был ли кто-то еще в жизни слабого доктора, кроме капитана? Джон, прибегнув к нехитрым манипуляциям, отыскал информацию о своей прошлой жизни. Он был женат. О! Неудачно… пф… Имел дочь. Джон вглядывался в худенькое кареглазое лицо дочери Леонарда. Ни одна струна в его душе не дрогнула, изображение симпатичной девочки не вызывало никаких эмоций. Хорошо? Наверное. Значит, МакКой, со всеми его недостатками исчез навсегда. Или он просто не любил дочь? Узнать это сейчас возможности не было, да и нужно ли? Портрет бывшей жены заинтересовал. Красивая. По лицу видно — стерва. Любовью к Леонарду тут и не пахло. Джослин МакКой на фотографиях улыбчиво прижималась к высокому шатену, своему второму мужу. О первом, погибшем, напоминала только фамилия женщины, которую та не удосужилась поменять. МакКой был неудачником во всем. Джон усмехнулся, снова радуясь тому, что он больше с этим типом ничего общего не имеет. Перемены случились на следующий день, после того, как ранили Хана. Джон, перевязывая почти затянувшуюся рану, в который раз невольно задержал взгляд на белой, мраморной коже сверхчеловека, где темнел отвратительный неровный шов. Хан был временно переведен на постельный режим. В Джоне все отчетливее просыпался доктор, который ревностно следил за тем, чтобы раненый не нарушал предписаний. Гипошприц оказался, как нельзя кстати, неожиданно выяснилось, что непослушного пациента очень легко уговорить лежать, впрыснув в него объемную дозу успокоительного. Джон удивительно легко рассчитал ее, и теперь точно знал какова эта доза для Хана. Вот только доктор Хантер не мог понять, отчего, глаза Сингха расширились в очевидном ужасе, когда он впервые ему сделал инъекцию. В то, что Хан боится уколов, Джон не поверил бы ни за что, здесь было что-то иное. — В чем дело? — спросил Джон, видя, как Хан поспешно прячет промелькнувшие на его лице чувства, — это всего лишь доза успокоительного, тебе нужно лежать. Хан не отвечал. Он, сузив глаза, внимательно вглядывался в Джона, так, что у того по спине прошелся холодок. А потом приподнялся на локтях и приблизил свое лицо к озадаченному и насупленному доктору. — То, что ты сейчас сделал… — тихо, вкрадчиво произнес Хан, не спуская с Джона настороженных светлых глаз, — эта манипуляция с гипошприцем была излюбленным действием МакКоя по отношению к Кирку. Джон застыл, а потом, пожав плечами, вдруг улыбнулся: — Просто это удобно и довольно эффектно. Я сказал, что ты должен лежать спокойно — ты не прислушался, я нашел самый простой способ это исправить. Только и всего. Мне нужно чтобы ты поправился. — Уверен? — как-то вкрадчиво поинтересовался Хан. — А ты о чем подумал? — Джон внимательно посмотрел Хану в глаза, которые постепенно стали заволакиваться дымкой, доза рассчитана идеально, уснуть не уснет, но дергаться и пытаться встать перестанет. Глаза манили… Светлые, нечеловеческие, опасные и красивые. Джон, растревоженный последними размышлениями и своими исследованиям почувствовал, что возбуждается, глядя в эти омуты космического льда… тьфу… Хантер нахмурился, поймав себя на подобном пафосном сравнении. А, к черту все! Не отрывая взгляда от лица Сингха, не спрашивая разрешения — чувствуя его, он склонился и приник к сжатым в тонкую линию губам Хана. Взаимность этого порыва была подтверждена через мгновение — губы разжались и, чуть, дрогнув, приглашающе приоткрылись. Джон, не забывая о том, кто тут вроде как доктор, легко надавил на плечо Хана вынуждая Сингха лечь, и после того, как голова того коснулась подушки склонился и приступил к задуманному со всей основательностью. — Могу я.? — все же поинтересовался Джон, прежде чем его рука скользнула под эластичную черную ткань. — Можешь… — в ровном на первый взгляд голосе послышалось сдерживаемое нетерпение и это притом, что Хан получил внушительную дозу успокоительного. Джон усмехнулся, довольный тем, что все же не ошибся и тихо промурлыкал в чужие губы: — По полной не обещаю, тебе после укола гиперактивность не светит, но кое-что, сделать все же могу. — Что тобой движет? — Хан не сводил с Джона светло-льдистого взгляда. Он что действительно не понимает? — Я чтобы ты понял одну простую вещь… — оскалившись, заверил сверхчеловека Джон, опускаясь ниже и снова целуя. Сначала в губы, жестко, без малейшего намека на романтичность, потом с трудом оторвавшись, соскользнул на мощную шею, жадно изучая вкус чужой кожи, а после на гладкую поверхность рельефной грудной клетки… Превосходно! Джон ощущал, как его тело накрывает животным желанием. Он, не сдерживая себя, целовал Хана, оставляя на светлой коже темнеющую цепочку следов, спускаясь все ниже и ниже, туда, где несмотря на укол способный уложить медведя, уже зрело и росло возбуждение Сингха. — Какую? — голос Хана сделался ниже обычного, местами срываясь на хрипоту. — У меня нет прошлого, а в настоящем я полностью принадлежу тебе. Только тебе… Хан промолчал, возможно удовлетворившись ответом. Он наблюдал за Джоном затуманенными лекарством глазами, не шевелился и не препятствовал, иногда позволяя себе долго и волнующе выдыхать, чем доводил Джона до дрожи, распаляя внутри него страсть. Джон тормозил себя не забывая о ране Хана… но это не мешало ему в полной мере ощущать, что он действительно хотел этого человека. Сейчас дойти до желанного конца было невозможно. То, что, как оказалось, все же осталось в Джоне от доктора МакКоя, никогда не позволило бы ему переступить черту, за которой находилась безопасность того, кого он считал своим пациентом. Несмотря на кипевшую у него в крови жажду, он берег Хана, своими действиями желая лишь уверить его в лояльности. Тревога исказившая лицо Сингха в момент, когда внутренний доктор взял управлением Джоном на себя, удивила его, и обрадовала одновременно, позволяя вырваться наружу давно зревшему в нем желанию. И лаская усмиренного инъекцией Хана, Джон хотел дать тому понять, что опасения его беспочвенны. — Прежний Леонард МакКой никогда не вернется.